Александр Чернобровкин - Время - ноль
– На стол деньги вываливай, – сказал он Толику.
Спиря мацал каждую пачку желтыми, прокуренными пальцами, прикидывая вес, будто деньги ценятся на килограммы. Пересчитал пачку, перетянутую резинкой.
– Четыреста двести сверху, – немного заикаясь, сообщил он. – По тысяче пятьдесят на брата, как премиальные, Старшой перебьется.
– Лады, – согласился Спортсмен. – Отсчитывай ему пять, а нам по шесть. Две сотни на кабак пустим.
– Я в кабак не пойду, – сказал Спиря и жадно посмотрел на деньги.
– Можешь забрать полсотни, – разрешил Виктор.
Прав Дрон, артель с гнильцой. Впрочем, плевать на неизвестного Старшого, которому непонятно за что отвалили пай. Сергей рассовал деньги по карманам. Сидел смотрел, как остальные распоряжаются своими. Толик поступил так же, только разложил в два кармана поровну. Спортсмен отложил одну пачку, а остальные и долю Старшого кинул в бар в стенке. Туда же положил и пистолет в подмышечной кобуре. Спиря аккуратно завернул деньги в газету, хотел положить сверток в трофейную сумку, но Шиша забрал ее.
– Жадность губит фраеров, – объяснил он. – По пути выкинем.
– Да, подбросишь нас к кабаку и мотай в свою нору, – сказал Виктор Спире и подмигнул Сергею и Толику: – Как насчет девочек?
– Я – пас, – ответил Толик, – Сереге оформи.
– Один момент! – Виктор набрал номер телефона. – Привет, Жанна!.. Да!.. Нет. В кабаке поговорим. Бери Оксану и едьте прямо туда... Все-все-все, там поболтаем! – кинув трубку, предложил: – Тронулись, други?
В зале ресторана Виктор Спортсмен подошел к официантке – толстой крашеной блондинке.
– Привет, лапочка! Ты сегодня – само очарование!
Комплимент, видимо, был дежурный: «лапочка» не прореагировала, устало спросила:
– Вас трое?
– Пятеро.
Официантка убрал с шестиместного столика табличку «Стол заказан».
– Неси по полной программе: у нас сегодня праздник, – сообщил ей Виктор.
– Какой?
– День кооператора! – Он засмеялся собственной шутке и подергал бакенбарды, словно заставлял расти побойчее.
Сергей сидел на удобном стуле, щурился на яркие люстры, на перемигивающиеся огоньки над эстрадой, где худосочная певица мурлыкала песню из репертуара Мирей Матье. Когда карманы полны, в ресторане не так уж и плохо. Правда, и заведение разрядом повыше. Публика делилась на начальствующих и денежных. Первые хорошо себя вели, вторые были роскошно одеты. Красивых женщин, как ни странно, было маловато, видимо, с ними не добьешься ни должности, ни денег, но красавицы и не красавицы были одинаково элегантны и знали себе цену. Породистые кобылки, таких не запряжешь в семейную телегу.
Официантка принесла поднос, уставленный в два этажа тарелками. Стол превратился в выставку деликатесов.
– Икру ставь поближе ко мне. И балычок сюда, – попросил Виктор. – Люблю повеселиться, особенно пожрать! – и подмигнул официантке. – Горячее принесешь, когда девки подкатят... Ну, други, – предложил он, разлив в рюмки армянский коньяк, – выпьем за лося: чтоб е-лося и пи-лося, чтоб хоте-лося и мог-лося!
Отведал Сергей армянский и черную икру. Большой разницу между ними и водкой под колбасу не нашел, но если все говорят, что первое намного лучше, значит, так оно и есть. И значит, новая жизнь лучше всех предыдущих, даже афганской: риска меньше, а вознаграждение качественнее.
– Вот и девочки, – сообщил Виктор.
Через зал, как по плацу, маршировали две длинноногие, крутобедрые, полногрудые, пышноволосые красавицы на разные вкусы – блондинка и брюнетка. На обеих черные туфли на высоком каблуке, черные кожаные мини-юбки, но кофточки разного цвета: у блондинке – бирюзовая, у брюнетки – розовая. Великоватый узкогубый рот и тонкий нос с горбинкой придавал блондинке схожесть с хищной умной птицей, а брюнетка из-за округлости щек и подбородка и больших ореховых глаз казалась мягче, глупее и моложе подруги. Раньше Сергей чурался таких женщин, считал, что они ему не по карману, и убеждал себя, что брезгует.
– Долго вы, девочки! – упрекнул Спортсмен. – Оксана, садись рядом с ним. Это Сергей Афганец.
