Элизабет Джордж - Тайник
Чувство неловкости не покидало его. Он отлично понимал, что он тут всем чужой и суется в полицейское расследование, хотя никто его об этом не просит. В Англии, случись ему вот так обратиться в полицию за информацией, он, по крайней мере, мог бы сослаться на пару-тройку дел, чтобы отрекомендовать себя.
«Помните дело о похищении Боуэнов? — шепнул бы он кому надо, будь они в Англии. — А прошлогоднее дело об удушении в Кембридже?»
Имея возможность объяснить, кто он такой, и найти общий с полицией источник информации, он обнаружил, что в Англии может задавать полицейским какие угодно вопросы и те охотно выкладывают перед ним все свои карты, нимало не смущаясь тем, что он, скорее всего, попытается узнать больше. Здесь все было по-другому. Чтобы заручиться если не поддержкой полицейских, то по крайней мере их молчаливым снисхождением к его присутствию среди людей, связанных с расследованием убийства, недостаточно просто напомнить им дела, которые он расследовал, или уголовные процессы, в которых участвовал в качестве эксперта. Все это ставило его в невыгодное положение, когда для получения доступа в братство сыскарей, работающих над делом об убийстве, ему придется положиться на свое самое слабое качество — умение устанавливать контакты с людьми.
Он прошел вдоль отеля до поворота на Госпиталь-лейн, где располагалось полицейское управление. По дороге он обдумывал проблему человеческих взаимоотношений. Возможно, именно его неумение налаживать контакты и создает пропасть между ним и другими людьми: он, ученый, кабинетная крыса, вечно чего-то ищет, думает, просчитывает, взвешивает, наблюдает, в то время как другие просто живут… Может, именно поэтому ему так неловко в присутствии Чероки Ривера?
— О, я вспомнила, как мы ходили кататься на досках! — воскликнула Дебора, и выражение ее лица изменилось, как только общее воспоминание пришло ей на ум. — Мы ходили втроем… Помнишь? Где мы тогда были?
Чероки принял задумчивый вид.
— Помню. Мы были на Сил-Бич, Дебс. Он проще, чем Хантингтон. Волны не такие большие.
— Да-да. Сил-Бич. Ты заставил меня взять доску и плюхаться с ней вдоль берега, а я все визжала, что боюсь удариться о пирс.
— До которого, — заметил он, — было как до луны пешком. Да ты бы все равно не продержалась на доске так долго, чтобы удариться обо что-нибудь, разве что уснула бы на ней.
Они рассмеялись, без всяких усилий выковав новое звено в цепи общих событий, которая соединяла прошлое с настоящим.
«Так оно и бывает между людьми, у которых есть что-то общее, — подумал Сент-Джеймс — Так и бывает».
Он перешел через улицу и оказался у штаб-квартиры полиции острова Гернси. Внушительных размеров стена, сложенная из тесаных камней, испещренных прожилками полевого шпата, окружала здание, два крыла которого, одно короткое, другое подлиннее, украшали четыре ряда окон, а на крыше развевался гернсийский флаг. Войдя в приемную, Сент-Джеймс представился и вручил дежурному констеблю свою визитку. Не будет ли офицер любезен направить его к главному следователю по делу об убийстве Ги Бруара? Или, если это невозможно, к главе пресс-службы департамента?
Дежурный изучал визитку, а выражение его лица ясно указывало на неизбежность некоторого количества звонков через пролив с целью выяснения личности этого специалиста по судебной медицине, который только что свалился им на голову. Но это даже к лучшему, ведь звонки пойдут в столицу, в прокуратуру, или даже в университет, где Сент-Джеймс читал лекции, а значит, все пути перед ним будут открыты.
Процедура заняла минут двадцать, заставив Сент-Джеймса торчать в приемной и раз пять перечитать все содержимое доски объявлений. Однако время было потрачено с толком, потому что главный инспектор детектив Луи Ле Галле сам вышел к Сент-Джеймсу и лично проводил его в общую комнату, просторное помещение с коваными потолочными балками. Раньше это была часовня, а теперь оборудование различных отделов полиции чередовалось с картотекой, компьютерными столами, досками объявлений и полками с посудой.
Разумеется, детективу Ле Галле очень хотелось знать, почему столичный специалист по судебно-медицинской экспертизе интересуется делом об убийстве на острове Гернси, тем более что оно уже благополучно закрыто.
— Убийцу мы поймали, — сказал он, скрестив на груди руки и опустившись всем своим весом, внушительным для человека столь небольшого роста, на край стола.
Вид у него был скорее любопытный, чем настороженный.
