Владимир Колычев - Ночная бабочка. Кто же виноват?
– Да, сначала он, а потом ты...
Но Вика не щадила меня... А я не хотел щадить ее.
– И кто лучше?
– А это как посмотреть...
В отличие от меня Вика не язвила. Голос ее звучал мягко и покладисто. Но уж лучше бы она билась в истерике. Это был хотя бы какой-то намек на раскаяние. А так совести ни в одном глазу.
– Как мужчина лучше ты. А как спонсор лучше он...
– Спонсор?! Ты что, трахаешься с ним за деньги?
Взять бы ее за горло да придушить. А чем я хуже Отелло?..
– Трахаются сучки в подворотне, – поморщилась Вика. – А у нас все красиво... Да, иногда я получаю за это деньги. Надо уметь совмещать приятное с полезным...
– Ты хоть понимаешь, что ты шлюха? – взревел я.
Вика испуганно попятилась... Да я и сам был напуган собственным бешенством. В таком состоянии я мог убить и ее, и себя. Но не было сил сбить нахлынувшую волну безумия.
– Мне кажется, тебе уже пора домой, – в ужасе продолжая отступать, сказала она.
– А мне кажется, что ты тварь позорная!
Не в состоянии контролировать себя, я надвигался на нее как танк. Я мог задавить ее насмерть, и она, похоже, это понимала.
– У меня есть право на личную жизнь, – жалко пролепетала она, спиной прижимаясь к гарнитурной стенке.
– У тебя есть право сдохнуть как последняя тварь!
Я уже не ведал, что творил. И в бешенстве схватил Вику за горло. Больше никто не будет страстно целовать ее в сочные уста, никто не будет мять ее роскошное тело. Пусть она никому не достается!..
Что произошло дальше, я помню смутно. Как будто молния вонзилась мне в бок в районе печени. Сумасшедшая боль, паралич мышц и всех внутренних органов, а затем и сознания...
Очнулся я в той же комнате, где пытался задушить Вику. Лежал на полу, руки сведены вместе спереди наручниками. Голова гудит, как трансформатор под напряжением, тело не болит, но словно чужое.
В комнату заглянула Вика.
– Как себя чувствуешь? – улыбнулась она, словно я был милым шалуном-проказником.
– Что это было? – через силу выдавил я.
– Обыкновенный электрошокер... Ты мог меня задушить.
– Знаю...
Я готов был раскаяться в своем поведении. Но вспомнил про наручники.
– Откуда у тебя эти железки?
– Тебе не все равно?
– В садомазо играетесь?
– Хочешь попробовать?
– Не надо...
Нельзя ей было приближаться ко мне. Я снова терял контроль над собой, я снова мог наброситься на нее. И все потому, что Вика – шлюха и тварь... Как же горько было осознавать это! Как же мне хотелось умереть. Вместе с ней...
– Не надо меня убивать. Я еще жить хочу...
– С кем?
– Ты знаешь, с кем, зачем спрашиваешь?
– Почему?.. Почему ты стала шлюхой?
– Я не шлюха. Просто в отличие от некоторых я не страдаю эгоизмом. Ты хочешь, чтобы я была твоей. А я этого не хочу. Потому что меня хотят многие. Потому что я хочу дарить людям радость...
– Ты настоящая тварь!
– А ты – псих!
Меня снова накрыло. В ярости я легко разорвал цепочку, соединяющую браслеты наручников. Легко – потому что эти наручники были дешевой подделкой для извращенцев...
Я еще только поднимался на ноги, когда заливистой трелью дал о себе знать входной звонок. Перепуганная Вика в ужасе бросилась открывать дверь. Я настиг ее в тот момент, когда в квартиру уже входили крепкие дядечки в белых халатах. «Ангелы 03-06». Они оторвали меня от Вики, с трудом сбили с ног. Я уже готов был к тому, чтобы разбросать их, когда мне в руку ткнулось что-то острое. Сначала онемела рука, затем все тело, после чего закоротило и сознание...
Я смутно помнил, как на меня натягивали смирительную рубашку, выводили из квартиры, сажали в машину «Скорой помощи». Потом была психушка, где в одиночной палате для особо буйных я провел целую ночь.
А на следующий день ко мне пожаловал следователь милиции – средних лет мужичок с уставшими глазами. Он сообщил, что гражданка Иванец Виктория Аркадьевна подала на меня заявление в милицию. Она обвиняла меня в том, что я пытался лишить ее жизни. Я не сразу понял, что под гражданкой Иванец он подразумевал Вику. А когда понял, лишь развел руками. Да, я действительно пытался ее задушить. А Вика вполне была способна заявить на меня в милицию. Я вспомнил, кто и как вызвал меня к следователю Хазаровой. Вика мне позвонила, сказала, что я могу ехать к ней домой. Я приехал и попал в ловушку... Ведь я и раньше должен был догадаться, что Вика совсем не такая уж и простая, как могло показаться. А сейчас я был в этом уверен. Шлюха она, нимфоманка бесстыжая. Не знаю, как насчет эгоизма, а бешенством матки она точно страдала... Шлюха... Увы, любимая шлюха. Как ни горько было это осознавать, я и сейчас не видел смысла жизни без нее. Только она, только с ней. И плевать, что она шлюха. И плевать, что она обвиняет меня в покушении на собственную жизнь...
