Владимир Колычев - Круче не бывает
– Это ты о чем?
– О том, что ты очень подставишь меня, если сбежишь.
– Брата боишься подвести?
– Не хотелось бы его подвести.
– А себя?.. Это же у тебя Егор деньги увел. И бриллианты у тебя, и деньги. А ты меня ни разу даже не спросил, что да как…
– Макс этим занимается, – пожал плечами Павельев.
– А тебе что, неинтересно?.. Он же меня оставил здесь, чтобы я вспомнила, куда Егор камушки спрятал. А вдруг я уже вспомнила?
– Если вспомнила, Максу скажешь. Когда он приедет.
– А когда он приедет?
– Не знаю.
– Позвони ему, узнай.
– Телефона у меня нет.
– Как это нет?
– Да так и нет. Ничего нет, ни телефона, ни Интернета. Когда Максу нужно, он приезжает. Когда сам, когда с семьей…
– Ничего не понимаю. Ну, ладно, Интернет, а телефон? Это же каменный век без телефона.
– С телефоном опасно. А у нас с Максом проблемы были, искали нас очень сильно. Мы здесь отсиживались, а нас искали. Убить хотели. Все очень серьезно было.
– А сейчас не ищут?
Ася коснулась пальцем бутылки, дескать, давай, наливай.
– Сейчас не ищут. Все вышли, некому искать. – В глазах Павельева проглядывало торжество, а голос звучал будто эхо.
– А меня не ищут?
– Менты ищут. Ну а что они мне сделают? Я ж тебя не похищал, просто под замком держу. Ты же не беременная, значит, больше двух лет не дадут. А я тюрьмы не боюсь. Я там уже два раза был. Ничего, живой. Отсижу, а через два года выйду, сюда вернусь. Мне здесь нравится, только скучно иногда бывает. А тюрьма остроты ощущений добавит, я сюда как к любимой женщине вернусь…
– А я еще сидеть буду, когда ты вернешься, – вздохнув, сказала Ася и с жадностью протянула руку за сигаретой, которую достал для себя Юра.
Он угостил ее, щелкнул зажигалкой.
– Четыре миллиона – больше деньги, не вопрос. Я бы тоже мог убить за такие деньги. Раньше бы мог…
– Что значит тоже? Ты думаешь, я убивала своего бывшего? Нет! Мне Егор приснился, предупредил, что мне смерть угрожает. Толик мне дрянь какую-то в кофе подсыпал, а я чашки поменяла. Он сам себя отравил…
– Чашки поменяла?.. Толик этот Егора подрезал, так я понимаю?
– Так.
– Если он смог его подрезать, то и тебя бы он так же сделал. Зачем ему на яд заморачиваться?
– Я бы сама себя зарезать не смогла бы, а отравиться – запросто.
– Ну, если под самоубийство…
– Ты не веришь мне?
– А я не следователь, чтобы верить… Хотя если Егор тебе приснился… – Оборвав себя на полуслове, Павельев погрузился в раздумье.
– И что, если приснился? – Ася попыталась вернуть его к действительности.
– Ну, был у меня один момент… Я с деньгами уезжал, с камушками, с двумя огнестрелами, кровью истекал. Совсем никакой был, одной ногой на том свете стоял. И тут Егор твой. Меня на галюны уже пробило, думал, что это черт с рогами ко мне лезет. Думал, все, за грехи меня в ад утащит. С жизнью распрощался, вот. Даже покаяться успел. Ну, не то чтобы уж совсем покаялся, но грешить что-то расхотелось. Да и не до грехов было, когда дышать и то через раз мог. А Егор твой перевязал меня, к другу своему повез. Друг у него где-то в Москве жил… Друг, в Москве, – вдруг озадаченно произнес Юра. – А мы ведь этого друга даже не искали. Потому что про Егора ничего не знали. Только то, что Егором зовут и что медбратом служил. А где служил, откуда он сам?.. А ведь через него на камушки можно выйти. Деньги уже подняли, а камушки непонятно где…
– Но теперь же вы знаете, кто такой Егор. Из Серпухова он родом, где-то на Урале служил. Где точно служил, не знаю, но если захотеть, можно узнать, – заинтригованно сказала Ася.
– Если захотеть.
– А ты что, не хочешь?
– Ну, этими делами Макс рулит, – пожал плечами Юра. – Он мужик умный, он сам все поймет. И про друга он знает, и вычислит его, если надо. Ему камушки нужны, он их к делу пристроит…
– А тебе не нужны?
– Да как-то не очень. У меня все есть, дом, хозяйство, – без всякого притворства сказал Павельев. – Привык я к этой жизни, не хочу ее менять…
– У тебя все хорошо, пока ноги ходят, а случится вдруг что, как жить будешь?
– Тьфу-тьфу… Макс меня в беде не оставит. Он меня и сейчас деньгами хорошо подогревает. Мне даже работать не надо, за деньги пожрать могу купить. Деньги есть, с этим без проблем…
– А если с Максом что-то случится?
