Светлана Воинская - Стервятница
Ромео медленно приблизился к зверю, выстрелил из нагана. Алиса смерила его равнодушным взглядом, завалилась на бок и уснула.
Моника очнулась. Кто-то нетерпеливо стучал в дверь. Каюту наполнял горьковатый запах спиртного. На ковре лежала опрокинутая бутылка бренди, белоснежный ворс впитал ее ароматную горечь.
В коридоре стоял Ромео. Он схватил ее за руку и молчаливо, не обращая на ее протесты внимания, потащил мимо вереницы кают. Спотыкаясь, она спускалась за ним по лестнице, мыча, что на пароходе есть лифт. Опять коридор, двери, лампы… Уже без зеркал, инкрустаций, горшков с пальмами… Клетки с животными. Моника моментально протрезвела.
— Как это романтично! — ее голос был полон ядовитого сарказма. — Ты решил пригласить меня в зоопарк?
Он толкнул ее к одному из ящиков из-под корма, откинул крышку. Внутри лежал окровавленный труп. Ромео развернул к ней белое лицо покойника.
— Тебе знакома эта ищейка? Ты молчишь?! Этот тип выслеживал нас. Я спас нас от тюрьмы, ты это понимаешь? Я спас тебя! Неужели это ничего для тебя не значит? Моя помощь стоила немалого риска, я мог быть убитым, — он тряс ее за плечи. — Да ты пьяна, от тебя разит бренди!
Отрешенная, она смотрела на его слипшиеся от пота волосы. Ромео требовал благодарность. Но нет, она не даст так просто избавиться от чувства вины. Одно ее слово заглушит робкий голос совести. И потом… Ввиду приближающейся катастрофы Ромео мог быть ей полезен.
Моника заметила вывернутые карманы мертвеца.
— Ты забыл снять с него ботинки.
Она отвернулась и вышла.
За завтраком к Кэтти подошел помощник капитана.
— Извините, миссис Норвуд. Перед отплытием мне передали этот конверт. Письмо адресовано банкиру Норвуду. Случайно я узнал, что на борту находится его супруга. Разрешите вручить его вам, миледи.
— Благодарю вас, сэр. — Прочитав имя отправителя, госпожа Норвуд пожаловалась на отсутствие аппетита и прошла к себе.
Моника сидела у окна и беспрестанно вглядывалась в горизонт, изучая каждый кусочек моря. Она спокойно ела, хотя перед глазами стояло набеленное лицо мертвого Макгрегора.
Ее соседи за столиком были друзья Кэтти, американцы.
— Я счастлив, что наша страна не вступила в войну. Пусть Вильсон только попробует выступить с милитаристскими заявлениями! Может не надеяться, что добропорядочные граждане переизберут его на второй срок.
— Пожалуй, вы, в союзе с пуританами, пацифистами и противниками алкоголя, сумеете удержать мистера президента. А жаль… Америка выиграла бы от войны.
Со всех сторон раздались противоречивые мнения. Салон был заполнен американцами. В голове Моники возник голос Макгрегора: «Почему Британия дает „Крыльям“ погибнуть? Какая ей в том польза?» Несколько потопленных кораблей, тысячи убитых американцев вызовут в США бурю протеста. Гибель мирных граждан станет поводом к вступлению в войну. Вот на что рассчитывала Англия.
Тревожный взгляд Моники не отрывался от водной глади. Да, она разгадала загадку, но… теперь их не спасти. На чью помощь она может рассчитывать? Женщина и ребенок посреди океана. Ей стало страшно.
После завтрака Моника спустилась на вторую палубу, где труппа цирковых артистов проводила время в простеньком салоне. Толстяк-импрессарио скрылся за черной накидкой фотоаппарата, у стены собралась вся труппа в немыслимых позах: акробаты стояли на руках, Железный Жан держал на плечах по танцовщице, вокруг его могучей шеи обвился желтый удав, а на полу, расстелив кругом огромную юбку, сидела женщина-горилла.
— Я закажу в Нью-Йорке прекрасные афиши! — шептал импресарио. — Улыбку, господа, улыбку!
«Никаких афиш не будет» — думала Моника, глядя на сияющие улыбками лица. Вспышка заставила циркачей зажмуриться. Кувырок, и акробаты встали на ноги.
— Уберите от меня этого желтого червяка! — пробасил силач и закружил танцовщиц, хохоча от их веселого визга.
Они и не догадывались, что этот снимок, где они все вместе, последний. Что завтра они потеряют друг друга, как и своих любимцев — тигров и першеронских[13] кобылиц.
Ромео здесь не было.
— Моника Каттнер, журналист, — представилась она. — Из «Нью-Йорк Таймс». Собираю материалы для статьи о цирке.
Ромео присоединился к цирку. Бежал из Лондона, как и она. Странно, что судьба свела их опять. Для чего? Неужели для того только, чтобы лишить ее шанса спастись? Ромео убил Макгрегора… Чтобы лишить ее спасения… А теперь она сама просит его о помощи. Прекратить! Что за бред? Опять она пытается истолковать события, отвергая логику.
