Леха (СИ) - Закутаев Константин Олегович

Дверь захлопнулась, Леха сморгнул. Ещё минуту простояв задумчивым столбиком, он вернулся в прежнее положение. За это время отношение к Артемию от «ах, ты чмо», до «в принципе, он прав» дважды, а то и трижды прошло путь туда‑обратно. Но основная мысль не давала ему покоя: почему Димона выбрали на роль жертвы? И что связывает оперативника Койнова с макаровской группировкой? Обе стороны коллаборационистского заговора выражали диаметрально противоположные мнения. Койнов, судя по замашкам, позиционировал себя этаким Чак Норрисом – «Одиноким волком Маккуэйдом», а лозунгом Макара декламировалось «Жизнь ворам – смерть мусорам». Одной из основных предъяв в адрес травниковских или фаридовских от Макара как раз и было обвинение в «замусоренности». Мол, «обложились погонами и в общее мало уделяете». Травников же, в свою очередь, никогда не скрывал позиций в силовых ведомствах, но и откровенно не демонстрировал. Леха вспомнил пьяного начальника УВД на загородной базе отдыха, за досуг которого платили «подкрышные» Траве коммерсанты. Фарид же вообще не вылезал из «Динамо», где тренировал омоновцев и курсантов школы ФСИН. Получается, удар нанесли как раз по тем, кто был максимально лоялен к милицейской системе. Или убийство Косаря действительно заказал Травников. А исполнил Харламов… Леха мотнул головой, отгоняя дурные мысли. Действительно, прав Бобиков, со своей философией пожившего зайца… Что же делать теперь с этой информацией?

Ещё две недели прошли в мученических рефлексиях. Все выходные Травников в клубе не появлялся; Ольга Фуштейн стала птицей высокого полета и, с момента исторического назначения Лехи на должность начальника охраны, в клубе тоже не появлялась. Других людей, кого интересовала бы судьба Харламова и кто мог бы на что‑то повлиять, Леха не знал.

На одной из смен в ночной клуб пожаловали Гриф с Бучей, те двое судимых ублюдков, с которыми в первый же день учебы у Малыгина случился конфликт. Оба антагониста с небольшими препирательствами прошли охрану, покружили по залу и, зацепив пару пэтэушниц, свалили. На выходе, бросив парням, что‑то типа, «изменится скоро всё». Леха не придал этому особого значения – подобного рода фразочками отмечался каждый второй обладатель татуировок, кожаных курток и бритых затылков мира. Будь то только что освободившийся зэк, пьяный дембель или житель кавказских предгорий.

Пару выходных подряд в ночнике висела компания ермаковских друзей. Из всех боксёров, участвовавших в новогодней драке, Леха опознал только двухметрового Ромыча. И то, потому что тот сам, находясь в легком подпитии, подрулил к начальнику охраны.

– Здорово, боец! – перекрывая грохот музыки, навис над Малыгиным обидчик.

– Здорово, – Леха чуть отступил, на всякий случай.

Он стоял у стойки бара, на входе в кухню. Из‑за служебного столика поднялся Саша Бульдог.

– Не бойся, – миролюбиво улыбнулся Рома, – я замирить хотел ситуацию…

– Я не боюсь, – Леха действительно был гораздо увереннее в себе с момента их последней встречи, – мы с тобой‑то вроде и не ссорились.

– Да, понимаешь, у нас в коллективе за своего впрягаться надо всегда. Прав он или не прав, по херу. А ты парень нормальный, не ссыкливый оказался. Я много слышал о тебе…

К ним уже подтягивались охранники, но Леха успокаивающе махнул рукой.

– А Юру ты по‑честному рубанул, – Рома похлопал по плечу собеседника, – давно в зале не видел тебя, приходи, поработаем… Извини, что тогда криво всё получилось… Я – Ромыч, пацаны «Веслом» зовут. В «Севере» найдешь меня всегда. Бывай, панчер…

Он сунул свою широкую ладонь для рукопожатия, Леха пожал. В пьяных, чуть затуманенных, глазах бандита читалась искренность.

Прошел почти месяц, со дня разговора с Бобиковым. Леха окончательно втянулся в режим работы‑учебы. Таня на одном из сеансов связи сообщила, что в конце декабря въезжает в свою квартиру, где, наконец‑то, закончился ремонт. Естественно, ждет в гости. Со всеми вытекающими из этого приятными последствиями. Что не могло не радовать.