Юра посмотрел на нее сердито, тяжелым взглядом:
– Что ты все каркаешь? Нельзя так. За языком следить надо, а ты не следишь, как метлой метешь. Потому и влипла в историю…
Как это ни странно, но Ася не обиделась на него и даже не надулась. Не вызвала в ней протеста грубо высказанная правда… Лежала бы сейчас где-нибудь на ялтинском пляже, грела пузо на жарком солнце, а рядом бы Егор коптился. И по Крымскому побережью бы ездили в поисках участка под гостиницу. За четыре миллиона можно было бы большое здание отгрохать, номеров на сто. Но, главное, никто бы не искал Асю, чтобы упрятать за решетку. Если бы, да кабы… Если бы языком как помелом не махала…
– Если с Максом что-то случится… Может и случиться. – Павельев смотрел на Асю, но, казалось, обращался не столько к ней, сколько к себе. – Все может быть… Но так он мне с четырех миллионов на мой счет отсыплет. Хорошо отсыплет… Да и не надо за него переживать. За себя переживать надо, – вздохнул он. – Старею я, нога слабеет. Тяжело на одной ноге будет. Сейчас вроде ничего, а что дальше будет, лучше не думать…
– Баба тебе нужна. Здоровая баба, чтобы помогала, – в раздумье проговорила Ася.
Нравился ей Юра. Не самый лучший, конечно, вариант, но на безрыбье сгодится. И она совсем не прочь была поселиться у него на правах хозяйки. Ведь лучше с ним жить, чем без него, но в тюремной камере. Он и сам от кого-то прятался долгое время, и не нашли его – значит, место это безопасное, и никакая полиция ее здесь не найдет. К тому же дом у Юры действительно превосходный, да и брат хорошо помогает.
– Баба мне нужна, – уныло глянул на нее Павельев. – Только я бабам не нужен.
– Почему?
– Да потому что ноги у меня нет.
– И что с того?
– А то, что вместе с ногой сила моя ушла. Был у меня стойкий оловянный солдатик, – с горечью во взгляде усмехнулся Юра. – Солдатик остался, только он уже не стойкий…
Ася поняла, о чем речь, но сдержала себя, не засмеялась, даже не хихикнула:
– Что, и никакие припарки не помогут?
– Не знаю, – пристально посмотрел на пленницу Юра.
– А вдруг?
Взгляд его неожиданно стал злым, однако Павельев взял себя в руки, и взгляд у него смягчился.
– Все, закончен ужин, – поднимаясь со своего места, сказал он. – Пошли, я тебе комнату покажу.
– Ты что, обиделся? – попыталась удержать хозяина дома Ася.
Но бесполезно. Он ушел, а она осталась на месте. Выпила, закусила.
Она не стала смотреть свою комнату. Не дождавшись ее, Юра заперся в своей спальне, а женщина продолжала сидеть и молча накачиваться водкой. В конце концов поднялась, пошатываясь, стала убирать со стола, сложила в мойку посуду, вышла в каминный зал, а оттуда в маленький холл, откуда на второй этаж тянулась лестница. Но кроме лестницы здесь были еще две двери: одна вела во двор, другая – в спальню хозяина дома. Павельев заперся в своей комнате, но входная дверь почему-то осталась открытой. И собака по двору не бегала…
Ася постучалась в дверь к Юре. Тишина. Или спал он, или притворялся. Может, он потому и входную дверь отворил, чтобы проверить ее на вшивость? Но ведь она и не думала сбегать…
Ася закрыла входную дверь и поднялась на второй этаж, где в самой большой из двух спален ждала ее расправленная постель с чистым бельем. Немаленькая комнатка, с хорошей модной мебелью и телевизором. Здесь хотелось жить. И она будет жить – добровольно и без принуждения. Не станет она сбегать, и пусть Юре станет стыдно за свои подозрения насчет нее.
Глава 19
«Владимирский централ, ветер северный…»
Заскорузлые пальцы ловко перебирали гитарные струны, голос у Мартына громкий, и он легко брал высокие ноты. Правда, чем выше он забирался, тем больше фальшивил.
«Этапом из Твери, зла немерено…»
И Владимирский централ в его жизни был, и северные ветра насквозь продували. Правда, этап не из Твери шел, а из Москвы. Пять лет отмотал он за наркоту, которую менты нашли у него в кармане. Если бы подбросили дурь, тогда бы не так обидно было, а то ведь реально с поличным попал. Целый пакет с кокаином у него забрали, там на сотню чистых, не разбавленных доз было. Мартын этот товар на точку вез, а тут вдруг менты… Семь лет строгого режима, пять реально отмотал. Ишим бы убил его, если б узнал, что он освободился условно-досрочно. Правильный пацан не должен принимать поблажки от администрации, он обязан мотать до самого звонка… Но Ишима больше нет, и от его бригады остались одни воспоминания. В Ростоке сейчас совсем другие люди масть держат, Мартын к ним даже соваться не стал, потому что раньше в контрах с ними был. Он сейчас в Битово живет. Подругу здесь себе нашел, женился на ней, с работой у него все устроилось, быт наладился. В криминал больше не тянет, хотя иногда накатывает ностальгия. Раньше он за один день поднимал столько, сколько за месяц в своем автосервисе не заработать. Но тогда он в струю попал, у Ишима организация серьезная была, а сейчас за Мартыном никакого прикрытия. Если той же наркотой заняться, быстро прогоришь, а у него жена беременная, второго ребенка ждет. И хочется рискованным и прибыльным делом заняться, а ситуация не велит…