– Как вы это объясните, гражданин Корнеев? – тускло посмотрел на меня следователь.
Он производил впечатление человека, уставшего от жизни. И этот допрос был для него рутинным элементом скучного будничного существования. На меня он смотрел как на серую галочку в протоколе.
Я мог бы сказать, что не было ничего. Но ведь санитары видели, как я бросался на Вику, – они подтвердят... Да и какой смысл отпираться? Тем более что вообще нет смысла...
– Затмение нашло...
Я мог бы развести руками, подчеркивая безысходность своего состояния. Но мои руки стягивала смирительная рубашка. Видимо, следователь боялся оставаться с глазу на глаз с психом. А я был психом. Более того, социально опасным элементом. И это счастье, что я никого не убил...
– И часто это с вами случается?
– Часто, – кивнул я. – Троих зарезал...
– Кого? Где? – встрепенулся следователь.
– В здании Совета Министров...
Только я это сказал, как мужичок утратил ко мне всяческий интерес. Он смотрел на меня как на сумасшедшего, у которого начался бред. Кого я мог зарезать в здании Совета Министров?..
– Это в Чечне было, – продолжал я. – Мы «чехов» оттуда выбивали. Гранатами, из автоматов... А с одним в рукопашке сцепился. Ножом брюхо ему вспорол...
Мне и самому казалось, что у меня бред. Да, было дело, сходился я с «чехами» в рукопашке. Было дело – убивал. И в Грозном, и когда Бамут брали. Но сейчас мне казалось, что все это плод моего больного воображения. Как будто не был я никогда в Чечне, как будто никогда не убивал в бою... Какой же дрянью меня обкололи? А может, я действительно сошел с ума?..
– То есть вы хотите сказать, что служили в Чечне? – спросил следователь.
– В Чечне не служат, в Чечне воюют... Контузия у меня была. С тех пор накрывает...
– Вы, конечно, понимаете, что в таком состоянии вам нельзя находиться среди нормальных людей?
– Понимаю, – удрученно кивнул я. – Пусть меня лечат, я не против...
– Это хорошо, что вы это осознаете... А насчет заявления не переживайте: гражданка Иванец забрала его еще утром... Но факт остается фактом. Происшествие было, значит, будет суд. Тюрьма вам не светит, но скорее всего от принудительного лечения вам не отвертеться...
На этой ноте разговор и закончился. Меня отвели обратно в палату, а вечером ко мне пожаловал главврач больницы. В сопровождении моей матери.
Из больницы меня не выписали. Но отношение ко мне резко изменилось. Мою персону определили в отдельную палату подальше от настоящих психов. Меня банально могли заколоть аминазином, сделать меня безмозглым «овощем». Но моя мама была не последним человеком в прогнившей системе здравоохранения, поэтому мне должны были назначить адекватное лечение. А до суда я должен был находиться здесь для предварительного наблюдения.
Но до суда дело не дошло. Мама постаралась замять позорную в общем-то историю. Но из больницы меня выписали не сразу. Я действительно был социально опасным элементом. Я действительно нуждался в квалифицированном лечении.
Со мной беседовали специалисты, со мной работали с помощью гипноза, делали какие-то уколы. Я относился ко всему с пониманием – мне нужно было избавиться от психических приступов, мне нужно было забыть Вику...
Вику я не забыл. Но научился контролировать себя. Во всяком случае, мне так казалось. В конце июля меня выписали из больницы, и родители сразу же забрали меня с собой в Сочи. Путевка в санаторий – отдых, лечение. Солнце, море, красивые девушки.
В тщетной попытке забыть Вику я принялся кадрить приезжих красавиц. И, надо сказать, мне сопутствовал успех. Сегодня с одной, завтра с другой... Но, увы, желаемого результата это не принесло. С каждой новой девушкой я все больше убеждался, что краше и желанней Вики нет и никого не может быть на этом свете. Мне нужна была только она...
В Москву я возвращался в полном здравии ума и тела. Во всяком случае, я чувствовал в себе силы держать себя под контролем. Я очень хотел быть нормальным человеком...
Еще я хотел восстановиться в университете. Увы, из-за известных проблем я не мог сделать это весной или в начале лета. С первого сентября для меня мог начаться пятый курс университета, а так я мог рассчитывать только на четвертый. И только со следующего года на пятый...
