Михаил Черненок - Брызги шампанского
– Выходит, при безденежье «стакановцы» могут работать?
– Под строгим надзором работают сносно, но как только рюмка в рот попала или деньжата завелись, дело гиблое… – Андрей, будто вспомнив смешное, улыбнулся. – Нынче весной друзья решили подзаработать на пахоте частных огородов в райцентре. Выпросили у Семена Максимовича трактор «Беларусь» с навесным плугом и отправились, по их словам, «на калым». Вспахать трактором три-четыре сотки земли – сущий пустяк. За полчаса можно заработать полсотни тысяч. Друзья спозаранку объехали окраинные райцентровские улицы и набрали заказов на полный день работы. Когда первый огород вспахали, довольный хозяин сверх оплаты предложил пахарям бутылку магарыча. Устоять против такого соблазна они не смогли. Пока выпивали да перекуривали, время промелькнуло незаметно. Поехали выполнять следующие подряды, а там, извините… другой, проворный, пахарь уже все вспахал и, собрав «калым» больше миллиона, укатил восвояси. Вернулись наши «калымщики» вечером в Раздольное ни с чем. Даже заработанное на первом огороде пропили с досады до последнего рубля.
– При рыночной конкуренции дремать нельзя, – улыбнувшись, сказал Бирюков и опять спросил: – Гусянов не назначал вам с Куделькиным встречу на лугах?
– Нет, – быстро ответил Андрей.
– А о «северном сиянии» что-нибудь говорил?
– Ничего такого от него не слышал.
– Куда он из двора Куделькина направился?
– Честно сказать, не обратил внимания. Я сразу пошел домой, а Богдан перед дорогой стал умываться под рукомойником.
– В какое время Куделькин уехал?
– Собирался сразу после моего ухода.
– Это во сколько?
– Ну… где-то в первом часу ночи.
– Какой смысл был ехать ночью, когда снабженческие фирмы не работают?
– Он, бывало, и раньше с вечера в Новосибирск уезжал. У Богдана там друзей много. Есть где вздремнуть, чтобы с утра не упустить время.
– У него, действительно, прошлой осенью сожгли сено?
– Большой зарод дотла спалили. Куделькин заявлял в милицию, но расследование быстро заглохло.
– На кого подозрение падало?
– Трудно сказать. Произошло это как раз в ночь накануне открытия утиного сезона. Охотников на лугах было полным-полно. Вероятно, кто-то из недоброжелателей Богдана воспользовался многолюдьем и учинил поджог. Деревенские старики не помнят, чтобы раньше такое по халатности случалось, хотя и косили, и охотились там испокон веку.
– Гусянова Богдан не подозревал?
– Кто его знает, – неожиданно увильнул от ответа Андрей. – Зачем зря ворошить прошлое. Теперь с Володьки взятки гладки, а у Богдана что с воза упало, то пропало.
– Так-то оно так, Андрюша, но без прошлого не бывает настоящего, – Бирюков огорченно вздохнул. – Поэтому меня и интересует вопрос: нет ли какой-либо связи нынешней трагедии с прошлогодним поджогом?
Андрей, сославшись на то, что в прошлом году не работал с Куделькиным, опять ничего определенного не сказал. Под разными предлогами уклонился он и от ответов на другие вопросы, касавшиеся фермера и его деловых отношений с Гусяновыми. Видимо почувствовав, что попал в неловкое положение, смущенно проговорил:
– Извините, об этом расскажет сам Богдан Куделькин.
– А вы не хотите говорить из опасения в чем-то его подвести? – спросил Антон.
– Боюсь, что безответственными показаниями в виде голословных предположений могу ввести вас в заблуждение.
– Сотрудники следствия, как и все нормальные люди, не застрахованы от ошибок, но заблуждаются крайне редко.
– Может быть.
– Не может быть, а это точно. У нас есть много способов, чтобы отличить правду от вымысла. Конечно, абстрактные предположения нам не нужны. Нужна объективная информация. Чем ее больше, тем лучше для установления истины.
– О себе я рассказал все честно, а о Куделькине плести лапти не буду, – упрямо сказал Андрей.
– Ну, что ж… Принуждать допрашиваемых к даче показаний не в моих правилах. Оставим Куделькина в покое и вернемся лично к вам… – Бирюков помолчал. – Вы, наверное, слышали о так называемых заказных убийствах?
Андрей усмехнулся:
– Нынче о них не слышат только глухие.
– Так вот, Андрюша, у нас есть достоверные сведения, что за устранение Падунского Семен Максимович заплатил киллеру двадцать миллионов.
– Неужели правда?! – удивился Андрей. – Чем Падунский помешал Семену Максимовичу?