Одни люди предпочитают в одежде красный цвет, другие – синий: первые лучшим видом защиты считают нападение, вторые не променяют защиту ни на какое нападение. До Афгана Сергею нравились «синие» женщины, теперь – «красные», и был рад, что рядом села брюнетка.
– В Афганистане воевал? – сразу спросила она.
– Пришлось.
– И людей убивал? Прямо так? – Она показала руками, будто душит человека.
– По-разному, – ответил Сергей, улыбнувшись, потому что жест был неподходящим, бытовым каким-то.
Ореховые глаза Оксаны загустели, налились томностью, словно с наслаждением задушила человека. Впрочем, с той же томностью в глазах накинулась на шницель, принесенный официанткой. Ела быстро и быстро тарахтела о вчерашнем происшествии в ресторане. Ее знакомый, сутенер, гонялся с топором за своим коллегой, обещая отрубить кое-что. Подоспела милиция и кое-что осталось целым, к огорчению кровожадного сутенера. Со злости он чуть не убил кого-то другого, промазав, вогнал топор в дерево так, что до сих пор не могут вытянуть. Рассказывала об этом ровно столько, сколько надо было, чтобы наесться, а затем повела Сергея танцевать.
Благодаря высоким каблукам и пышной прическе Оксана казалась сантиметров на пять длиннее, но Сергея это не смущало: если такая женщина с тобой, значит, чего-то стоишь. И еще складывалось впечатление, что партнер ей нужен не для танцев, а как слушатель, точно после долгого, изнурительного поиска нашла, наконец, свободное и вместительное ухо. Хорошо, что не спрашивали ни о чем, и можно было думать о своем. Например, о том, как через несколько часов будет обладать ее красивым упругим телом.
Оксана жила в двухкомнатной квартире в новой девятиэтажке. Первая комната, обклеенная золотисто-зелеными обоями, служила гостиной и явно была перегружена мебелью, коврами и хрусталем. Сергей, сев в кресло и поставив на журнальный столик бутылку коньяка и бутылку шампанского и положив сверток с закусками, организованный официанткой, наблюдал за Оксаной, которая выключила верхний свет и включила торшер с темно-красным абажуром. Комната моментально насосалась красно-розового цвета. Розовый полумрак был стихией Оксаны. Она бесшумно скользила в розовом воздухе, и видны были лишь темно-коричневые волосы, темно-красные губы и черная юбка. И еще был аромат – чужой, восточный, будто вытекший из книжки арабских сказок, которого не перешибал даже запах свежесваренного кофе.
Сергей держал в руке тонкостенную фарфоровую чашечку, отпивал маленькими глотками терпкий напиток, разбавленный коньяком, и старался не пропускать те редкие мгновения, когда Оксана наклонялась к столику и розовый свет выхватывал из полумрака треугольник обнаженного тела в вырезе кофточки. Вырез был глубокий, открывал большие полушария, поддерживаемые снизу бюстгальтером, и казалось, вот-вот женщина наклонится чуть ниже, кофточка провиснет больше – и видны будут крупные темные соски.
Оксана поставила чашечку, пощелкала по фарфору блюдца длинным узким ногтем, похожим на лепесток фиолетового георгина.
– Иди прими ванну, – сказала она, откинулась на спину бурого кресла и будто растворилась в нем.
– Иду, – Сергей нехотя поднялся.
В ванной комнате стены были выложены плиточкой в виде картин: на одной из них обнаженная красавица, возлежавшая на спине тигра, который додумался выбрать для отдыха утес на берегу моря и залюбовался чайками, дельфинами и багряной полоской на волнах, падающей от присевшего на воду солнца; на второй – аж пять подводных див в прозрачных пеньюарах и огромный краб, который так на них выпучился, что глаза напоминали орудийные стволы. Возле умывальника висело с десяток полотенец разного колера и размера, а над ним – овальное зеркало, рамой которому служили две бронзовые русалки, переплетшиеся руками и хвостом. На полочке под зеркалом выстроилось такое количество флакончиков и баночек, что хватило бы на роту вшивых дезертиров. Комната освещалась лампой дневного света настолько, что создавалось впечатление, будто находишься в операционной, и все вокруг, даже стены, пол и потолок, находится под наркозом, а бодрствует лишь вода, текущая из кранов в виде львиных голов.
Заглянула Оксана и протянула вешалку с черным халатом в золотисто-красно-зеленых драконах.
– Наденешь. А свою, всю, оставишь здесь, – громко, чтобы расслышать за шумом воды, приказала она. – Не бойся, ничего не пропадет.
– Мне нечего бояться, – огрызнулся Сергей, потому что неуютно было стоять голым под вроде бы безразличными ореховыми глазами, в уголках которых прыгали бесики.
– И за меня не бойся, – сказала Оксана и, улыбнувшись лукаво, исчезла.
