Сергей Рокотов - Я выбираю тебя!
Константин лишь пожал плечами и промолчал, прекрасно зная, что логика была. Если бы Левушкин умер, разумеется… Тогда и адвокату не было никакого смысла сдавать своего сына правоохранительным органам. Только никто тогда не знал, умер он или нет. И Рубен Михайлович вполне мог предполагать, что он выживет и даст показания, как оно, впрочем, и произошло. Так что поступил он, как и всегда, правильно и логично.
В черных больших глазах Григорянца мелькнула какая-то задорная злая искорка, но тут же погасла, и глаза снова стали добрыми и масляными.
— Вот именно, никакой… Так что, возможно, его просто надо лечить, вот и ответы на все вопросы… А то крутят, вертят разные там версии, а ответ-то может быть предельно прост — человек не выдержал напряжения, и у него, извиняюсь за выражение, поехала крыша… А что? Жена погибла на его глазах, да этого одного достаточно, Чугаев охотится за ним и его друзьями, полагая, что это они в свое время зарезали несчастного парня Алексея Малиновского, похищаются Прокофьев, Левушкин и, наконец, он сам… Потом ему удается бежать, но тут обезумевший Левушкин бросается на него с железякой… И он ударяет того ножом, а дальше, обезумев, начинает творить какие-то нелепости… Совершенно явное отклонение от нормы поведения, сплошные алогизмы и абсурды… Так что, я его сдал правоохранительным органам главным образом для того, чтобы он не натворил ещё больших глупостей…
Константин вернул адвокату аванс, полученный им от его сына. Тот тщательно пересчитал и пообещал, что все эти деньги пойдут во благо несчастному Эдуарду.
— Скажите, Рубен Михайлович, — спросил Костя, уже стоя в передней в куртке и ботинках. — Мы сейчас одни дома?
— Да. Никого больше нет.
— Ответьте на один вопрос, очень вас прошу. У меня нет диктофона, я никак не смогу навредить вам…
— Ну, что такое? — Григорянц надел на нос очки в золоченой оправе и строго поглядел на него.
— Рубен Михайлович, нам обоим прекрасно известно, что Шилкин и Чугаев не убивали Алексея Малиновского. Это сделал ваш сын и его компания. Только Андрей Левушкин постоянно мучается вопросом, он или не он нанес тот роковой удар несчастному парню. Он недавно женился, устроился на работу, мне порой звонит его жена и говорит, что мысль о том преступлении не дает ему покоя… Ведь ваш сын наверняка сказал вам, кто именно из них убил Малиновского. Развейте сомнения, шепните мне… Вы застрахованы на сто процентов — свидетельница умерла, следователь Курбыко убит… неизвестно кем, — тут глаза собеседников встретились и сверкнули. — Непосредственного убийцы журналиста Малиновского либо нет, либо он далече… Так что, вы сидите очень крепко, и никто не может доказать истину, даже если ваш сын станет давать показания против вас… Он же безумец, это опять на руку вам. Впрочем, и ему тоже… Давайте так, я буду уходить, и если это преступление совершил не Эдуард, шепните мне вдогонку: «Не он.» А если он, ничего не говорите. Хотите, обыщите меня на предмет диктофона… Я очень вас прошу…
Григорянц рассмеялся и действительно стал по-шутовски обыскивать Костю.
— Будьте здоровы, — произнес он. — Успехов вам, вы далеко пойдете…
— Надеюсь, что вы пойдете гораздо дальше, — сделал ответный комплимент Костя.
Он повернулся и взялся за ручку двери. Открыл её, а на пороге обернулся и поглядел на Григорянца. Он едва заметно глумливо подмигнул ему.
Дверь захлопнулась. Адвокат не произнес ни слова…
18
… Прошло ещё две недели. Костя вел новое, очень интересное дело, и для расследования его ему было необходимо слетать в Германию, в Гамбург. Лететь надо было четырнадцатого апреля, и Наташа была очень недовольна тем, что в праздник Пасхи они снова не смогут быть вместе…
Улетал он в довольно скверном настроении.
Погода в этот апрельский день была изумительная, солнечная, вполне весенняя…
Ожидая своего рейса, он нервно прохаживался по зданию аэропорта Шереметьево-2. И вдруг около колонны он заметил знакомые лица.
Ирину Павловну Малиновскую было трудно узнать. Она была очень модно одета — в короткой бордовой кожаной курточке и в какие-то диковинные также кожаные брюки. Волосы были довольно коротко подстрижены и выкрашены в светлый цвет. Федор был в светлом костюме и при галстуке. Они оживленно беседовали о чем-то и постоянно смеялись, правда, смех Ирины был какой-то нервный, что сразу же заметил Костя. Он сомневался, стоит ли подойти к ним, слишком уж суровые личности стояли вокруг них напряженным полукольцом, но подумал и все же решил подойти…
— Здравствуйте, — произнес он, тихо подойдя к ним сзади. Полукольцо ещё больше напряглось и сжалось…
Ирина и Федор оглянулись. По лицу Ирины пробежала какая-то тень, но она быстро взяла себя в руки.
