Николай Свечин - Касьянов год
— Будем ловить, служба у нас такая. Рано или поздно поймаем. Ответит. Опять же, есть два его подручных и куча конфискованного барахла. Кстати, вам не нужен порт-табак серебряный? Бесплатно, в презент от киевской сыскной полиции? Я еще реестр не составил.
— Спасибо, я не курю. Но вот что меня смущает…
И Лыков рассказал Асланову о том, что услышал от «ивана», только без упоминания Яшки Гицеля.
Околоточный задумался, потом спросил:
— Безшкурный велел оценщика не трогать? Оттого, что тот сын адъютанта бывшего генерал-губернатора? Сомнительно как-то. Дрентельн давно в земле истлел. Его уж все забыли. А у нас паспорт убитого и письменное признание главаря.
И надзиратель показал питерцу протокол допроса. Там черным по белому было подтверждение его слов и подпись Безшкурного. Вот так оборот!
— Надо тех двоих из банды допросить, которые попались, — предложил Асланов. — Может, они что слышали про разговор?
— Верно. Давайте вместе, а?
— Давайте. Только не сегодня, сегодня днем у меня дела, а вечером облава по берегу Днепра. Созонт точно не называл вам человека, которого он посылал наводить справки?
— Нет, — соврал Лыков.
— Значит договорились. Не хотите с нами на облаву? Я заметил, вы человек лихой, навроде меня.
Но вечером у надворного советника было назначено свидание с Яшкой Бурвасером, и он отказался.
Новость о побеге «ивана» стала неожиданностью. Теперь есть два протокола допроса, один на руках у Лыкова, второй — у Асланова. Они различаются в главном, и оба подписаны. Обычно следователи верят последней версии. Кроме того, паспорт оценщика. Откуда он взялся в притоне? Подбросил все тот же Асланов? Николай Александрович говорил, что нельзя доверять ни одному слову этого человека.
Питерец хотел отыскать Красовского и обсудить с ним новость. Но тут его поджидала вторая подряд неудача. Городовые из отряда Николая Александровича сказали, что того срочно услали в командировку. Прямо с утра. В местечке Ходорково Сквирского уезда зарезали почтовика, который вез денежные пакеты. Силы полиции на местах слабые, и губернатор распорядился подкрепить их опытным сыщиком из губернского города.
Теперь оставалось надеяться лишь на встречу с гицелем. Хорошо бы убедить его явиться в полицию и подписать протокол. Тогда дознание продолжится так, как нужно Лыкову. В противном случае киевляне попытаются закрыть дело. Вот убивец, вот его признание, вот паспорт жертвы — чего еще надо? Надворный советник уже решил, что пойдет до конца. Если потребуется, вынет открытый лист за подписью министра. В версию, что Афонасопуло убили люди Созонта Безшкурного, он больше не верил.
Сыщик с трудом дождался вечера. Несколько раз ему казалось, что за ним приглядывали. Какие-то люди передавали питерца с рук на руки, «хвост» все время менялся, и его нельзя было обнаружить. Но чувство, что за ним следят, не покидало. Ну и черт с ними. Главное, чтобы пришел Бурвасер.
В девять вечера Лыков навестил «Шато-де-Флер» и стал прогуливаться по аллеям. Поглазел на стерлядей в бассейне и от нечего делать пересчитал их. Пятнадцать, и все приличные. Сделал «козу» черепахе и сказал ей: не скучай. И к назначенному времени подходил к вокзалу.
Все произошло неожиданно. До здания Лыкову оставалось тридцать саженей, когда оттуда послышались крики и наружу стали выбегать перепуганные люди. Сыщик сначала не понял, в чем дело, и ускорил ход. Вдруг сразу в нескольких местах из окон выбились языки пламени. И многоголосая толпа заверещала:
— Пожар! Спасайся!
Мгновенно людей охватила паника. Они стали метаться по аллеям, сбивая с ног друг друга. Визжали женщины, трещали ломаемые ограды. Около вокзала было еще два здания, тоже деревянные. В Закрытом театре давали фарс «Муж охотится». Когда запахло бедой, люди покинули его почти организованно. Мужчины даже выпустили первыми дам. Хуже получилось с Открытым театром. Оттуда выбежали певички, в дезабилье и с всклокоченными волосами. Они рассыпались по дорожкам и стали приставать к прохожим. Одна вцепилась в рукав Лыкову и кричала ему прямо в ухо:
— У меня там осталось драгоценностей на двадцать тысяч! Это все мои сбережения. Прошу вас, умоляю, помогите их вынести, пока не загорелось! Я сама боюсь…
Сыщик схватил пробегавшего мимо рабочего в униформе и приказал ему:
— Подсоби барышне. Награду получишь.
Рабочий прислушался к этим словам и стал расспрашивать этуаль. А Лыков, освободившись, ринулся в толпу. Его интересовало одно: где Бурвасер?
