Жозе Джованни - Второе дыхание
– Как сказать… – произнес Гю, вытягивая нога.
Орлов подумал, что только присутствие Цыганки удерживает его от того, чтобы как следует врезать Гю.
– Перед смертью он все написал, – сказал Гю, подняв на Орлова глаза.
– Под угрозой. Ценность таких признаний невелика. Пишешь, что диктуют.
– Я ему ничего не диктовал, – заявил Гю. – Только попросил. Надо было видеть, как он старался.
– Ну и что? – спросил Орлов.
– Я все обдумал. Договорись о встрече с Джо и бандой, чтобы показать им доказательства. У меня есть его бумаги, письма, чтобы сличить почерк.
Наступило молчание.
– Это не могло продолжаться, пойми. Если бы я знал, что ты задумал, то подождал бы. Но ведь всего знать невозможно, так?
– Я попытаюсь, – пообещал Орлов. – Из чего ты его?
– Из «кольта», – ответил Гю.
– Того самого, с которым брал фургон?
Он утвердительно кивнул, подумав: «И из которого шлепнул тех двоих в Вокрессоне». С каждым днем он увязал все глубже.
Цыганка заметила, что он снял повязку. Над виском остался только небольшой красный след.
– Пообедаете с нами? – предложила она Орлову. (Он согласился, потому что видел: она на пределе.)
Гю был мрачен. В конце обеда он заговорил об Альбане, о том, что собирается перед отъездом оставить ему денег. Орлов взялся реализовать часть слитков, чтобы Гю мог уехать быстро и не испытывая материальных затруднений.
Разговор зашел о прошлом, они вспомнили Поля.
– Я узнал о его смерти, когда был в Пуасси, – сказал Гю. – Это стало для меня сильным ударом.
– Я был на похоронах, – сказал Орлов.
Цыганка посмотрела на него и задумалась о том, кого же она по-настоящему любила в жизни.
Поль погиб в железнодорожной катастрофе. Он ехал вместе со другом, который был старше его и которому он уступил нижнюю полку. Поезд сошел с рельсов, Полю переломало бедренные кости стальными брусьями вагона, а лежавший на нижней полке остался целым и невредимым.
– А я еще не хотел ложиться внизу, – рассказывал он позже. – Но он прочел мне целую нотацию о том, что я уже не мальчик, что ночью мне будет трудно лазить туда и обратно. Вот так.
Орлов слышал о смерти Жака Рибальди по кличке Нотариус, который жил с Цыганкой. Сегодня она жила с загнанным в угол Гю.
Цыганка казалась ему очень грустной. Он почувствовал тяжесть в желудке. «Переел», – подумал он, прекрасно зная, что причина совсем в другом.
После кофе Орлов простился, сославшись на необходимость встретиться с бандой Джо.
Антуан Рипа ждал его у Иветт.
– Фардиано получил, что заслужил, – сказал Антуан. – Сволочь он был первостатейная. Но это осложняет твой план.
– У меня есть веские доказательства, – ответил Орлов. – Но неужели вы до сих пор не понимаете, что Гю никого не закладывал!
– По мне его лучше замочить. Я, как и Паскаль, совсем лишился сна.
– Он может жить, и вы тоже. И Вентура выкрутится. Зло идет от всех вас, в том числе от Гю. Вы раздуваете любую мелочь… В общем, слушай: у меня полно доказательств, давайте поскорее кончать. Когда ты можешь всех собрать?
– Только не сегодня. Джо в Арле с женой Вентуры. Ее родители волнуются.
– А какие новости от Вентуры?
– Точно не знаю. Джо говорит, что он зол на Гю.
– Сможешь их собрать завтра в одиннадцать, на улице Бретей? – спросил Орлов. (Его виски словно сжимал стальной обруч.)
– Запросто, – ответил Антуан.
– Мне не терпится уехать из этого города.
– Не тебе одному.
Они пожали друг другу руку с некоторой симпатией. Орлову всегда казалось, что Антуан ведет себя искреннее, чем все остальные.
После его ухода Орлов растянулся на диване в малой гостиной. Надо было вернуться к Гю, рассказать об этом. Он попытался выбросить из головы образ Цыганки, но это ему не удалось. «Надо узнать, откуда у нее эта кличка», – подумал он.
Иветт нашла его мечтающим на диване.
– Ну что, малыш, – улыбнулась она. – Хандришь?
– Не совсем, – ответил он.
– Та женщина выглядела потрясенной.
– Так и есть…
– Она хорошая, – сказала Иветт.
– Да.
Она вздохнула. Он еще не созрел для исповеди.
– А я думала, ты долго побудешь в Марселе, со своей старушкой Иветт, – заметила она шутливым тоном.
– Эта женщина мне никто. Совсем никто, – повторил он.
– А!
– К тому же, она скоро уедет очень далеко. И, поверь мне, не скоро перестанет странствовать. (Он думал о будущем Гю, которого всегда будут преследовать.)
– Как будто ты не странствуешь!
Орлов встал, потянулся и взял ее за подбородок.
