Комбинация Бруно - Александр Юрьевич Прокудин
После этих слов Феликс поднял вверх свою левую руку, которая прежде была скрыта от моих глаз – сначала наброшенной на нее курткой, затем спинкой стула. Ту самую, с известной на весь мир татуировкой – «Вечность это любовь!». Той части руки, на которую была нанесена надпись, на месте не было. Через три-четыре сантиметров после от локтевого сустава предплечье Феликса заканчивалась аккуратной медицинской повязкой. Укутывающей еще очень свежую, как я понимаю, культю.
– Гильермо… – прошептал я.
– Он! – расхохотался Бруно. – Он самый! После того, как на месте трагедии найдут мою руку, вряд ли кто-то предположит, что все остальное там искать нет смысла. А Артур унесет в могилу не только свою бездарную тушу, но и секрет того, как люди способны исчезать по частям.
Я всматривался в лицо смеющегося Бруно, пытаясь понять, что у него на уме (похоже он им совершенно тронулся!), и что в скором времени ждет лично меня.
– А я? Почему я? Неужели вы думали, что я вас раскрою? Я ведь тоже замешан в этом деле. И, в любом случае, буду молчать. Я обещаю! Если вам жаль денег…
– Пффф! Остановись! Деньги? Марк! Честно говоря, мне на них почти плевать, хоть на данный момент я почти и разорен – спасибо Артуру и Роберто. Я – художник! Мне было интересно придумать и воплотить это… как сценарий! Отличный сценарий! В котором, вот это очень важно, каждый получает по заслугам. Алчные киноублюдки наказаны за жадность. Предатель Корсава и вор Мартин также получили по делу, разве нет? Я, пусть и с неплохими деньгами, но тоже приговорен – к вечному изгнанию, и скитанию в одиночестве.
За время, которое Феликс потратил на объяснения, веселость постепенно с его лица исчезла. Он поднялся со стула и, сделав ко мне шаг, присел на корточки – чтобы наши глаза оказались на одном уровне.
– Как ты думаешь, Марк… Сам ответь, – произнес он вкрадчиво, – есть ли что-то, за что и ты заслуживаешь смерти?
Я молчал, не уверенный, что мне следует отвечать. Гений Роберто Корсава был, как всегда, прав. В каждой стоящей истории должна быть женщина, из-за которой все началось.
– Вы знали о нас с Эмилией, – решился все-таки сказать я, глядя Феликсу в глаза.
– Знал, – подтвердил Феликс, так же не отводя взгляда. Голос его стал тихим, хриплым и жестким. – Знал, мелкая ты бездарная мразь, имевшая наглость не только спать с моей женой, но еще и подсовывать мне через нее свои писульки. Рассказ твой, Марк, уж прости мне мое профессиональное мнение, детское мистическое дерьмо, которому в моей схеме не нашлось никакого применения. Тебе следовало оставаться репортером.
Феликс поднялся на ноги.
– Я собирался сегодня вам все рассказать! – сказал я Феликсу чистую правду.
– Ну да, ну да… – он, конечно, не собирался мне верить.
– Честное слово! – пробовал я его убедить.
– Ты умрешь, так же, как они, – в ответ Бруно указал на тела Мартина и Корсавы.
– Нас будут искать… – попытался я воззвать непонятно к чему.
– И найдут, можешь мне поверить! – успокоил меня Феликс, – Как тебе сказать… Вы тоже были там, где свершился взрыв, Марк. На «Медузе». Знаешь ли, при составлении протокола не трудно оставить несколько граф свободными, чтобы вписать в них несколько тел попозже.
– Ты не сможешь этого сделать!
– За десять из двухсот миллионов? Еще как смогу! – далее Феликс проговорил кому-то в рацию. – Прием! Я думаю, можно начать уборку.
В кабинет вошел человек. Примерно такой, каким я представлял себе Макса Рибальту из рассказа Артура Мартина.
– Один живой? – спросил он Феликса, имея в виду меня.
– Не надолго. Сейчас волью в него немного алкоголя – менее дорогого, чем он предпочитает – и ему придет конец.
– Макс Рибальта… – проговорил я. – Медик, знакомый с ядами, у которого есть связи с судмедэкспертами.
– Там работает его брат, представляешь? – подтвердил Феликс. – Он же мне помог и с рукой.
– А как… – спросил я «Рибальту». – Каким образом вам удалось сделать так, чтобы яд подействовал на всех одновременно?
– Одновременно? – озадаченно переспросил медик. – Хм… На самом деле, такой цели не было. Но это объяснимо. Если они, – он кивнул на Мартина и Корсаву, – сделали первый глоток примерно в одно время, то это вероятно. Масса тела плюс-минус одинаковая. Вот ты бы, кстати, умер раньше.
Действительно, в сравнение с Артуром я был сильно пониже ростом, а Корсаве уступал в лишних, набранных с возрастом, килограммах.
«Рибальта» улыбался, словно разговаривал с пациентом, пришедшим жаловаться на насморк.
– Этот яд действует не сразу, но нужно его совсем чуть-чуть, – продолжал он «лекцию». – И обнаруживается с большим трудом. Для наших целей – самое то.
– Ну, а если бы они начали бить тревогу? – я пытался все понять до конца.
– А смысл? Никуда позвонить вы бы все равно не могли. А по рации вас слышали только я и Феликс, – «Макс» пожал плечами. – Да и, честно говоря, время от времени я тут приглядывал за всем, и, если что, тупо запер бы двери.
Он показал на установленные по периметру потолочные камеры наблюдения и разразился добродушным сухим смешком.
– Значит, все это время мы были под контролем, – констатировал я неизвестно для кого, – без единого шанса на спасение.
– Все, хватит разговоров, – ко мне приближался Феликс, на ходу отрывая зубами от мотка скотча липкую полосу.
– Феликс, подожди! Выслушай меня… – я хотел рассказать ему об истинной цели своего визита на виллу, но Бруно не дал мне шанса, залепив лентой рот.
«Рибальта» огляделся, оценив масштабы предстоящих работ по уборке.
– Надо заменить в баре весь алкоголь, чтобы никто после твоего отъезда не траванулся, – сказал он Феликсу. – А потом с телами разобраться. И с этим, – он указал на меня.
– Начни с того, что сожги к чертям эту писанину, – Феликс кивнул на папки с нашими рассказами, до сих пор лежащими на его столе.
Напарник Феликса сжег папки с нашими рассказами в камине у бара, затем подошел ко мне. Поразмыслив, он присел и обшарил мою одежду. И, естественно нашел то, на что у меня были хоть какие-то, связанные со спасением, мысли.
Я в очередной раз замычал
