След на кабаньей тропе - Валерий Георгиевич Шарапов
Веня вздохнул, подошел к своему столу и почесал подбородок. Потом прошелся по комнате и решил перекусить.
Он поставил на плитку чайник и заглянул в верхний ящик своего стола. Оставленных им накануне банки тушенки и полбуханки хлеба, которые этим утром собрала ему на работу жена, в ящике не оказалось. Веня выругался.
– Не иначе Шурка мои запасы прибрал, – со злобой проговорил Веня, подошел к столу Горохова и заметил под ним в корзине для мусора пустую банку.
Веня заскрежетал зубами, распахнул верхний ящик Шуркиного стола. Там лежали несколько сухарей и пара кусков рафинада, завернутых в газету. Тут же на одном из сухарей Веня увидел большого рыжего таракана.
– Тьфу ты, зараза! – рявкнул Веня. – Ну, Шурка… ну, держись! Такую грязь в кабинете развел…
Таракан тем временем нырнул в щель и исчез. Веня с силой захлопнул ящик. Отличное настроение, с которым он ехал в управление, окончательно испортилось. Есть, разумеется, тоже расхотелось.
Веня закурил и сел на свое место, потом достал из нагрудного кармана пятьдесят второй номер газеты «Известия» за сорок четвертый год и еще раз бегло прочел заметку о героях-артиллеристах.
Судя по тексту статьи, военкор Троянов сделал снимок семи героев-артиллеристов сразу после боя. Именно тот бой так заинтересовал журналиста, так как в ходе его Войнов и его расчет сумели задержать врага и пресекли под Могилевом выход из окружения крупной группировки гитлеровцев. Однако сейчас Веню мало интересовало совершенное артиллеристами героическое деяние, потому что его интересовал совсем другой вопрос.
Кто же из них – кто?
В заметке, написанной московским военкором, помимо уже известных Вене Войнова, Трусевича и Арсланова присутствовали еще четверо. Среди них, как ранее они и предполагали, был тот самый Хромов, он же Сапог. Трех оставшихся Войнов называл Муравьевым, Вербой и просто Васькой. Веня рассуждал.
Судя по сержантским погонам, которые красовались на высоком и крепком артиллеристе, вывод напрашивался сам собой: сержант на фото мог быть только Иваном Муравьевым. Оставались трое: мордатый, щуплый солдатик с винтовкой и раскосый старикан с трубкой. Судя по тексту статьи, это были Верба, Хромов и еще один боец, фамилии которого в тексте не было, так как Войнов в своем интервью называл седьмого красноармейца с фотографии просто Васькой.
Кто же из них Хромов?..
Дверь распахнулась, и на пороге Веня увидел Кравцова.
– Газетенки читаешь? – с ухмылочкой проговорил следователь. – Ну-ну!
Веня тут же убрал газету в стол.
– Вообще-то я работаю…
Кравцов переступил порог и прошелся по кабинету.
– Да я вижу, как вы тут работаете! Зверев ваш сегодня даже не появлялся, Горохов и Евсеев с утра, как обычно, в шахматы резались, а потом оба куда-то пропали. А ты, я вижу, тут тушенку в одну будку точишь. – Кравцов указал на лежавшую в корзине для мусора пустую банку.
Веня почувствовал, что закипает. Однако объяснять Кравцову, что не он ел эту злосчастную тушенку, он не стал.
– Говорю же, я работаю! – Веня сделал ударение на последнем слове.
– Ну, работай-работай, не буду тебе мешать…
Прекрасно понимая, что делиться новой информацией по делу «стрелка» с Кравцовым сейчас совсем не следовало, Веня тем не менее не сдержался. Он вынул добытую им с таким трудом газету из ящика стола и бросил ее на стол.
– Вот и не мешайте, а я продолжу изучать новую информацию по нашим делам! – сказав это, Веня уткнулся в газету.
– Новую информацию? Ты это о чем? – Кравцов явно заинтересовался.
Веня стал шевелить губами, кивать и хмуриться, делая вид, что читает. Кравцов подошел ближе и заглянул в газету.
– Виктор Константинович, вы же обещали, что не будете мне мешать.
Убедившись, что Кравцов увидел статью и фотографию над ней, Веня снова убрал газету в ящик.
– И что это за газета? – Кравцов подошел еще ближе.
– Такая же, как и та, из которой Ильдар Арсланов вырезал фото своих товарищей и позже отправил своей матери. Тут есть не только фото артиллеристов, но и статья об их подвиге. Теперь мы знаем их фамилии…
– Всех семерых?
– Шестерых! – уточнил Веня. – Про седьмого известно лишь то, что его зовут Василий.
Глаза Кравцов засверкали, он достал из кармана очки и нацепил их на нос.
– Дай почитать!
Веня откинулся на спинку стула и помотал головой.
– Всю новую информацию, которую добываю я и мои коллеги, мы сначала показываем Звереву. Так у нас заведено. Так что не торопите события, Виктор Константинович, еще успеете увидеть мою находку, а сейчас… Вы же, кажется, куда-то спешили?
Пораженный такой наглостью молодого оперативника, Кравцов зарычал:
– Ну знаешь, Венечка…
– Не люблю, когда меня так называют, – процедил сквозь зубы опер, его брови сдвинулись.
Кравцов сорвал с себя очки, протер их носовым платком, потом как-то странно нахохлился и как ошпаренный выскочил из кабинета. Веня вполголоса рассмеялся, подвинул к себе пепельницу и закурил. Дым щекотал ноздри, голова слегка кружилась. Настроение Вени после случившегося определенно улучшилось. Спустя десять минут зазвонил телефон. Веня взял трубку, надеясь услышать голос Зверева, но тут его ждало разочарование.
– Жду тебя у себя в кабинете.
Услышав властный голос Корнева и не успев ничего сказать, Веня понял, что радовался зря.
– Товарищ полковник, Зверева нет на месте… – залепетал Веня, но Корнев его осек:
– Ты мне нужен!.. Ты!!!
Ладони у Вени тут же вспотели, после этого в трубке раздались гудки. Молодой опер встал, открыл ящик стола и в очередной раз вынул из него газету. Пару секунд поразмыслив, Веня сунул газету обратно, затем вышел за дверь, запер ее на ключ и направился в кабинет начальника милиции.
Войдя в кабинет, Веня увидел сидящего на диванчике Кравцова. Тот листал какие-то бумаги и изо всех сил делал вид, что ему нет никакого дела до вошедшего в кабинет Вени.
Несмотря на растворенное настежь окно, в кабинете пахло какой-то микстурой и гуталином. Корнев был бледен, его лицо походило на статую сфинкса.
– Где? – поигрывая скулами, пробухтел Корнев.
– Кто где? Зверев? Так вы же сами сказали, что меня хотите видеть… – Веня делал удивленное лицо, а сердце его трепетало.
– Я хотел видеть тебя! Ты не ошибся, и я именно тебя спрашиваю, где газета, которую ты только что показывал Кравцову?
Следователь словно ожил.
– В том-то и дело, Степан Ефимович, что не показывал! Я только краешек газеты успел рассмотреть, после чего этот наглец убрал ее в стол. Да сколько же мы это будем терпеть? Раньше один Зверев так себя вел, а теперь
