Кирилл Казанцев - Нежный киллер
Почувствовав обжигающую боль, Григорьев инстинктивно ослабил захват, и нападавший, перелетев через невысокое полуметровое металлическое ограждение из труб, успел все же уцепиться за него, и, выронив нож в темную пустоту, повис, держась правой рукой за ограждение, а левой не выпуская брючины раненой ноги, за которую тянул Олега к краю крыши. Голова убийцы была видна над обрезом крыши, и он, если бы захотел, мог отпустить штанину Григорьева и попытаться выбраться с помощью обеих рук, но почему-то этого не делал. А Олег, ощущая боль в ноге, упирался здоровой ногой в ненадежное, изгибающееся под весом двух мужских тел ограждение из сваренных труб. Лежа на спине с раскинутыми в стороны руками, в позе распятого Христа, он цеплялся за любой спасительный выступ до крови из-под ногтей. Казалось, сил уже не оставалось, когда его за правую руку схватила чья-то рука. Колян, сидя на пятой точке, изо всех сил тянул Олега на себя, упираясь ногами в мокрую крышу. Олег смог вдохнуть полной грудью. Чуть повернув голову, он простонал:
— Скинь этого!
Колян понял. Отпустив Григорьева, он с пистолетом в руке приблизился к самому ограждению и коротким замахом ноги ударил висящего каблуком ботинка по пальцам руки, сжимающим трубу. Олегу показалось, что он услышал хруст сломанных костей. И Григорьева потащило к ограждению с еще большей силой. Раненая нога не выдержала и подогнулась. За ней сдалась и левая. Теперь только ряд тонких труб удерживал Олега над пропастью шестого этажа. Он схватился обеими руками за холодный, скользкий, готовый вот-вот сломаться металл трубы, с ужасом глядя вниз. Прямо под ним открывалась пропасть шести этажей, и ничего, кроме качающейся и скрипевшей трубы ограждения, не удерживало сейчас Григорьева от падения. Расширенными от ужаса глазами Олег посмотрел на своего убийцу, но различил лишь бледную, словно неживую маску вместо лица с резко зачерневшими глазами и в них ужас перед смертью и затравленную злобу на него — Григорьева. Олегу стало по-настоящему жутко, он понял, насколько беззащитен он сейчас.
Суетящийся Колян опустился на корточки и, держась левой рукой за ограждение, взял в правую пистолет на манер слесарного молотка — рукояткой вперед. Олег понял, что сейчас последует. Чуть помедлив, Колян сделал короткий замах и ударил ручкой пистолета в лицо висящему на Олеге киллеру. Звук получился похожим на шлепок ладошки по мягкому месту. Потом Колян методично нанес еще несколько размашистых ударов, и Олег наконец ощутил спасительную легкость в ногах. Только запоздалое «а-а!..» повисло в воздухе перед тем, как тело врага глухо рухнуло на асфальт.
Сильные руки втащили обессиленного Григорьева вверх по крыше.
— Поднимайся! — Прозвучавшее слово не возымело действия. Он все еще испытывал животный ужас от пережитого и слышал в ушах оглушающие удары собственного сердца.
— Вставай! — более требовательно произнес Колян. — Вон кровища из тебя хлыщет. Нам тут следы пребывания не нужны. Замотай ногу чем-нибудь. А то и дождь не смоет.
Колян поднял и спрятал в карман куртки выроненный Олегом пистолет.
Григорьев с помощью товарища кое-как перетянул ногу носовым платком и поднялся.
— Боль чувствуешь? — поинтересовался Колян.
— Терпимо, — ответил Григорьев. — Похоже, сухожилие не задето.
— Идти можешь?
— Могу.
Тем же путем, что пришли, они спустились на улицу, обошли двор, стараясь не привлекать внимания нескольких любопытных, собравшихся возле тела, упавшего с крыши, и вышли на освещенную улицу.
— Надо ехать, — поглядел выжидающе на Григорьева Колян. — Скоро менты нагрянут.
— Спасибо, дружище! Считай, что мы в расчете. Можешь ехать куда хочешь. — Олег протянул руку. Колян, улыбнувшись, пожал ее:
— Куда я без тебя?
— Тогда помоги подняться в квартиру.
— Уезжать надо поскорее отсюда! — Колян разглядывал запачканную кровью штанину. — Менты могут вычислить и тебя, и твою квартиру.
— Только за вещами и документами поднимусь.
Они двинулись к подъезду.
— В комнате изобрази бардак, будто кто-то что-то искал, — посоветовал Колян уже на лестнице. — Если менты и вычислят хату, тут им еще одна задачка: тебя самого в это время не было дома.
— Умно! — похвалил товарища Олег.
— Да чего там! — отмахнулся тот.
Самодельная повязка на ноге напиталась кровью и набухла. Отыскав в аптечке бинт, Олег в ванной, глядя, как эмалированный металл из белого становится красным, сделал себе перевязку, предварительно обработав резаные края глубокой раны водкой.