Сент-Джеймс решил рассказать все как есть. Брат обвиняемой, которого, вполне естественно, потрясло случившееся с его сестрой, обратился в американское посольство, надеясь, что его представители за нее вступятся, но, когда эти надежды не оправдались, он обратился за помощью к Сент-Джеймсу.
— Американцы сделали все, что положено, — возразил Ле Галле. — Не знаю, чего он еще ожидал. Кстати, он и сам был под подозрением. Хотя и остальные тоже. Все, кто был на той вечеринке у Ги Бруара. Накануне убийства. Он пригласил половину острова. И если это нельзя назвать осложняющим обстоятельством, то тогда их просто не существует, можете мне поверить.
Ле Галле продолжал говорить, не давая Сент-Джеймсу вставить и слова, как будто знал, что тот немедленно воспользуется его обмолвкой насчет половины острова. Он рассказал, что его люди допросили всех, кто присутствовал на празднике, предшествовавшем убийству, но ни тогда, ни позже никаких обстоятельств, могущих поколебать изначальное предположение следствия, выявлено не было. Любой, кто ускользнул бы из Ле-Репозуара рано утром так, как это сделали Риверы, вызвал бы подозрение.
— А у других гостей было алиби на время убийства? — спросил Сент-Джеймс.
Ле Галле вовсе не имел это в виду. Однако когда все улики были собраны, выяснилось, что то, чем занимались в момент смерти Бруара все остальные, не имело никакого отношения к убийству.
Улики против Чайны Ривер были очень серьезны, и Ле Галле, казалось, доставляло удовольствие их перечислять. Четверо офицеров выехали на место преступления и прочесали там все, а команда патологоанатомов обследовала тело. Эта Ривер оставила на месте преступления след: отпечаток подошвы, правда, частично перекрытый стеблем морской травы, но зато в бороздках на подошвах ее ботинок были найдены песчинки, полностью совпадающие с образцами крупного песка с пляжа, и те же самые ботинки совпадали с найденным следом.
— Она могла побывать там и в другое время, — сказал Сент-Джеймс.
— Могла. Верно. Я знаю эту историю. Бруар позволял им бродить где вздумается, когда не водил их сам. Но вот чего он точно не делал, так это не запутывал ее волос в молнии своей спортивной куртки. Да и об ее одежку он вряд ли голову вытирал.
— Какую одежку?
— Черную такую штуку вроде одеяла. С одной пуговицей у горла и без рукавов.
— Плащ?
— А его волосы на нем были, причем именно в таком месте, где и оказались бы, если бы она обхватила его сзади и держала. Глупая корова не догадалась даже щеткой по нему пройтись.
— Способ убийства… немного необычный, как вы считаете? Как это можно поперхнуться камнем? Если он не проглотил его сам по какой-то случайности… — начал Сент-Джеймс.
— Вот это, черт возьми, вряд ли, — перебил Ле Галле.
— …то его насильно засунул ему в горло кто-то другой. Но как? И когда? Они боролись? Где следы борьбы? На пляже? На его теле? На теле этой Ривер, когда вы ее арестовали?
Тот покачал головой.
— Никакой борьбы. Да в ней и нужды не было. Поэтому мы с самого начала искали женщину.
Подойдя к другому столу, он взял с него пластиковый контейнер и вытряхнул его содержимое себе в ладонь. Пошарил пальцем и со словами: «Ага. Вот этот подойдет» — вытащил полупустой пакетик «Поло». Выковырнув один леденец, он показал его Сент-Джеймсу.
— Камень, о котором мы говорим, примерно такой. В середине дырочка, чтобы носить на связке ключей. По бокам какая-нибудь резьба. А теперь смотрите.
Он бросил леденец себе в рот, прижал языком к щеке и сказал:
— С французским поцелуем передаются не только микробы, приятель.
Сент-Джеймс понимал, но все еще сомневался. Теория следователя не казалась ему вполне убедительной.
— Но просто сунуть ему камень в рот недостаточно, — упорствовал он. — Да, я понимаю, что, когда они целовались, сделать это не составило для нее труда. Но ведь надо было еще пропихнуть камень ему в горло. Как это у нее получилось?
— Ей помогла неожиданность, — возразил Ле Галле. — Она застала его врасплох с этим камнем. Не прекращая поцелуя, она поместила ладонь ему на затылок, чтобы его голова заняла нужное положение. Свободную руку положила ему на щеку, и, когда он отшатнулся, внезапно почувствовав во рту камень, она обхватила его локтевым сгибом за шею, запрокинула ему голову, а свободную руку переместила на горло. А там был камень. И он готов.
