Босс в законе - Владимир Григорьевич Колычев
— А вид у вас, капитан, такой, как будто вы теплоснабжением занимаетесь, — произнес Антонов и улыбнулся, давая понять, что это была всего лишь безобидная шутка.
— Да вот, деньги откапывали.
— Деньги, — механически, не задумываясь, повторил Антонов. — А я только что из больницы. Бедный Сергей Павлович!.. А что вы про деньги говорили?
— Ограбили Власова. Все деньги унесли. Сейф там у него в погребе вскрытый.
— Не было там никаких денег!
— Может, и не было.
— Именно не было! Сергей картошку в сейфе хранил!
— Тогда там сейчас микроволновка, — заявил Максим. — Но без картошки.
— Это я образно! — Антонов махнул рукой, как будто дирижер палочкой.
— Даже резинок не осталось, — сказал Максим.
— Это ты о чем, капитан? — осведомился глава администрации района.
— О резинках, которые купюры в пачках скрепляют. Или картошку в сетках? — спросил Павлов, вроде как обращаясь к Стасову за подсказкой.
— В мешках.
— Какие мешки? У Власова зарплата — восемьдесят тысяч в месяц! — попытался пристыдить их Антонов.
— Может, это не его деньги были? — спросил Стасов с таким видом, как будто заранее знал ответ.
— А чьи? — буркнул глава администрации района и угрожающе сощурился.
— Будем выяснять, — сказал Максим и с подозрением посмотрел на Антонова.
Что-то нечисто с деньгами, которые Власов хранил в своем подвале. Это был чиновничий общак, или Антонов приложил руку к ограблению. А может, и то и другое.
— А если не было ограбления?
— Может, и не было. Ни ограбления, ни убийства.
— Но выяснять будете?
— Непременно будем.
— Ну что ж, посмотрим, как вы распишетесь в своей некомпетентности. — Антонов немного подумал, усмехнулся и добавил: — А я поставлю печать.
Максим улыбнулся одним краешком губ. Хочет того районный босс или нет, но уголовное дело будет возбуждено. Если раскрыть его не удастся, то Антонов будет тыкать пальцем в уголовный розыск. Но если преступники будут установлены и задержаны, то ему станет не до смеха. Не исключено, что Максим возьмет под белы рученьки его самого.
Антонов же смотрел на эту ситуацию со своей колокольни. Он думал о том, как накатает на этого несговорчивого капитана телегу областному начальству, может, даже добьется его увольнения из органов. Максиму показалось, или мстительные огоньки действительно зажглись во взгляде Антонова, когда он поворачивался к своей машине.
— А если в сейфе и правда картошка хранилась? — с мрачной усмешкой спросил Стасов.
— Каштаны.
— Почему каштаны?
— Кто-то же стащил их из огня.
— Чужой рукой?
— Не знаю, может быть.
— Пока мы только знаем, что кто-то ребенка из огня вытащил.
— Кто он, этот герой? Ищут пожарные, ищет милиция.
— Давай к брату его сходим и узнаем, — предложил Стасов.
— Съездим, — сказал Максим.
— Да тут недалеко. А съездить надо к бывшей жене покойного. Думаю, она подкинет нам пищи для размышления, — произнес Стасов, хлопнул себя по карману и неторопливо вытащил из него пачку сигарет.
Максим сглотнул слюну, глядя на него. Сегодня утром он собирался закурить и пачка у него своя была, но Люба, жена Штанова, все испортила. Она выскочила из дома, вырвала сигареты из рук, а взамен всучила пакет с горячими пирожками. Мол, это тебе вместо курева. С одной стороны, хорошо, что хоть кто-то о нем заботится, а с другой…
Нет, пирожки — это хорошо с обеих сторон. Особенно они в боках откладываются. Если так дальше пойдет, то Максим сам станет пирожком. С яйцами.
А к бывшей жене Власова они обязательно съездят.
За шесть лет Артур постарел, но не осунулся, не прогнулся под гнетом лагерных будней, был все такой же пружинистый, энергичный, занудный и противный, как и прежде. Крупный и сильный, как ломовая лошадь, тяжелый и разлапистый, как медведь. Брови такие же густые, вихрастые.
— Хорошо устроилась, дочка, — осмотрев дом, сказал он.
— Да, дочка, — сказала Стелла, нехотя соглашаясь с таким определением.
Сейчас Артур похож был на отца, а восемь лет назад он раздражал ее своей кажущейся молодостью. Стелла просто не могла воспринимать его всерьез. Зато он по самую макушку влез в роль воспитателя, от его вечных нотаций ей становилось тошно.
Стелле было шестнадцать, когда она ушла из дома и встретила Мишу Осокина.
— А разве нет?
Стелла не убивала Осокина, но Артур все равно очень здорово ее выручил, фактически отсидел чужой срок. Она должна была отблагодарить его за это, хотя бы обнять и поцеловать, но что-то не позволяло ей переступить через себя.
— Мог бы позвонить, сказать, что будешь. — Стелла ушла от риторического, в общем-то, вопроса.
Артур застал ее врасплох. Она успела расчесать волосы, подкраситься, оделась как подобает приличной девушке. А вот мысли уложить никак не получалось. В голове у нее все вихрилось и дыбилось. Артур ведь и предъявить ей мог за годы, проведенные в зоне.
— Что ты сделала бы? — спросил он и шельмовато усмехнулся. — Накрыла бы поляну, истопила бы баньку?
— Можно и баньку. — Стелла заставила себя улыбнуться.
— И спинку потрешь?
В былые времена Артур придирался к ней, еще школьнице, по всякой мелочи, мог устроить разнос за банальную тройку, не говоря уже о двойках. Иной раз Стелла думала, что это всего лишь игра, за которой крылось дикое в своей простоте желание совратить падчерицу, но нет, Артур отрывался на ней, что называется, по велению души. Нравилось ему воспитывать ее, и он ничего не мог с этим поделать.
Стелла уже почти поверила ему, когда все-таки разглядела похоть в его глазах. Да, он хотел ее, но до поры до времени сдерживал себя.
Стелла не стала ждать, когда придет это время, и сбежала из дома. Почти два года она жила с Осокиным, не показывалась на людях, но в конце концов, Артур нашел ее. Стелла помнила, как он ворвался в квартиру и разорвал на ней халат, хотел удостовериться в том, что имеет дело со шлюхой. Красивое кружевное белье вскружило ему голову, он швырнул Стеллу на кровать, но появился Миша. Артур тогда сильно избил его, но ее так и не тронул.
Очень скоро Миши не стало. В одно вовсе не прекрасное утро Стелла проснулась в постели, рядом с его окровавленным трупом.
— Ты шесть лет об этом мечтал, — с язвительной усмешкой сказала она.
— Может, и больше. — Артур смотрел на нее решительно, но эта смелость давалась ему с немалым усилием.
Он уже мог переступить через себя, еще шесть лет назад готов был к рывку, но все же внутренние запреты давали о себе знать. Они не стреножили
