Владимир Колычев - Дорога дальняя, казенный дом
Спешное построение на малом плацу, марш-бросок в сторону парка боевой техники. Один за другим взревели двигатели боевых машин десанта, рота стала занимать свои места… Все как положено, все согласно боевому расписанию. Не зря отцы-командиры гоняли своих подчиненных, не зря вдалбливали в головы в сущности простые, но такие необходимые истины армейского бытия…
Построение колонн — рота, батальон, полк. Все офицеры уже на местах, все в деле. Часть готова к выходу на маршрут. Но нет команды… Готовый к выдвижению полк замер в ожидании.
— В Чечню пойдем, не иначе, — сказал Женька Марыкин, разглядывая светлеющее небо над головой.
Он сидел рядом с Вадимом — на земле, спиной опираясь о колеса БМП. В кулаке правой руки спрятана зажженная сигарета. Курить строго-настрого запрещено. Но если очень хочется, то можно, если осторожно.
Женька бравировал. Высоко поднятая голова, молодцеватый взгляд, на губах небрежная улыбка ничего не боящегося человека. Хоть сейчас под пули. Хлебом не корми — дай только подвиг совершить. И не скажешь по нему, что первый год парень дослуживает. Уж больно круто он под «деда» косит…
— Зачем Чечня? — угрюмо буркнул Афоня Захарчук.
Одного с Вадимом и Женькой призыва. Из деревни парень. Крупного сложения, пухлощекий. Сила в руках недетская. Не зря ему пулемет доверили. Стреляет Афоня отлично. Только вот трусоват он. Видно, что страшно ему. Не хочет он в Чечню, боится умереть молодым…
— А затем, что «чехи» совсем оборзели. Сегодня у них по плану Дагестан, завтра — вся Россия. В Чечне их давить надо! — заявил Женька.
— Пробовали уже давить, — трусовато глянул на него Афоня. — Что с того вышло?
— Ничего, в этот раз все будет по-другому…
— Что, еще больше трупов?
— Афоня, ты чего панику разводишь? — прикрикнул на него Паша Костин — «дед», сержант, командир отделения.
— Да чего паника? Просто говорю…
— Просто он говорит, — с геройским видом усмехнулся Женька. — Ему говорят, что «чехов» на раз давить будем, а он о трупах…
— Ну, без трупов не обойдется, — хмыкнул сержант. — Куда без них… Но надо стараться, чтобы их было меньше. И трупов чтобы меньше, и героев…
— А что плохого в героях? — удивленно посмотрел на него Женька.
— Ты, наверное, комбата плохо слушал. А комбат говорит, что там, где солдат становится героем, командиров к стенке ставить надо…
— Это почему?
— А потому что это не сорок первый год. Нельзя в бой ввязываться без превосходства в живой силе: потерь будет много. И взаимодействие должно быть. Танки слева, артиллерия справа, авиация сверху. Тогда «чехам» конец… А это от командиров зависит, чтобы все слаженно было. Чем умней командир, тем меньше потерь, чем тупее… Знаешь, сколько из-за тупости народу полегло?..
— А что, кто-то считал?
— В том-то и дело, что никто…
— Это правильно, — подхватил Афоня. — Глупых командиров к стенке ставить надо. А то народу положат, и в героях потом ходят… Лично я героем быть не хочу, мне это не надо…
— А я бы не отказался!
Женька расправил грудь с таким видом, как будто на нее сейчас должны были навесить Звезду Героя… Размечтался.
— Не отказался бы он, — хмыкнул Вадим. — Пусть тебе сначала предложат…
— Да я!.. — встрепенулся Женька.
Но тут же спохватился. Не кричать же во всеуслышание, что он хоть сейчас готов совершить подвиг. Не идиот же он… А то, что бравада из него прет, так это нервы… Ведь он тоже боится. Но в отличие от того же Афони пытается скрыть свой страх.