– Инициатор этого убийства – Володя Гусянов, а яблоком раздора явилась Лиза.
– Серьезно?..
– К сожалению, да, – хмуро сказал Бирюков. – На Падунском Гусяновы не успокоились. В прошлую пятницу Володя взял у отца еще двадцать миллионов. По нашим предположениям, они хотели устранить либо вас, либо Куделькина…
– Это уж вообще какая-то несуразица… – с еще большим удивлением проговорил Андрей и задумался. – Нет, меня убивать у Володьки не было резона. Он знал, если со мной что-то случится, то Лизу ему не видать как собственных ушей. А в отношении нее, насколько я понял, Вовик не терял надежды до последнего дня.
– Но Куделькину в последний вечер, по вашим словам, он пригрозил…
– Да, Володька сказал Богдану: «Пожалеешь»… Однако Богдан с ним, насколько мне известно, никаких дел не имел. Неужели Семен Максимович хотел расправиться с Куделькиным ради того, чтобы стать в Раздольном единственным хозяином, каким раньше был?.. Ну, Капелька…
– Поэтому и приходится выяснять их взаимоотношения, – сказал Бирюков.
Андрей опустил голову:
– К сожалению, ничем помочь вам не могу.
– Не из-за Упадышева ли с Замотаевым сыр-бор разгорелся?
– Да что вы…
– Это исключено?
– Конечно. Закадычные друзья могли стать лишь поводом для разборки, а причина, по-моему, в неимоверном властолюбии Семена Максимовича.
– Вам он претензий не предъявляя?
– За что? Ханыга меня надул на половину стоимости новых «Жигулей», да еще и какие-то претензии бы имел. Это я на него хотел в суд подать, но Богдан отсоветовал.
– Почему?
– Сказал: «Не связывайся с Капелькой. У него и в милиции, и в суде друзья. Тебя же и обвинят. Придется еще судебные издержки платить». Поразмышлял я так да сяк и отказался от судебной волокиты.
– Семену Максимовичу не говорили, что хотите обратиться в суд?
– Никому вообще об этом не говорил. Только с Куделькиным посоветовался. Откровенно признаться, первый раз в такой сложный переплет попал.
– С Гусяновым?
– И с Гусяновым, у которого правды никогда не сыщешь, и на допросе впервые. Чувствую себя, как без вины виноватый. Лишнего слова сказать боюсь.
– Лишнее мы отсеем. Нам истина нужна.
– Если бы я знал истину, честное слово, не утаил бы.
– Ну что ж, и на том спасибо, – сказал Бирюков и повернулся к следователю. – У тебя вопросы к Андрею есть?
Лимакин вздохнул:
– У меня вопрос один: кто застрелил Владимира Гусянова?
– Не знаю, – торопливо ответил Андрей.
– С Куделькиным на эту тему не говорили?
– Говорили, но Богдан тоже не знает.
– Может, он свои «знания» утаивает от вас?
– Раньше у него не было тайн от меня.
Лимакин посмотрел на Бирюкова:
– Вопрос исчерпан. Пойдем мы с Андреем в мой кабинет писать протокол.
– Идите, – сказал Антон.
Оставшись один, Бирюков задумался над версией, наметки которой возникли у него еще при выезде на место происшествия. Суть ее заключалась в том, что фермер Куделькин, опасаясь за сохранность заготовленного на лугах сена, по логике заботливого хозяина не мог оставить свои стога в ночь без пристального надзора. Тем более он должен был насторожиться и усилить бдительность после угрозы Владимира Гусянова, способного в нетрезвом состоянии на непредсказуемые поступки. Исходя из этих соображений, не верилось в то, что Богдан уехал в Новосибирск, не поручив охрану стогов кому-то из надежных людей. Ссылка на старика Ванина казалась неубедительной. В азарте первой утиной зорьки, когда встревоженные выстрелами утки стаями носятся над озерами, такому заядлому охотнику, как Егор Захарович, было совсем не до чужих забот.
Глава XXI
Размышления Бирюкова прервал вошедший в кабинет и доложивший о своем прибытии Слава Голубев.
– Куделькина привез? – спросил Антон.
– Так точно. Богдан Афанасьевич в приемной.
– Как он себя чувствует?
– Как ни в чем не бывало.
– Нового ничего не рассказал?
– Никак нет.
– Значит, Слава, сделаем так… Ты пока побудь в компании Лимакина и Андрея Удалого, а я тем временем побеседую с Куделькиным по душам, без протокола.
– Понял. Можно приглашать к тебе Богдана?
– Приглашай.
Куделькин вошел в прокурорский кабинет без тени смущения. Поздоровавшись, он по предложению Бирюкова сел у приставного столика, где обычно садился судмедэксперт Медников, и выжидательно замер.
