Владимир Колычев - Черный ворон, я не твой
– Чего? – вскинулся Станислав.
– Она его трахнула, – ухмыльнулся Герман. – Фаллошокером…
– Чем?
– Ну, Игорь ей подсобил, электрошокер в фаллоимитатор засунул. По-другому бы она, говорит, Сизова не взяла – брыкастый он…. А так она ошарашила его, а потом трахнула… В отключке он… Что делать с ним, не знает…
– Я тоже не знаю, – криво усмехнулся Станислав. – Но что-нибудь обязательно придумаем…
Машина шла по городу на предельно-допустимой скорости. Олег не рисковал гнать, чтобы не собирать за собой гаишные машины. И правильно сделал. Станислав понимал, что операция по их задержанию начнется не скоро. Если его так просто отпустили из тюрьмы, значит, «охотники» из Екатеринбурга ничего собой не представляют. Но со временем они развернутся во весь рост, наведут шороху, но к этому времени Станислав и его семья будут далеко…
* * *Очнулся Андрей в кромешной темноте. Приглушенный шум колес, тряска. На голове какой-то мешок, руки связаны, ноги тоже… Похоже, он находился в багажнике какой-то машины… И не какой-то, в той, в которой он находился вместе с Риммой. Тогда он был ее пассажиром, а сейчас он стал ее пленником.
Теперь он знал, что за сила была заключена в ее резиновой штуке. Она обхитрила его, обвела вокруг пальца. Имитатор был с секретом, под него был замаскировали самый настоящий электрошокер повышенной мощности. Откуда взялся столь хитрый прибор – вопрос. Но факт, что Римма виртуозно запудрила Андрею мозги, а потому выпад против него закончился для нее победой.
Он не мог говорить: рот накрепко был склеен скотчем. Руки связаны за спиной, на ногах путы. Он попробовал избавиться от них, но веревки еще сильней впились в кожу. Если это Римма вязала узлы, то следовало признать, что в этом деле она большая искусница… Прав был покойный Герберт, она еще та сука…
Машина остановилась, слышно было, как хлопнула дверца – кто-то вышел из салона. Андрей ждал, что сейчас откроется багажник, с него снимут мешок, и он увидит ухмыляющееся лицо Риммы. Но шло время, а он продолжал изнывать от темноты, тесноты и неизвестности…
В конце концов водитель снова сел за руль, и машина опять тронулась в путь. На этот раз ехали дольше. Куда и какой дорогой, об этом Андрей мог догадываться. Одно он знал точно: его похитили. Он слишком много узнал, и теперь от него постараются избавиться – как это было сделано с Гербертом. Если Станислав Казимиров не постеснялся родного сына уморить, то с Андреем он точно церемониться не будет. Или сам удавку ему на шею набросит – если его, конечно, выпустят, или кому-нибудь из сынков своих поручит…
Какое-то время машина быстро шла по гладкому шоссе, затем свернула на проселочную дорогу – меньше скорости, но больше тряски. Остановилась, снова тронулась… Наконец, въехала в какое-то помещение – Андрей догадался об этом по изменению звука. Водитель вышел из машины, открыл багажник, снова его закрыл. Куда-то ушел.
Не меньше часа Андрей провел в гробовой тишине. В конце концов послышался топот множества ног, открылся багажник, послышались голоса.
– Ну и что делать с этим уродом?
Андрею узнал этот голос. Если память его не подводит, то он принадлежал Герману.
– Камень на шею и в реку…
А это, кажется, его брат Себастьян…
– А кто к реке повезет, я? – насмешливо спросил Казимиров-старший.
И он здесь… Андрей удрученно подумал о том, что не смог он задержать его в тюрьме. И представители славного Екатеринбурга не успели… Может, зря он направил их в прокуратуру. Как бы они теперь не обвинили его в пособничестве Казимирову…
– Как я сказал, так и будет…
Андрей не знал, что именно сказал Станислав, но, судя по тому, что в него снова ткнули электрошокером, ничего хорошего ему не светило.
Очнулся он в самой настоящей тюремной камере. Наглухо забетонированный подвальный отсек метра три на четыре, небольшое оконце под потолком, длинная и достаточно яркая лампа дневного освещения, железная дверь без «глазка» и кормушки. Вместо нар армейского образца кушетка, обитая дерматином и листом фанеры в ногах – чтобы в обуви можно было спать. Вместо унитаза ведро. Примитивный рукомойник, табуретка с алюминиевым тазом для слива воды, на вбитом в стену дюбеле – полотенце. Грубо сколоченный стол возле кушетки, еще одна, свободная табуретка… Одно успокаивало – на руках и ногах не было пут, и, если бы не скручивающая боль, он мог бы свободно перемещаться по этому закутку.
Он потянулся к окошку, руками взялся за прутья решетки. Крепко сделано, на совесть. Да и не будь этого, все равно бы он не смог выбраться отсюда – слишком уж проем маленький.
