Владимир Полудняков - Не убий: Повести; На ловца и зверь бежит: Рассказы
Очередь на контроль металла шла быстро. Иногда устройство срабатывало, но, выпростав карманы, люди благополучно проходили на посадку. Никакой нервотрепки. Один пожилой хромой мужчина под звон магнитного кольца прошел прямо к сержанту и что-то тихо сказал ему. Тот понимающе кивнул и легонько постучал дубинкой по ноге инвалида. Сигнализация сработала из-за протеза.
Впереди человек на пять, на ватных ногах медленно передвигался Олег. Вот он шагнул на резиновый пол, на одно-два деления скакнул вверх световой индикатор, но сигнал не сработал. Сергей облегченно вздохнул. Олег пошел быстрее, он явно приободрился, пройдя это испытание.
Воронцов спокойно сделал шаг и дернулся: внезапный звонок оглушил его. Все, влип, в отчаянии понял он и едва удержался, чтобы не броситься назад. Но никто из людей не обратил на него никакого внимания. Сержант дежурным движением руки пригласил его к столику. Сергей пощупал карманы пиджака — там что-то звякнуло. Он выгреб из них горсть мелочи, ключи от квартиры (вот дурак, подумал он, Олега заставил выбросить ключи, а про свои забыл), снял часы с металлическим браслетом. Хотел было отойти, но вспомнил об алюминиевой расческе и авторучке. Положил туда же, в общую кучу. Теперь, кажется, все.
Милиционер вяло скользнул глазами по парню:
— Ремень с пряжкой есть?
— Нет, — с трудом разлепил губы Сергей.
— Ну, давай, еще разок.
Индикатор прыгнул вверх, но звонка не было. Он быстро сгреб свои вещи, засунул их в карман.
— Не торопись, парень, — улыбнулся сержант. — Успеешь. На Мурманский туда.
Только сейчас Сергей увидел безумно испуганные глаза Олега. Воронцов спокойно подошел к нему и, не говоря не слова, встал с ним рядом. Тот быстро передал ему гвоздь и пошел на эскалатор.
В салоне самолета была обычная толкотня. Свободных мест много, и поэтому каждый стремился устроиться без соседей. У Олега и Сергея места были в тринадцатом ряду. Олег первый прошел на место и сел у окна, а Воронцов — у прохода, положив на сиденье среднего кресла платок и расческу. Мимо них проходили те, кому не достались места в начале салона. Сергей внимательно их осматривал: пожилые супруги, женщина с ребенком, три веселые девушки, наверное студентки, какой-то очкарик — эти не вызывали никакого беспокойства. Но вот прошел военный, еще один, потом сразу трое парней, хоть и в штатском, но похоже — моряки, остановился какой-то бородач с рюкзаком.
— Здесь занято, — угрюмо сказал Воронцов, — мест сзади сколько угодно. Бородач подумал, посмотрел в конец салона и двинулся туда, где раздавался девичий смех.
Посадка закончилась, мягко захлопнулась бортовая дверь, отъехал трап. Из динамиков полилась спокойная мелодия американского блюза…
Стюардесса Лариса захлопнула за собой дверь кабины и закричала:
— Командир, Валерий Васильевич, у нас на борту террорист!
Весь экипаж — командир, пилот, штурман — посмотрели на нее, только радист в этот момент был на связи с землей и не отреагировал на ее слова.
Трясущимися руками девушка протянула командиру записку. Прочитав ее, он спокойно усмехнулся:
— Кто писал, ребенок что ли?
Лариса судорожно кивнула головой и, заикаясь, сказала:
— Ага… мальчишка… лет восемнадцати… Только, только бомба у него настоящая… Да и сам… он… бешеный…
Валерий Васильевич вытащил из кобуры пистолет, снял с предохранителя, передернул ствол, дослал патрон и спросил:
— Он один?
— Похоже один. Сидит в тринадцатом, у прохода. Около окна еще какой-то парень, но вроде бы ни при чем.
— Иди поговори с ним. А мы посоветуемся с землей. Потяни время.
Экипаж ждал. На их доклад пока не последовало никаких указаний. Наконец, из аэропорта Петербурга попросили дополнительную информацию: сколько террористов, как они вооружены, каковы их требования кроме полета в Швецию, есть ли заложники, поведение пассажиров, данные о режиме полета.
Минут через пять пришла Лариса. Она была уже спокойнее, но принесла тревожные вести:
— Парень дает нам всего пять минут. Если не изменим курс, то он взорвет бомбу! Я по глазам вижу, что это не шутка, это серьезно! Он сам боится, глаза, как у сумасшедшего, губы трясутся. Орет на весь самолет.
— А как пассажиры?
— Все притихли. Сзади, в четырнадцатом, сидели какие-то мужчины, так он заставил освободить весь ряд.