В это время Колян наводил в квартире беспорядок, похожий на вторжение незваных гостей.
Тщательно смыв кровь с раковины, с ванны и с пола, Григорьев сложил испачканные кровью полотенце, брюки и носовой платок в пластиковый пакет с ручками, оделся и, захватив сумку с документами, направился к двери на выход. За ним шел Колян с двумя небольшими чемоданами.
Стояла ночь, когда Олег Григорьев с Коляном, открыв дверь подъезда, шагнули на темную улицу. В соседнем дворе скопились милицейские машины, но проезжая часть была свободной. На них никто не обратил внимания. Заняв места в «Форде», двое мужчин направились за город, по пути освободившись от пакета с окровавленными вещами.
Настя не растерялась, не стала охать и хвататься за сердце при виде крови. Она нашла в аптечке марганцовку, бинт и, уяснив, что в больницу Григорьев ехать не собирается, обыкновенной иглой с нитками, вымоченными в водке, стала зашивать по живому кровоточащую резаную рану, предварительно обработав ее раствором марганцовки. Григорьев терпел боль, стиснув зубы. Кричать перед миниатюрной женщиной ему, здоровому мужику, было стыдно. Настя, наложив почти ровный шов, перед тем как бинтовать ногу, посмотрела на присутствующего при операции бледного Коляна и произнесла тоном специалиста:
— Жаль, стрептоцида нет. Можно посыпать свежей золой, но будет щипать.
— Знаю! — выдохнул лежащий почти без сил Григорьев. — Бойцы в горах этим пользуются. Делай!
— Коля, — Настя всегда обращалась к нему по имени, — принеси с улицы золы. Только свежей. Я там видела, соседи шашлыки жарили.
— Я быстро! — Колян исчез за дверью.
Он вернулся действительно очень быстро с тарелкой в руках, наполненной темно-серой массой.
Забинтовав Григорьеву ногу, Настя устало опустилась на стул.
— Укол бы от столбняка не помешал. Утром скажи Коляну, чтобы отвез меня в аптеку.
— Спасибо тебе, — Григорьев нашел ее руку. И только сейчас он заметил в глазах девушки слезы. — Ну, чего ты? Все хорошо.
— А если бы тебя убили? — Настя разрыдалась, как маленькая девочка.
— Ты мой счастливый талисман! — Григорьев прижал ее к своему плечу. — Теперь все будет хорошо.
— Когда? Ты все время где-то пропадаешь по своим делам. Я волнуюсь, — всхлипывала девушка. — Давай уедем куда-нибудь подальше отсюда!
— Уедем, — пообещал Григорьев, поглаживая Настю по спине. — Вот через несколько дней сделаем тебе документы и уедем.
— Правда? — Настя отстранилась и теперь смотрела на него сквозь слезы удивленными глазами. — Мы уедем вместе?
— Ну, конечно, вместе! Куда я без своей спасительницы! — улыбнулся Григорьев, ткнувшись головой в Настино плечо.
Он не спал, то проваливаясь в чуткую дрему, то возвращаясь в реальность. Раненая нога болела.
В соседней комнате горел свет, дверь была прикрыта, но Григорьев слышал доносившиеся оттуда приглушенные голоса.
— А почему ты все время при нем, будто верный пес? Ты что, его подчиненный? — спросил Настин голос. — Я ведь вижу, что вы друзья. А Юра вроде как за главного.
— Он и есть главный, — произнес голос Коляна. — Я ему жизнью обязан. В 2005-м попал я к чеченцам в плен. Летом. А Олег осенью там объявился.
— Какой Олег? — Голос Насти прозвучал настороженно и удивленно.
— Ну, это он сейчас Юрий Соколовский, а тогда был Олегом Григорьевым…
— Так у вас не настоящие имена?
— Не… у меня настоящее. Ты меня про это не пытай. Он, если захочет, сам тебе все расскажет. Только ты никому…
— Ладно… — голос Насти прозвучал озадаченно. — Так вы познакомились в Чечне?
— Ну да. В горах. Я ведь сирота. За меня никто выкупа не даст. Когда федералы стали нажимать, чеченцы всем отрядом собрались уйти из лагеря и решили от меня избавиться. Олег тогда у них взрывное дело преподавал и учил стрелять. Он ведь снайпер.
— Кто, Юра? То есть… Олег?
— Ну да. Классный снайпер. Его сам Басаев привечал. Да не напрягайся ты так! Потом, может, поймешь.
— А я думала, Юра — спортсмен.
— Спортсмен, конечно. Только его вид спорта — война. Так он за меня заступился тогда. Иначе я бы тут сейчас с тобой не разговаривал. Чечены ему меня отдали, только взамен заставили их отряд через федеральные заслоны провести.