– Ты самая жуткая женщина из всех, кого я знаю, – улыбнулся он. – Сегодня вечером я приду с Тео. У него расшатаны нервы, подбодришь его.
Он снова сел в машину и поехал к Гю. Тот стоял у окна и из-за шторы выглядывал на улицу.
– Уже? – спросил он.
– Значит так, – сказал Орлов, – я встречаюсь с ними завтра, в одиннадцать часов.
– Прекрасно, – сказал Гю. – Окажи мне одну огромную услугу.
– Насколько огромную?
– Настолько, – ответил Гю, кладя руку на голову Цыганки. Он погладил ее волосы. – Уведи ее погулять, поужинайте где-нибудь. А то она мечется, грустит, а я ничем не могу ей помочь…
– Я не хочу выходить, – сказала она.
– Захочешь, когда выйдешь, – ответил Гю. – Идите, сделай мне приятное. Это тебя развлечет. (Он посмотрел на Орлова.) – Чертова тюрьма сводит человека с ума. Тебя запирают в камеру, зачастую в одиночку, и ты превращаешься в дикаря. А потом ты не состоянии поддержать другого, когда у того неприятности.
По глазам Гю Орлов понял, что ему совсем плохо.
– Пойдемте, – мягко попросил он Цыганку.
Она была в халате, поэтому собрала одежду и ушла в ванную переодеваться. Гю вернулся к окну, встав спиной к Орлову, оставшемуся стоять посреди комнаты.
Цыганка вернулась одетая в строгое черное платье без единой драгоценности. Ее взволнованное лицо потрясло Орлова.
– Я готова, – сказала она.
Гю обернулся.
– Ты очень красивая.
– Необыкновенно, – добавил Орлов.
– Вы оба очень любезны, – сказала Цыганка, – но у меня на голове черт знает что.
– Желаю приятно провести вечер, – сказал Гю. – Я посмотрю, как вы уедете. (И снова поднял штору.)
– Куда вы хотите поехать? – спросил Орлов, когда они сели в машину.
– Мне все равно.
– Полагаю, вам надоели дансинги, кабаре, чайные и прочее?
– Даже очень.
Он посмотрел на часы: четыре.
– Времени достаточно, – сказал он, трогая с места. – Я знаю нечто вроде постоялого двора в долине Дюранс. Примерно двадцать пять километров отсюда.
– Это будет здорово, – сказала она и улыбнулась.
Они поехали по шоссе на Экс-ан-Прованс. Обычно Орлов гнал сломя голову, но сегодня стрелка спидометра не заходила за семьдесят. Внутренняя обивка «бентли» создавала ощущение безопасности, стабильности и богатства.
– Это английская машина, – сказал он. – Она мне как друг. У меня мать была англичанка, я там вырос.
Он испытывал потребность рассказать Цыганке о себе, как будто хотел приобщить ее к своей жизни…
Не доезжая до Маноска Орлов свернул направо, на дорогу, взбирающуюся по склону плато Валансоль. Они сразу увидели очень старое серое строение, увенчанное легкой башенкой с колоколом.
– Он звонил еще рыцарям, – сказал Орлов, закрывая дверцу.
Терраса нависала над рекой Дюранс. В маленьком холле они отдали свои пальто человеку неопределенного возраста и вошли в большой зал, скупо освещенный узкими окнами.
В гигантском камине неровным огнем горел ствол дерева. Они прошли по огромным каменным плитам.
– В это время года здесь никого не бывает, – сказал Орлов. – Но владельцы живут постоянно. Эта семья обосновалась здесь очень давно.
И он начал рассказывать историю долины. Цыганка, закрыв глаза, слушала голос этого человека, так непохожего на мужчин, которых она встречала в жизни. Ей хотелось оставаться в этом кресле вечно.
– Мы поужинаем здесь, – сказал Орлов гарсону.
Им подали еду.
Цыганка подумала, что это самый прекрасный вечер в ее жизни. Она чувствовала себя свободной и так, как будто уже много лет знала этого парня.
– Вы сюда привозите своих подружек? – спросила она.
– Я всегда приезжаю один, – ответил он. – У меня никого нет.
– Вам нужно где-нибудь обосноваться, – заметила Цыганка. – Думаю, однажды вы так и сделаете.
– Обосноваться на одном месте это не то же самое, что купить машину или шкаф. Это – вопрос не желания, а случая, удачи или уж не знаю чего.
– Да, конечно, – согласилась она.
Вечер продолжался, они подолгу молчали.
– Бывает, встречаешь человека слишком поздно, – произнес Орлов и подумал, что не следовало этого говорить.
Она смотрела на него не отвечая. Он глядел на огонь и, казалось, совсем не ждал ответа. Потом Орлов спросил Цыганку, почему ее так прозвали, и она мыслями вернулась в прошлое.
Он представил ее себе шестнадцатилетней девушкой, любящей яркие краски и танцы, которой однажды ее парень сказал: «Ты похожа на цыганку. Если ты не против, я так и буду тебя звать».
