Зовите меня Маугли - Александр Афанасьев
— Ты и в самом деле коп?
Вместо ответа я показал настоящее удостоверение.
— Федеральный. И пушку носишь.
— И пушку ношу.
Дайна перешла на доверительный тон.
— У меня тоже есть. Завела, чтобы с бывшим дружком и его дружками проблем не было. Как думаешь, стоит взять?
— Думаю, стоит…
Музыка немного притихла.
— Так что… ты считаешь, там и впрямь так все серьезно?
— А ты что, только что это поняла?
Дайна явно такого не ожидала. Она заказала еще коктейль и закурила сигарету. Настоящую, крепкую, не такую, какую обычно курят женщины…
— Да… чем дальше… тем, ну его к черту…
Мне ее стало даже жаль.
— Как ты попала на крючок?
— Как-как. Мне … с детства не везло. Ни с мужиками, ни вообще с жизнью. Залетела в семнадцать от одного типа… потом перебралась сюда. Кое-как устроилась работать, затем познакомилась с одним. Он играл в футбол… знаешь, так… подавал надежды. Потом надежды кончились, он начал бухать. Потом я узнала, что он… ну с моей дочерью… короче я выстрелила ему в живот.
— Молодец, — искренне сказал я, — но надо было в голову. Никогда не трать пули, если не хочешь убить.
Она посмотрела мне в глаза… Видимо, мы поняли друг друга. Поежилась…
— Короче, они сказали, что я нестабильная мать и могу навредить дочери. Я даже не знаю, где она сейчас. Этот урод выжил… Его дружки грозятся пустить меня по кругу, а потом поджарить. Они не шутят.
— После того, как вернемся в город, покажи мне их…
Я тоже не шутил. У меня есть способы убеждения таких людей в том, что они не правы. Обычно получается.
— Спасибо, но не надо. Кэт… пообещала, что если все выгорит, она организует, чтобы этого ублюдка осудили. А меня проведет по программе защиты прав свидетелей. Черт, Средний Запад и какое-нибудь кафе. Или парикмахерская. Лет пять я бы блевала от такой жизни. А сейчас…не могу дождаться, пока попаду в засранный, полумертвый городишко, где из интересных мужиков лишь дальнобойщики и парни шерифа…
Кэт — значит та, кто вербовала ее. Офицер по пробации — или тоже ФБР?
— Про парней шерифа я запомню, — сказал я, вставая, — завтра выедем утром. Рано утром. Постарайся ни во что не вляпаться.
— Эй… Разве ты не со мной на ночь?
Я покачал головой
— Извини, нет…
Не то чтобы хотелось. Просто… нет.
…
Вечер.
Я стою на балкончике своего номера по сорок девять — девяносто за ночь — это почти центр города. Чуть дальше — бар, там лабают музыку, жесткую, но честную. По улице идут люди не так чтобы много — в праздник этот номер будет стоить сотни две, но до праздника пока далеко. Раньше, кстати, во время карнавала доходило и до пяти сотен, но город так и не оправился от последствий урагана, одного из самых разрушительных в истории США. До сих пор тут численность населения на треть меньше, чем до урагана — и по полупустым небоскребам и заколоченным витринам это чувствуется.
Несколько лет назад — тут сняли первый сезон «Настоящего детектива», потрясший публику и ставший хитом. Сагу о двух полицейских, борющихся с инфернальным злом и заодно — с самими собой, с саморазрушением.
Луизиана в этом сериале больше чем место действия, это еще один герой драмы. Штат с его болотами, бетонными автострадами, раздолбанными домами и полуграмотным, но религиозным населением. Склонные к «токсичному лидерству» маскулинные мужчины (на самом деле просто нормальные мужики) и женщины, мечущиеся между ролями матери и шлюхи. Эта история с жертвоприношениями детей — она могла произойти только здесь. Сами корни этого зловещего культа — в средневековой Франции, где раз в год помещики и дворяне праздновали праздник урожая, и частью этого праздника — была театрализованная охота на крепостных девушек, переодетых в животных. Потом этот языческий ритуал, жестоко преследуемый инквизицией, — перебрался за океан.
Вся суть Америки, разорванной на две части страны, в том, что она заселялась совершенно разными людьми, происходящими из разных стран и культур. Север — это англо-саксонские протестанты, почти весь юг — это французы и испанцы, мексиканцы — те же бывшие подданные испанского короля. Эта разница видна до сих пор и соответствует европейскому расколу между островом (Великобританией) и континентом. Великобритания — это ведь не Европа, она куда меньше Европа, чем Польша или Россия. В Великобритании так и не удалось установить режим абсолютной монархии: несколько раз пытались, но это все кончалось гибелью, то короля, то всей династии. Война Алой и Белой розы, Тюдоры и Плантагенеты — все об этом. В то время как в Европе абсолютная монархия была установлена, и Россия в этом смысле мало отличается от Франции. В то время как в России Иван Грозный вырезал Новгород — во Франции произошло массовое убийство гугенотов, и в одном Париже за несколько дней погибла четверть населения, весь город превратился в бойню, а его жители — поделились на убийц и жертв. И вот север США заселяли люди, которые были воспитаны в этой британской протестантской свободе — и они-то и подняли восстание против Англии. А вот юг заселяли люди, которые привыкли к абсолютной монархии. Потом их земли были где-то куплены, где-то завоеваны — но люди-то остались.
Луизиана — штат уникальный, это единственная французская колония в Новом свете. И люди тут… после того, как Юг проиграл Северу в войне — в течение нескольких десятилетий, рабство было частично восстановлено, процесс обращен вспять. Печально известные законы Джима Кроу были приняты через четыре десятилетия после войны — и процесс их отмены не кончен и поныне. Есть места где черным не рады, если ты черный и купил Лексус — тебя будут тормозить на каждом шагу думая что ты машину угнал. Вся эта история — она до сих пор здесь, и дело «прокурора смерти» — это всего лишь частное от того страха и ненависти, которые пропитали эту землю. Прокуроры смерти появляются только если за них голосуют на выборах и в том же Делавэре — такое просто невозможно.
Зевнув, я уставился на симпатичную негритяночку лет двадцати — а она, заметив, что на нее смотрят, на секунду задрала майку, продемонстрировав красный бюстгальтер[32]. Но это была всего лишь шлюха, и потому я покачал головой и пошел спать.