Таксисты по‑прежнему отчисляли за платный паркинг, но огрызались при этом всё агрессивнее. Их поведенческие повадки позволяли предполагать, что в ближайшее время возможны проблемы. Через раз бомбилы поминали Макара и какую‑то его постанову, касающуюся частного извоза. Ругали оборзевших коммерсантов. Потому как таксисты не только своевременно уделяют в общее, но и бесплатно возят близких на длительные свидания к порядочным арестантам. А владельцы ночной жральни лишь стригут бабки и путаются с мусорами. Неправильно, мол, так. Не по понятиям.

Всё это вызывало тревогу молодого начальника охраны и могло послужить поводом для разговора с Травниковым. Вторым вопросом можно было обсудить и тему с подброшенными патронами.

За истекший месяц Леха несколько десятков раз вспоминал рассказ Бобикова, силился сопоставить с тем, что видел лично в тот вечер. Анализировал разговоры ментов. Сопоставлял предшествующие события и откровения Харламова. Без стороннего собеседника никаких стоящих выводов он сделать не мог. Бессилие перед государственной машиной, в лице милиции, в общем, и перед опером Койновым, в частности, лишало неглупого парня способности сформулировать мысли, способные помочь близкому другу.

Леха даже несколько раз заглядывал на рынок, бесцельно блуждая по лабиринтам прилавков и павильонов, в надежде найти тех, двоих, причастных к подбросу, но ни одной похожей рожи нигде не зафиксировал. Лишь однажды, сквозь мутное стекло шашлычной увидел развязно‑блатную компанию явных сидельцев во главе с самим Макаром. Однако почти все в её составе были помечены тавром «отбывавших», поэтому идентифицировать нужных никак не получилось. Да и залипать напротив загаженной витринной рамы зэчьей штаб‑квартиры было опасно. «Молодого» из травниковского коллектива могли покалечить и за простой продуктовый заход на территорию рынка. Всё, как говорится, от настроения зависит.

Придя на смену, как обычно, за час до открытия клуба, Леха на парковке перед входом увидел машину Травникова. Единственный в городе черный «Гранд Черокки» с внедорожным «обвесом», привезенный руководителю федерации самбо из Америки, вальяжно заехал передними колесами на первые ступени входной лестницы. Малыгин сначала удивился – Травников никогда так рано не появлялся в клубе, а затем и несколько оживился. Можно было в спокойной обстановке переговорить по всем созревшим темам.

Глава 23

Травников, традиционно, развалился за служебным столом. Лампы дневного света, обычно столь масштабно незадействованные, горели в полную мощность. Официанты и бармены, в полном составе, наводили лоск на клубной мебели, ди‑джей что‑то крутил в своей аппаратуре, двое охранников таскали упаковки с пивом из кухни за барную стойку. Всё понятно, хозяин решил устроить общий ПХД – парково‑хозяйственный день.

Травников был не один. Рядом с ним, за столом сидел, под стать ему, невысокий коренастый парень лет двадцати трех. Короткостриженые рыжеватые волосы, мощная шея, налитые кисти рук.

– Здоров, Леха, – приветственно махнул рукой на место рядом с собой Травников, – п адай.

– Добрый вечер, – Леха пожал руку сначала владельцу клуба, затем его визави.

– Это Миша Шулимов, – представил Травников парня, – а это Леха, который охраной здесь рулит, я тебе говорил про него… Воспитанный и образованный.

Миша хмыкнул, снисходительно глянув на Малыгина.

– Саша, я поговорить с тобой хотел, – стараясь не замечать его оценивающего взгляда, обратился Леха к Травникову, – по бомбилам, там у них, реально замута какая‑то назревает. Макара через слова поминают, про общее…

– Это как раз все Михе и расскажешь, – кивнул на собеседника Саня, – он с сегодняшнего дня вместо тебя на охране будет. Я тебе говорил, что ты временный персонаж. У него контракт закончился, надоело ему хачей по горам гонять… Будет здесь теперь. Хе‑хе…

Миша криво ухмыльнулся, не сводя глаз с Малыгина. Были они у него светло‑серые, ледяные. Этот взгляд, вкупе с внезапной отставкой, словно мощной дланью, погрузил лехину голову под воду. И погрузил‑то в тот самый момент, когда он только‑только хотел набрать воздуха в легкие.