Бандитская дива - Владимир Григорьевич Колычев
— Ну, может, и сказал что-то, — буркнул парень, исподлобья глянув на жену.
— Ты сказал, а они обиделись!
Игнат кивнул. Паша действительно мог нагрубить случайным прохожим, те обиделись, пошли за ним. Один достал пистолет, выстрелил. Спьяну промазал, поэтому чуть не попал в Игната. Логично? Логично. И убежать неизвестные могли, испугавшись последствий. А на дороге стояла машина, сели и поехали. Ну пьяные были, и что?
— Ну, не знаю. — Паша с опаской глянул по сторонам.
Вдруг он действительно кого-то сильно обидел, вдруг за ним вернутся и доведут начатое дело до конца.
— Разберемся.
Игнат задумался, перебирая в памяти недавние события. Тропинка, по которой убегали преступники, сливалась с дорогой и становилась ее продолжением. В месте слияния дорога сворачивала в сторону поселка Виноградного. Машина стояла за поворотом, задними габаритами к убегающим. Игнат видел, как преступники садились в автомобиль. В самый последний момент это увидел. И видел, что задние фонари горели. И передние фары, кажется, тоже. Значит, машина стояла с включенным двигателем. Если просто забыли погасить огни, то как потом завели машину? Или фары все-таки не горели?…
Игнат велел Полуянову идти в дом, поставив его перед выбором: или он сидит в своем номере, или его забирают в отделение. Оксана собралась идти вместе с мужем, но Игнат предостерег ее. Пока Паша не успокоился, оставаться с ним наедине опасно. На всякий случай он отдал ей ключи от своей комнаты. А сам отправился к патрульной машине. Один сотрудник спал, другой трепался с Чабановым, но работа, тем не менее, шла, огороженный участок охранялся.
Свет в окнах крайнего дома не горел, и хозяйка спала, и постояльцы, но Игната это не смутило. Он зашел во двор, хотел постучать в дверь дома, но увидел мужчину — на скамейке под виноградником. Он спал сидя, приложив к голове руку с зажатым в нем окурком. Сигарета дотлела до самых пальцев, наверняка обожгла их, но мужчина все равно не проснулся.
— Гражданин, а, гражданин! — Игнат тронул спящего за плечо.
Тот вздрогнул и открыл глаза. Даже не повернув к капитану головы, поднялся и механически поднес ко рту окурок, но тут же выбросил его. Только тогда посмотрел на Игната.
— А я тебя знаю! — сказал он, дыхнув на него винным перегаром.
— Мент я.
— Михайловна показывала, — кивнул мужчина и снова опустился на скамейку.
— А чего это она на меня показывала?
Игнат знал, какая молва о нем ходит. С одной стороны он и Давида в свое время остановил, и в новейшей истории отличился. Но в то же время и в прошлом, и в настоящем страшные события начинали происходить именно с его здесь, на отшибе, появлением. Пока его нет, все спокойно, а стоит ему появиться, так начинается. И место здесь проклятым считают, и его самого.
— Да не знаю… Может, и не показывала, — закрывая глаза, кивнул мужик.
— А ты кто такой будешь?
— Приехал я.
— Откуда?
— Ну так, отдыхать…
— Сам или с семьей?
— А что, есть разница?
— Винишко пьешь? — Игнат вытащил из-под скамьи пустую банку.
— Балуюсь.
— Документы есть?
— Бродов Иван Антонович, — кивнул мужчина.
— Значит, знаешь меня?
— Ну так.
— А Полуянова откуда знаешь?
— Какого Полуянова?
— А кто жену сегодня искал?
— А-а!..
— Знаешь?
— Так все знают. Человека тут недавно убили… И тебя все знают… Ты мне спать сегодня дашь? — промычал Бродов.
— А что такое, умаялся за ночь?
— Слушай, а чего ты ко мне пристал?
— Чего к тебе пристал? — Игнат взял собеседника за руку, заставил подняться, подвел к воротам и указал на машину, на крыше которой бесшумно крутилась мигалка.
— Милиция, что ли? — просыпаясь, спросил Бродов.
— А выстрелов ты не слышал?
— А выстрелы были?
— Далеко, но были.
— Да? А-то я думал, что приснилось.
— Полуянова ночью видел? Говорил с ним?
— Видел, говорил.
— А рядом какие-то мужики стояли, да?
— Я их не видел.
— Совсем не видел?
— Нет, потом-то я их увидел, когда они с этим заговорили.
— Что этому сказали?
— Спросили, ты чего такой чумной, парень? Может, чем-то помочь?
— А Полуянов?
— Да идите вы, говорит!.. Проскочил мимо них, и к морю. Бегом. Чуть не упал.
— Дальше что?
— А что дальше?… Я только разговор слышал, самих мужиков не видел, кусты там, а калитка на замке. Смотрю, мужик из-за куста выходит и на меня. Давай, говорит, отсюда!..
— И ты ушел?
— Ну так их же двое было!
— Как же двое, если ты одного видел?
— И другого видел, когда они за этим Полуяновым пошли.
— К морю?
— К морю…
— Знаешь, зачем?
— Откуда?
— Такой любопытный, и не знаешь, — усмехнулся Игнат.
— Не знаю.
— Может, они убивать Полуянова пошли?
— Зачем убивать?
— За тем, что на хрен послал.
— Ну да, послал… Не знаю, как эти, а я бы морду набил.
— Выстрелы слышал?
— Выстрелы?… Думал, что приснилось.
— И где ты спал?
— Да вот на скамеечку присел, там у меня винца чуток оставалось.
— То есть тебя самого послали на хрен, ты умылся и пошел спать?
— Я умылся?
— В смысле проглотил. Пацана убивать пошли, а ты спать… Мог бы в милицию позвонить.
— А где здесь телефон? Здесь телефона нет!
— Я здесь неподалеку живу.
— Так ты же с бабой куда-то пошел.
— Все-то ты знаешь! — усмехнулся Игнат.
Видно, сильное впечатление произвел на Бродова мужик с нижней челюстью, испугался он, язык под хвост, голову в песок. И не признается.
— Ну так случайно увидел. Смотрю, мимо проходите.
— Ладно, с тобой все ясно.
— Что ясно?… Видел бы ты этого мордоворота! Зверская рожа! Только я не испугался! Может, я за ними пошел.
— Может или пошел?
— Пошел. Потом сразу назад повернул. Я же не думал, что они стрелять будут. Ну, набьют морду пацану… А чего я вступаться за него должен? Ты вот с его женой гуляешь?
— Не гуляю я с его женой. А скажешь кому, я тебе морду набью, как мужик мужику. Ты меня понял?
— Да понял. — Бродов отвел в сторону глаза, не выдержав давления со стороны Игната.
— Тогда гуляй!
— Тебе что, не интересно?… Я же не домой пошел.
— А куда?
— Смотрю, машина стоит. Подошел поближе, смотрю, «Москвич». Движок работает, а в машине никого нет. Ну, думаю, может, сесть прокатиться!.. — Бродов ухарски расправил плечи. — Но это же статья, да?
— Двигатель работает, а внутри никого?
— И ключи в замке зажигания. Брелок там в виде черепа. И пепельница тоже в виде черепа.
— А номера?
— Так, сейчас вспомню. В каком году мой отец родился? В двадцать