За один из столиков ее поманила дама, и Моника тут же пожалела о своем обмане. То была женщина-горилла.
— Мадемуазель Джейн! — вспомнила она.
— Мадам Джейн! — поправила ее обладательница чересчур волосатого тела. — Моя история как раз для вашей статьи. Когда мне было два года, мать продала меня в цирк — боялась людской молвы. Родись она до нашей эры, ее ребенок считался бы признаком богоизбранности. Вильгефорту, дочь языческого короля, бог наградил усами и бородой, избавил ее от брака с нелюбимым.
— Насчет замужества… Судя по тому, как вы представились, вы замужем.
— Была. Муж очень хотел детей. Детей-волчат. Я разочаровала его, родив обыкновенных мальчишек.
Моника оглядела салон. Железный Жан играл в уголке с детьми. Он поймал ее взгляд и улыбнулся.
— А вон Луи, клоун. В нем ни одной целой косточки, да и стар. Когда-то он был великолепным акробатом.
— А тот красавец с орлиным профилем?
— Любая женщина всегда выделяет Мишеля. Вы присмотритесь, он отнюдь не красив. В лице Мишеля его ум и смелость, его тело исполнено непередаваемой грации — сочетанием силы и ловкости, в его улыбке страсть к жизни, в которой главное удовольствие — работа. Мишель — человек света, света прожекторов.
— А я — женщина тени, — с улыбкой сказала Моника, — И мое лицо молчит.
— Разве? Ваш голос манит приглядеться к нему, — мадам Джейн улыбнулась.
В салон вошел господин во фраке. Видимо, он вернулся после представления на палубе. Заметив молодую женщину, он забавно поклонился:
— Позвольте представиться, иллюзионист Виктор… О, я для американской журналистки скучный персонаж. В Америке вряд ли кто заинтересуется моим скромным искусством. Там правит Гудини, великий Гудини! Его свешивают с небоскребов в смирительной рубашке, в железном гробу опускают в ледяную воду, он исчезает из тюремных камер. Гудини обманул саму смерть!
— Обманул смерть… — эхом повторила Моника. Она достала сигареты и угостила Джейн и Виктора. Его фраза заставила ее задуматься. Ей следует обмануть смерть.
В глубине салона она заметила Ромео. Она совершенно забыла о нем. Под его мрачным взглядом Моника вышла в коридор.
— Что ты делаешь среди этих скоморохов? — презрительно бросил он.
— Я завидую тебе — восхитительные люди!
— Еще бы ты не завидовала мне, — с пренебрежением усмехнулся он.
— Зачем же ты присоединился к ним?
— Увидел тебя у трапа и перестал что-либо соображать, — зло бросил он.
Моника кивнула. Чувство вины заставило его броситься за ней. И она легко пережила бы его предательство, если бы была одна. Даже испытала бы чувство признательности за возможность в очередной раз обмануть судьбу. Но с ней Валерия, и позволять шутить ее жизнью она не намерена. От взгляда Моники Ромео смутился.
Предстоящий кошмар заставлял хвататься за него, как за соломинку. Играть на его чувстве вины. Как когда-то она играла их похотью и ревностью… Она закрыла глаза. Был бы здесь Фред! Он просчитал бы ситуацию шаг за шагом. Одно имя брата подействовало на нее отрезвляюще, ход мыслей Моники принял иное направление. Ромео винил ее в том, что среди циркачей ему плохо, что он все потерял. Как она могла думать, что он поможет ей? Наивная дура! В ее ушах зазвенели раздраженные слова Вегетарианца: «Сейчас твоя наивность пропадет!» Монти, ее жестокий наставник, учил трезво оценивать людей.
Ромео… Он не спросил о ребенке. Трус!
— Что ты чувствовал, когда Герман предал тебя? — спросила она.
— Я обещал себе забыть об этом.
— Забыть? — ее голос гипнотизировал его. — Смирение и прощение — завидные добродетели.
Вернувшись в каюту, Моника вытащила чемодан, достала подарок сэра Артура — надувной круг и жилет, а также непромокаемую сумку-пояс для денег и драгоценностей. Ее жизнь обязывала иметь подобное мини-хранилище, которое всегда можно прихватить с собой в случае погони. В брючном костюме-амазонке она уснула, ее девочка, одетая в рейтузы, спала рядом.
Глава 12
Под утро Монику разбудил оглушительный взрыв. Она тут же вскочила, схватила захныкавшую Валерию. Несколько секунд потребовалось на облачение ее в надувной жилет. Дверь оказалась завалена какими-то обломками — пинком Моника лишь приоткрыла ее и протиснулась в образовавшуюся щель. В коридоре мерцали лампы, предвещая остановку генераторов. Она выбежала на палубу. Обезумевшие люди кидались от одного борта к другому в ночных халатах и нижнем белье. Их крики, плач детей не трогали Монику. Она не чувствовала ничего: ни тяжести ребенка, повисшего на ее шее, ни холода раннего утра. Заранее определив план действий, Моника бросилась к шлюпкам. Растерявшиеся офицеры могли лишь произвести отбор — в первую очередь спасти следовало женщин и детей. Моника попадала в счастливую категорию.