Но вокзал уже пылал, как огромный костер. Войти в него — чистое безумие. Толпа выстроилась вокруг плотным кольцом и жадно глазела. Люди падки до таких зрелищ. Вскоре весь Царский сад и прилегающие к нему улицы были усыпаны зеваками. Прибыли пожарные из Дворцового участка, следом — обоз Киевского пожарного общества. Они принялись в первую очередь изолировать очаг огня и спасать соседние строения. Появился губернатор Трепов и лично возглавил работы.
Опасность угрожала всем сооружениям парка. Несколько раз загоралась стена Открытого театра, обращенная к вокзалу. Потом полыхнула веранда. С большим трудом театр удалось отстоять, он лишь сильно обгорел по фасаду. Вспыхнули было тир и чайный буфет, но их обильно залили водой и спасли.
Вокзал же горел и горел. Зрелище было зловещее и при этом величественное. Огромная толпа собралась вокруг: в парке, на улицах, на крышах домов. Купола Михайловского монастыря и храмов Подола отражали пламя и казались от этого раскаленными. Гигантский факел осветил полгорода…
Через час здание вокзала рухнуло. Гора обломков еще долго догорала, но пожарные сделали главное: не дали огню распространиться.
Случайно оглянувшись, Лыков увидел, что какие-то люди воруют из бассейна стерлядей. Вот ловкачи, воспользовались моментом! Интересно, черепаху тоже прихватят?[37]
Когда стало ясно, что настоящей беды удалось избежать, Лыков протолкался сквозь толпу к губернатору. Тот был в саже, ворот сюртука опален, брови сгорели. Чудак, будто без него не справились бы…
— А, это вы, Алексей Николаевич, — узнал сыщика Трепов. — А у нас тут видите что? Лучшее место для развлечений во всем городе. Жаль, так жаль. Слава Богу, кажется, обошлось без жертв.
— Еще не факт, Федор Федорович, — огорошил начальника губернии надворный советник. — Прикажите тщательно обыскать пепелище. Я подозреваю, что там может быть покойник.
— Какой еще покойник? С чего вы взяли?
— Мне назначил встречу в здании вокзала свидетель по делу Афонасопуло.
— Ну и что?
— Я не видел его в толпе.
— Да здесь тысячи зевак! Вот и не увидели.
— Мы договорились встретиться в восьмом кабинете.
Тут к сыщику подскочил брандмейстер в сияющей каске:
— В восьмом, вы сказали?
— Да.
— Именно там и начался пожар.
Губернатор и сыщик схватили огнеборца сразу за оба рукава:
— Ну-ка, подробнее.
— Подробнее завтра, — отмахнулся тот. — Пока ясно одно: пожар случился от кофейной машины. Из всех кабинетов, по словам прислуги, был занят только восьмой. А через него как раз проходит железная труба.
— Козловский, какая еще труба? — с раздражением спросил Трепов.
— Из комнаты, в которой варят кофе. Труба, видимо, прохудилась. Вылетели искры. Ну и загорелся кабинет.
— Восьмой?
— Да. От него пошло по всему этажу.
— В нем мне и назначили встречу, — напомнил генерал-майору надворный советник. Тот скривился, но дал команду искать труп. После чего уехал с пожарища.
Гору обломков тушили до пяти часов утра. Потом ждали, пока она остынет. Лишь после этого приступили к разбору и никаких тел не нашли. Лыков настаивал и не давал пожарным отлынивать. Когда растащили бревна, открылись две больших ямы, доверху наполненные водой. Арендатор парка Кульчицкий, который тоже не уходил всю ночь, запричитал:
— Только вчера я завез сюда вина на четыре тысячи!
— Что за ямы?
— Одна — ледник, а вторая — винный погреб. Боже, какие убытки… Я разорен!
К сыщику подошел брандмейстер и показал ему кусок расплавленного металла:
— Видите? Это железный поднос. А превратился в чушку. Если тут и был покойник, от него ничего не осталось. Мы зря мучаем людей, они совершенно выбились из сил.
— Череп не мог сгореть бесследно, — возразил Лыков. — Надо осушить ямы и поглядеть, что в них.
Козловский махнул рукой, дал команду продолжать и тоже уехал.
Злые, утомленные пожарные стали шарить в ямах, матерясь себе под нос. И обнаружили-таки нижнюю мужскую челюсть, сильно обгоревшую. Так сильно, что нельзя было понять, свежая она или давнишняя. Находка в таком состоянии ничего не давала сыщику. Он сжалился над огнеборцами и отпустил их.
Вечером 30 мая, на следующий день после пожара в «Шато-де-Флер», губернатор назначил совещание. Явившись туда, Лыков с удивлением увидел помимо полицмейстера Цихоцкого и пристава Желязовского еще и Асланова. Околоточный скромно сидел с краю стола и шелестел бумагами.