— Сто второй, сто второй, — заработала связь, — слушайте нас внимательно. Выполнять все требования террориста. Не предпринимать никаких действий на поражение. Из вашего доклада видно, что у него настоящее взрывное устройство. Мы вошли в контакт со шведскими властями. Валерий Васильевич, у вас приличный английский, так что надеемся, что проблем с посадкой в Стокгольме не будет. Лишь бы согласились принять самолет… Выход на связь каждые три минуты, а в случае необходимости — немедленно…
— Я сто второй, вас понял.
Прошли долгие пять минут. Вновь заговорил штаб управления полетами.
— Сто второй, сто второй. Стокгольм дает добро. Работать будут на английском. Коридор будет чист. Обеспечьте полную безопасность пассажиров, никаких мер по пресечению.
— Я понял. Полет идет нормально. В салоне паники нет. Экипаж задачу выполняет. Я хочу вступить в переговоры с террористом, после чего доложу обстановку.
— Будьте предельно осторожны. Ни в коем случае не идите с оружием.
Первоклассный пилот Бородько Валерий Васильевич за свои сорок пять лет впервые оказался в такой ситуации. Он понимал, что от его решений и поступков сейчас зависит все, и на нем одном лежит ответственность за последствия. А какими эти последствия могут быть, он знал. В подобной ситуации побывало уже немало экипажей. Бородько должен был убедиться сам, что иного выбора уже нет.
Он медленно шел по узкому проходу. Пассажиры, кто со страхом, кто с любопытством, провожали его взглядами. Когда он прошел примерно до середины салона, его остановил громкий истерический окрик:
— Стоять!
Спинка предыдущего кресла мешала разглядеть руки парня. Командир сделал еще один шаг.
— Стоять!.. — парень выругался. — Еще один шаг — и все рванет в клочья!
Теперь командир видел судорожно трясущиеся руки, привязанные к животу толовые шашки и длинный гвоздь, зажатый в правом кулаке, приготовленный к удару по взрывателю.
— Послушай, сынок…
— Молчать! Пять минут прошли!!! Сейчас буду взрывать!!!
В салоне закричали пассажиры. Зарыдала какая-то женщина, заплакал ребенок.
— Все. Молчу. Сейчас будем менять курс на Стокгольм.
Бородько повернулся и быстро пошел к кабине.
— Ребята, плохо дело, — сказал он, садясь в свое кресло. — Это не спектакль. Все по натуре. Ну, и угораздило нас. Такой может взорвать. Меняем курс на Швецию, доложи в управление полетами.
Самолет стал резко уходить влево. Из динамиков раздался голос стюардессы:
— Уважаемые пассажиры. Наш самолет изменил курс. Через сорок минут будет произведена посадка в аэропорту Стокгольма. Прошу соблюдать спокойствие. Безопасность полета и посадки обеспечена.
— А-а-а! Так-то лучше! — торжествующе завопил Воронцов и с надрывом, кривляясь, подражая Ларисе, прокричал: — Граждане пассажиры, полет нормальный! Ха-ха! — и злобно добавил: — Радуйтесь, что в Швеции побываете!
Самолет летел в Швецию. Напряжение несколько спало. Экипаж из кабины не выходил, стюардесса — тоже. Все сидели на своих местах, никто не пытался встать, понимая, что любое движение может спровоцировать террориста.
В четырнадцатом ряду, по другую сторону от прохода, в крайнем кресле сидел парень лет двадцати пяти и дремал, уперев голову в согнутую в локте правую руку, закрыв ладонью глаза. Сергей видел его с самого начала и хотел было выгнать парня с этого места. Но пассажир не реагировал на его действия и ни разу не шевельнулся: он спал. Воронцов боковым зрением следил за обстановкой вокруг. Пока все шло так, как он планировал. Все выполняли его указания. Никто не пытался что-то изменить. Но Сергей ошибался: пассажир из четырнадцатого ряда, Владимир Карташов, не спал. Он задремал, когда самолет оторвался от взлетной полосы, но затем ни на секунду не выпускал из поля зрения действий угонщика. Карташов, не меняя позы, не шелохнувшись, смотрел сквозь узенькую щелку между пальцами на руки Сергея. Тот сидел вполоборота к проходу, и Владимиру хорошо было видно взрывное устройство. Когда-то он служил в армии в саперных частях и сразу же понял тип устройства и способ подрыва. «Механизм ударного действия», — безошибочно определил Карташов. «Безотказный, сработает мгновенно. А парень-то похож на самоубийцу. Явно неуправляем. Он может ударить гвоздем и здесь, в полете, и на земле». Владимир прикинул расстояние: не больше, одного метра. Схватить рукой можно запросто, но без гарантии, что это помешает тому воткнуть гвоздь во взрыватель. Нужно по-другому, поймать на противоходе. Вот уже минут двадцать парень двигал гвоздем вверх-вниз, не выводя его до конца наружу. Амплитуда движений — сантиметров пять-шесть. Видно, стал меньше нервничать, потому что движения стали не такими дергаными.