Вадим труса не праздновал. Но тоже боялся. Говорят, что война привлекательна лишь для тех, кто знает о ней только понаслышке. На самом деле там никакой романтики. Только кровь и грязь… Но ведь он давал присягу — он обязан исполнять приказы командиров и начальников. И если ему прикажут отправиться на войну, он упрямиться не будет. А ведь прикажут…
Как в воду смотрела Анжела… Анжела… Бросила все, приехала к нему… Потому что любит, потому что жить не может без него… И он ее любит. Больше чем Олимпию любит. Много больше, ведь Лиму он не любит вообще. Эта сучка для него — ошибка молодости, пройденный этап… Появись она снова на горизонте, он бы даже близко к ней не подошел. Можно было бы поразвлечься с ней, чтобы снять напряжение долгих месяцев службы. Но сейчас даже этого не хотелось…
Анжела приехала к нему в часть, чтобы в тот же день отправиться обратно домой. Приехала, объяснилась и умчалась ночным поездом. Но Вадим все же изыскал возможность, чтобы на часок уединиться с ней в безлюдном местечке подальше от любопытных глаз. Лето, жара, березовая роща, мягкая травка… Возможно, майор Корбут в это время тоже был в лесу — в «зеленке» кавказских гор. Возможно, со своей разведгруппой шел по следу арабо-чеченских бандитов. Возможно, вел с ними бой. А его жена в это время… Но ведь не виновата же она в том, что любит Вадима. И он не виноват перед Максимом. Ведь он тоже любит Анжелу…
Вадим не искал слов, чтобы оправдаться перед своим соперником. И вовсе не потому, что ему было совершенно наплевать на этого человека. Как-никак Максим защитил его от бандитов, возможно, тем самым спас жизнь… Он не искал оправданий, потому что не знал, вернется ли он домой живым. Он не просто чувствовал, он был уверен в том, что их бросят в самое пекло…
Но время шло. Наступило утро, потянулся день. Бойцы и командиры томились в ожидании, но команды на марш все не было. Бесконечные построения, поверки, проверки снаряжения, оружия и техники — все это было топтанием на месте…
Команды на марш все не было. Зато последовала другая команда, касающаяся лично Вадима.
— Зуев, к комбату!..
Подполковник Ситников встретил его тяжелым взглядом в упор. Хмурый, опаленный огненными ветрами мужик. Афганистан, Карабах, Чечня…
— Сколько служишь, Зуев?
— Почти десять месяцев, товарищ подполковник! — бодро доложил Вадим.
— Почти год, так выходит?
— Так точно!
— Но год и почти год — это не совсем одно и то же… А есть приказ, что нельзя привлекать к ведению боевых действий военнослужащих первого года службы…
— А я здесь при чем, товарищ подполковник?
— Разве ты военнослужащий второго года службы?
— А разве меня собираются привлечь к ведению боевых действий?
— Да, Зуев, да. Полк получил боевую задачу и в самое ближайшее время отправится… На Кавказ мы отправляемся, Зуев, на Кавказ… Но тебе туда нельзя… — как от кислого лимона скривился Ситников.
— Почему?
— Потому что ты не отслужил год…
— Но ведь всех отправляют. И Марыкина, и Захарчука…
— Потому что в район боевых действий полк отправляется в полном составе. Шел бы сводный батальон, тебя бы туда не включили…
— Но ведь нет сводного батальона…
— Да, но есть люди, которые не хотят, чтобы ты воевал…
Вадим сделал удивленные глаза.
— Я не понимаю, о ком вы говорите!
— Да все ты понимаешь, Зуев… — поморщился Ситников. — Все мы понимаем… Сам комдив насчет тебя звонил. Хлопочут за тебя…
— Не надо за меня хлопотать! — Вадим упрямо мотнул головой. — Я сам за себя хлопотать буду. Перед пулями, на поле боя… Я здесь не останусь!
Не хватало еще, чтобы друзья и товарищи считали его слюнтяем и трусом. Он останется здесь, а они будут гибнуть в Чечне. Нетрудно догадаться, какими словами они будут поминать его…
— Но есть приказ… — нерешительно протянул подполковник. Он одобрительно смотрел на Вадима — как настоящий мужик на настоящего мужика…
— Но ведь нас же подняли по боевой тревоге. А там, где тревога, там все впопыхах. Не успели отдать приказ по части, и я тю-тю…
— Слова не юноши, но мужа, — одобрительно улыбнулся Ситников. — Какая у тебя штатная должность, Зуев?
— Штатная должность — стрелок!
— Звучит гордо… Это хорошо, что так звучит…
Стрелок являлся основной боевой единицей что мотострелкового, что парашютно-десантного отделения. Личное оружие — автомат… Без стрелков как без рук. Но, как ни крути, быть пулеметчиком или гранатометчиком почетнее. А еще лучше снайпером… Но Вадим был всего лишь стрелком. Впрочем, это его ничуть не смущало. Перед лицом опасности все равны, что стрелок, что летчик, что рядовой, что генерал…
После разговора с комбатом Вадим вернулся к своим. А минут через десять к комбату отправился сержант Костин. Вадим грешным делом подумал, что Ситников решил повоздействовать на него через командира отделения. Но как выяснилось чуть позже, Костина вызвали в штаб для того, чтобы объявить ему о повышении в должности. Он занимал место заместителя командира взвода взамен внезапно заболевшего сержанта Султанова. То ли у парня в самом деле приступ аппендицита случился, то ли испугался. У человека дембель через два месяца, а его в Чечню. Был бы сейчас Вадим на гражданке, он бы понял Султанова. Но сейчас он находился в боевом строю и отказывался прощать чью-то трусость, в том числе и свою. Страшно ему было. Не хотелось убивать, а тем более быть убитым. Но повернуть назад он не мог…
