Инна Тронина - Отторжение
Я не ничего против не имела. Строгая тонкогубая косметичка проколола нежную кожицу около пупка, вставила серьгу. В мочке каждого уха Дайана носила по три серьги-гвоздика. Ничего, рожать больнее. Между прочим, все эти серёжки выглядят довольно пикантно.
25 сентября. Прошло всего восемь дней. А мне кажется, что я занимаюсь примерно год. Ну, может, месяцев восемь-девять. Прохор Прохорович — гений! Это надо же разработать такую программу, да ещё подготовить кучу кассет! Сам Гай тоже похож на киборга*. Он днями и ночами находится на объекте, говорит только о предстоящем «погружении». Без веской причины никуда не звонит и не отлучается. Готов обсуждать со мной каждую деталь, если есть хоть малейшие сомнения.
Голос у Гая низкий, но приятный. Взгляд — внимательный, добрый. Я терпеть не могла тех, кто лез меня поучать. В школе грубила преподавателям, в детском саду — воспитательницам. Маме всё время на меня жаловались. Я часто дралась и шалила, как мальчишка. А вот с Гаем век бы сидела рядом и впитывала знания, словно губка. Да и как с таким человеком не пообщаться?
Он знает пять языков, воевал а Афганистане. Выполнял в Таджикистане сложнейшие спецзадания. Ему удалось выжить после смертельного ранения в голову. Это же само по себе невероятно! И даже странно, что у терминатора есть нормальная жена, трое детей. Я, например, не могу представить, что Гай ходит по квартире в одних трусах и трахается с Виринеей.
Мне открылся другой мир. Я получила невероятные возможности. Стала чрезвычайно самоуверенной и убеждённой в том, что могу решить нерешаемые проблемы, свернуть горы и обратить вспять реки. Шестьдесят часов нужно заниматься по этой программе. Гай разбил курс на десять дней.
Осталось пять занятий — тридцать часов. Четвёртого октября мне «погружаться». Как правило, такой курс занимает восемьсот часов, но Прохор Прохорович ненавидит тратить время впустую. Да и Дайана Косарева слишком примитивна, чтобы входить в её образ так долго. Так что ещё пять раз мы встретимся с этим потрясающим человеком!
Подполковник Гай, в вываренной добела джинсовой куртке и таких же брюках, будет пить кофе «Чибо» крошечными глотками, и щипать свои смоляные усы. А я — смотреть на него снизу вверх, хотя гораздо выше ростом. И удивляться, что эта машина в человеческой обличье может есть и пить, бояться и надеяться…
26 сентября. Всё-таки я уговорила Гая, и мы немного постреляли. По его совету, я натянула перчатки, взяла пистолет двумя руками. Одной пока не получается — мешает отдача. Я израсходовала десять патронов, которые легли кучно, почти в центр мишени. В движущуюся мишень, разумеется, попасть труднее, и там я даже промазала. Интересно, знает ли Гай о моих прошлых «подвигах»? Не думаю, что Озирский сказал ему — слишком рискованно.
28 сентября. Сегодня вновь была в медкабинете на объекте. Пришлось наносить ещё и татуировки. Убила бы эту Дайану, честное слово! На фиг себя так уродовать? Конечно, если останусь в живых, татуировки выведу. Они и наносятся в расчёте на это. И лишние дырки в мочках ушей зарастут, если серьги не вдевать.
А пупок до сих пор гноится. Приходится всё время мазать его йодом. Гай дал мне пластиковые пипетки с пенициллином, и всё моментально прошло. Но после выполнения задания эту треклятую серьгу обязательно вытащу и заброшу подальше.
29 сентября. Дайана, на мою беду, имеет смуглую кожу. Мне приходится добавлять пигментации в солярии «Кетлер». Заодно я качаюсь на тренажёрах. Сегодня мы с Гаем не занимаемся. Я просто делаю гимнастику и плаваю в бассейне.
Завтра со мной ещё немного поработают. Например, насажают на руки следы от уколов, чтобы сошла за наркоманку. Дайана просвещает меня относительно сленга и привычек «торчков». Похоже, ей совершенно всё равно, что в результате этой операции пострадает родной человек — Эдик Косарев.
Да что Эдик, которого она не знает! Этой «тёлке» до фонаря, что в цыганском районе Одессы «Палермо» погиб её бой-френд Макс Хохлов. Само собой, он был наркоманом и отцом двух из троих не родившихся детей. Макс просил у цыганских подростков «дозу» в долг. Те не соглашались. Завязалась драка, и Хохлова зарезали.