За окошком уже темно. Закончился рабочий день. Начальство в тюрьме бьет тревогу – куда подевался сотрудник? А опер и следователь из Екатеринбурга проклинают его за то, что позволил уйти Казимирову…
Открылась дверь, и в помещение вошел сам Казимиров. Мощный, плечистый, настоящий амбал. В одной руке у него тарелка, на ней кусками нарезанная колбаса, в другой – бутылка пива. За спиной у него Герман, у этого в руках пистолет. Отца страхует. Но Станислав не нуждался в такой страховке. Поэтому знаком повелел сыну исчезнуть.
Он не боялся Андрея, и нетрудно было догадаться почему. Он слишком силен для того, чтобы бояться. Если он в одиночку расправился с быками Чиркача, то Андрей для него – тьфу… В общем-то, если он думал так, то в какой-то степени заблуждался. Андрей знал пару несложных, но очень эффективных приемов, которыми смог бы сломать Казимирова. Но что дальше? Дверь уже закрыта, а за ней вооруженный Герман…
– Ну, здорово, начальник! – ехидно ухмыльнулся Станислав. – Вот, пожрать тебе принес… Ты же обо мне заботился, да? Теперь я заботиться о тебе буду.
Он грузно сел на табурет, уперев руки в колени. Вперил в Андрея насмешливо-гнетущий взгляд.
– Будешь вести себя хорошо, завтра здесь телевизор будет, антенну проведем… Ведь ты разрешил мне ноутбук, правда? А я добро помню…
– Я тебе еще и телефон разрешил, – напомнил Андрей.
– Ха-ха! Ты меня насмешил. Не будет тебе телефона… А если и был бы, что бы ты своим сказал? Ты же даже не знаешь, где находишься…
Увы, но это было горькой правдой. Андрей понятия не имел о координатах своего местоположения.
– Где?
– Какой ты любопытный… Это любопытство тебя и погубило… Не скажу я тебе, где мы тебя держим. Скажу только, что это последнее твое пристанище на этой земле. Живым ты отсюда не выйдешь… Да ты не расстраивайся, никто из этой жизни живым не уйдет. Кто-то раньше, кто-то позже… Считай, что на пожизненное заключение попал…
– Заключенных кормить надо.
– За это не волнуйся. Денег у нас хватит…
– Много награбили?
– Не твое дело! – нахмурился Станислав. – Ты на дурака меня не бери, понял! В дураках ты сам остался!.. Скажи спасибо Римме, а то бы уже в земле лежал… Жри, пока я добрый!
Он поднялся со своего места и, тяжело ступая, вышел из камеры.
Но в одиночестве Андрей пробыл недолго. Быстро открыв дверь, в помещение вошла Римма. Так же быстро закрылась на ключ, который тут же протолкнула наружу через нижнюю щель в двери. Хитрый ход, ничего не скажешь.
– Теперь мне самой отсюда не выйти, – сказала она и сделала попытку мило улыбнуться.
Но грех на совести не позволил ей этого сделать. Вышла какая-то мартышкина гримаса.
– А зачем ты мне здесь нужна? – усмехнулся Андрей.
Его потянуло на злой юмор.
– И почему ты не в коже?
– Чего?
– Кожаный корсет, чулки с подвязками, хлыст, парик…
Он вспомнил, как Римма предлагала ему заняться любовью в тюремной камере. Сейчас он понимал, что это была игра: она усыпляла его бдительность. Но, возможно, она и в самом деле тогда была не прочь сделать с ним сюжет порнофильма об арестантке и тюремщике…
– Хочешь, чтобы я стала твоей госпожой? – в тон ему спросила она.
– Ты уже стала моей тюремщицей… И тебе бы очень подошли ботфорты и корсет. С резиновым ты хорошо смотрелась, я бы сказал, органично…
– Да уж знаю, – ехидно усмехнулась она. – Нюх тебе отшибло…
Андрей сник. Что верно, то верно, не он, а она его умыла.
– Мужики мои водку пьют, – присев на табурет, беззлобно сказала она.
– И что с того?
– А того… Герман тебя не любит. А у него, когда он пьяный, башню срывает. Может зайти к тебе и застрелить…
– Ни дать ни взять, семейка Адамс, – язвительно скривил губы Андрей.
– Какая есть… Не хочу, чтобы тебя убили…
С табурета она пересела к нему на кушетку. Андрей не стал ее прогонять. Он мог ее столкнуть, но это бы выглядело как истерический всплеск с его стороны. А он не баба, чтобы истерику закатывать…
– Какая ты добрая…
– Я не добрая. Я очень злая, – серьезно сказала Римма. – Просто тебя очень люблю… А может, и не очень… Но хочу. Очень…
– Все-таки ты спала с Гербертом.
– Какое это уже имеет значение? – хищно усмехнулась она. – Герберта больше нет, но ты еще остался…