— Кого я вижу? — попыталась улыбнуться она. — Человек, которого мы чуть впопыхах не убили… Слава Богу, что ваша голова оказалась столь крепкой…
— Да что ты, Ирка? — хмыкнул Федор, делая знак полукольцу, чтобы оно отступило и дало побеседовать. — Просто я знаю, как бить, чтобы не убить… Не хватало нам ещё одного греха на душу…
— А на ваших душах нет греха, — спокойно возразил Костя. — Вы сделали то, что должны были сделать. И даже кое-чего не доделали…
— Да, многое за нас сделал свалившийся как снег на голову Чугаев, подтвердил Федор. — И ещё кто-то, — загадочно произнес он.
— Вы следователя Курбыко имеете в виду? — шепотом спросил Костя.
Федор не ответил, лишь загадочно пожал плечами.
— Далеко собрались, если не секрет? — спросил Константин.
— Почему секрет? Никаких секретов у нас нет. Мы едем на постоянное место жительства в Германию.
— Не в Гамбург ли часом?
— Почему именно в Гамбург? Германия большая, мы летим совершенно в другую её часть — в Мюнхен… Я купил там дом, и теперь мы будем жить там…
— И прилетать на могилы моих родных, — вдруг запальчиво произнесла Ирина. — Часто прилетать…
— Часто, часто, — подтвердил Федор. — У нас есть такая возможность…
— То есть, значит, больше дел у вас в России нет? — спросил Костя.
— Нет, — категорически заявил Федор. — Если вы имеете в виду Эдуарда Григорянца, так пускай ещё помучается… Порой жить хуже, чем умирать… Ему там не сладко придется… О нем позаботятся и без нас, а нам надоело им заниматься…
Костя хотел было задать ещё один вопрос, но увидел на лицах Ирины и Федора какую-то внезапно возникшую пелену непроницаемости. Он невольно обернулся по сторонам, ещё раз глянул на составляющих полукольцо людей могучего сложения и вполне уголовного вида. Они мрачно взирали на Костю. Тот решил вопросов больше не задавать.
— Телевизор не желаете посмотреть? — вдруг, как-то странно улыбнувшись, спросила Ирина.
— Какой телевизор? Где? — не понял Костя.
— Как где? Здесь, вон там стоят телевизоры. Скоро будут передавать двухчасовые новости.
— Про счастливое возвращение Бородина? — Костя решил, что Ирина делает ему намек, чтобы он больше им не докучал. — Я уже смотрел… Мне это совсем неинтересно. А про события на НТВ слушать горько, слишком я любил этот канал… Ладно… Я пошел… Счастливого вам пути!
— Может быть, ещё какие новости будут…, - глядя в сторону произнесла Ирина.
— И вы тоже пойдете смотреть? — До Кости стал потихоньку доходить смысл её слов.
— Нет, нам пора… Объявили регистрацию на наш рейс. Сами посмотрите, если есть время…
Костя пожелал им счастливого пути и поплелся смотреть телевизор, сопровождаемый мрачными взглядами грозных телохранителей Федора.
Через десять минут он понял, что имела в виду Ирина.
«Сегодня утром в Москве совершено новое заказное убийство. Утром около подъезда своего дома на Тверской улице выстрелом в голову убит известный адвокат Рубен Михайлович Григорянц. Убийца сделал два выстрела, оба в голову. Григорянц скончался на месте. Убийце удалось с места преступления скрыться. Правоохранительные органы выдвинули версию, что убийство Григорянца связано с его профессиональной деятельностью адвоката. Недавно он защищал на суде известного авторитета по кличке Сныть, добившись его оправдания за недостаточностью улик и освобождения из-под стражи прямо в зале суда. Не исключено, что тут сошлись интересы различных мафиозных группировок. Недавно произошло и другое событие, наделавшее немало шума Григорянц сдал правоохранительным органам своего сына Эдуарда, предпринимателя, который был признан психиатрической экспертизой невменяемым и переведен из Матросской Тишины в специальную лечебницу. Однако, версия о том, что это месть со стороны друзей сына, практически отметается следствием, хотя полностью исключить нельзя и её. Переходим к международным новостям…»
— Все дела закончены, — прошептал Костя и невольно побрел по направлению к той стойке, где производилась регистрация рейса на Мюнхен. Но Ирина и Федор уже прошли регистрацию и, сопровождаемые телохранителями, шли на посадку.