Район «Палермо» живёт с наркоты и жестоко охраняет свои права, безупречно соблюдает не писаные законы…
Да, ещё новости! Как сказал Гай, мне придётся попробовать «коку» и солутан. Я должна представлять, что это такое. Естественно, ребёнка кормить после этого нельзя — даже утром и вечером. Но что делать? Ещё шесть дней — и моя крошка лишится материнского молока надолго, если не навсегда…
30 сентября. Совершенно неожиданно, ещё до того, как я успела наширяться, приехал Озирский. Он толкнул меня в машину и повёз на другой объект, где была парашютная вышка. Мы с ним прыгнули по три раза. Андрей заметил, что на Дальнем Востоке мне вряд ли пригодятся эти навыки, но проверить себя на боязнь высоты не помешает.
Оказалось, что высоты я не боюсь, головокружениями не страдаю, и решительности мне не занимать. Когда мы прыгали, я привыкала к новым ощущениям, в том числе и к чувству свободного падения.
Сначала светило солнце, но потом внезапно налетели тучи. Хлынул ливень, и вокруг вышки немедленно зачавкало болото. Мы прыгнули в джип и поехали обратно, к Гаю. По дороге Андрей, расстегнув свои «комиссарскую» кожанку, учил меня выводить наркоту из организма.
— Сначала — в сауне пропотеть нужно. Потом — в бассейне поплавать. А перед этим — выпить много воды, побегать, поприседать…
Озирский был вежлив и предупредителен. Подал мне руку, когда выходили из джипа, помог снять куртку, открыл дверь. Раньше если он и делал это, то, похоже, с ленцой, нехотя. Теперь прямо рвётся ухаживать — должно быть, чувствует вину. Но отменить распоряжение не может, даже если хочет.
Странно, но о полковнике Ронине я больше от него не слышала ни слова. Вряд ли наш шеф отступился от намеченного. Скорее всего, придумал другой способ. Остановил, например, выбор на Брагине. Или послушался меня, хоть и не признаётся в этом. Надо всё-таки Ронина прощупать как следует. Может, он и не подлец, а просто служака?
Озирский ведь тоже — как зациклится на каком-то деле, кучу народу убить и покалечить может. Лишь бы главное получилось. Почему-то мне кажется, что Озирский и Ронин могли бы даже подружиться при случае. А что? У них много общего. Тренированные, рисковые, умные мужики. Конечно, шеф плевать хотел на моё мнение, особенно по этому вопросу. Но думать мне никто не запретит.
Вечером вспоминала, как прыгала с парашютом. Вернее, как стояла перед этим на площадке вышки и тонко повизгивала от восторга. Ржавый, полуоблетевший лес внизу — берёзки, осинки, кустики. Почти невидимые тропинки. Серые, горбатые спинки шоссе. Убранные унылые поля. А за ними — Москва. Родная, несмотря ни на что, и любимая. Ой, как мало осталось мне видеть столицу, Звенигородку, мой дом! Мой «Белый Дом»…
2 октября, воскресенье. Последнее наше занятие. Гай дождался, пока я переоденусь в непромокаемый жёлто-синий костюм. В нём я обычно тренировалась на воде — в бассейне, под дождём. Однажды пришлось переплыть местную речку — не знаю, как называется, но очень холодная. Хотя чего я ждала, осенью-то?
Сегодня я хотела поплавать и понырять. Сперва — в бикини, после — в этом костюме. Но в последний момент меня вдруг затрясло, и я сразу влезла в костюм. Гимнастикой и аэробикой я занималась в трико примерно такого же раскраса. Прохор Прохорович обожает символы. Например, у него на белом пыльнике сзади — красный круг, как на японском флаге. А для меня он нарочно заказал «жовто-блакитный»* костюм.
Неожиданно Гай заявил, что я должна научиться ловить рыбу. Оказывается, покойный отец Дайаны был заядлым удильщиком, и брал с собой дочку. Косарева, когда вспоминала об этом, плакала. И я подумала — не такие мы с ней и разные. Обе ещё до двадцати лет остались круглыми сиротами. Действительно, надо думать о том, что нас соединяет.
До двух часов дня я прилежно изучала телескопическую удочку и правила обращения с надувной лодкой «Вейвмастер-180». Дайана обожает эту удочку. Что ж, ей виднее. Безынерционная катушка, высокоскоростная передача «с трещоткой», дальний заброс — всё это, наверное, очень важно для фаната рыбной ловли. С помощью Прохора Прохоровича я всё усвоила. Палатку ставить умела и раньше — мы с папой частенько выбирались на природу. Бывало, прихватывали и маму. Но чаще из-за младших она не могла ехать.
Я спросила Гая, когда же кончится обучение. Кроме того, что будут делать с Дайаной. Неужели так и позволят колоться и нюхать? Гай ответил, что Косареву попробуют избавить от наркотической зависимости по метадоновой программе. То есть постепенно переведут на метадон — слабый наркотик. На него переключаются даже с героина и ЛСД. Дайана всю эту пакость перепробовала, и теперь придётся попотеть.
