Наталья Берзина - Без права на защиту
По дороге в парк Мария спросила Наташу том, что произошло после выхода книги о наполеоновских кладах.
– Это была неприятная история. Книга действительно основывалась на реальных событиях. Дело в том, что у нас в семье хранился дневник Леонарда Георгия Дробыш-Казинского. Он мой дальний родственник по материнской линии. Предки Леонарда в свое время присягали самому Витовту! Славный был род, но обедневший. Наверное, к тому времени, когда французы переправились через Неман, от былых богатств не осталось ничего, кроме гонора да шляхетской чести. Из дневников самого Леонарда следует, что он вступил в пятый польский корпус князя Юзефа Антона Понятовского. Не удивляйся, в то время и поляки и белорусы были еще единым народом [5]. После подавления последнего восстания, когда Варшаву утопили в крови, слишком многие не могли простить поражения и позорного раздела Речи Посполитой. Потому шляхта, да и не только шляхта, добровольно вступала под наполеоновские знамена. Представь, князь Юзеф Понятовский собрал стотысячную армию! Только добровольцев! И такое происходило везде, куда приходил Бонапарт! Теперь посчитай: в Бородинском сражении со стороны французской армии в боях участвовало, насколько я помню, сто тридцать пять тысяч. Выходит, как минимум четверть, а то и треть из них было с бело-красно-белыми шевронами. Сражался там и мой предок, Леонард Ежи Дробыш-Казинский.
– Ты сказала Георгий! – перебила ее Мария.
– Все правильно, Ежи и Георгий – одно и то же имя. По-польски Георгий всегда Ежи. Это по-русски можно сказать Юрий, а у нас только Ежи! Так вот, дневники Леонарда Ежи-Георгия сохранились, они передавались в нашей семье из поколения в поколения как реликвия. Сам Леонард вернулся в родной дом в 1815 году, а уже в 1821 году стал активным членом Патриотического общества. После его разгрома долгое время скрывался. В двадцать пятом сблизился с самим Адамом Ежи Чарторыским. По семейным преданиям, погиб во время последнего восстания, где-то в Варшаве.
Когда с записями Леонарда ознакомился Павел, он предположил, что мой предок сопровождал именно тот самый обоз, что вывозил из Москвы ценности. Слишком уж ожесточенно его защищали. Бросив подводы, Леонард увел бы своих людей без особых потерь. Но очевидно, задача перед ним была поставлена вполне определенная. В дневниках несколько раз встречается упоминание о познацвете. Есть такой редкий, но удивительный цветок. Он зацветает поздней осенью, иногда перед самыми морозами, и зачастую так и уходит под снег, если снегопады начинаются рано. Поскольку Леонард несколько раз упоминал этот цветок, я пришла к выводу, что таким образом он дает привязку к вполне определенному месту. После отступления от Смоленска Леонард больше ни разу – обрати внимание, ни разу! – не приводит в своих записях ни одного названия деревень рек, озер или урочищ! И это при том, что он все ближе подходил к своей родине. Очевидно, осознавая невозможность сохранить обоз, он принял решение спрятать самое ценное, чтобы впоследствии вернуть императору.
– А при чем здесь цветок? – спросила Мария.
– Дело в том, что он очень редок, известно всего несколько мест его произрастания. На пути, по которому отступал Леонард, известно только одно такое место. На этом основании мы и предположили, что клад Наполеона может находиться именно там. Дневники Леонарда послужили отправной точкой к написанию книги. Я провела собственное расследование. Павел все подробно изложил в романе. Ты, как я поняла, его не читала? Вернемся домой, я подарю тебе книгу. Неприятности, если можно так сказать, начались вскоре после того, как один умный мальчик прочел роман. И на удивление быстро смекнул, что события, описанные в книге, имеют реальную подоплеку. Если бы он обратился к нам, то ничего страшного не случилось. Показали бы ему дневники, пояснили, помогли. Все равно двадцать пять процентов его законная доля. Но нет! Он связался с криминалом. Даже заключил своеобразный договор. На нашу городскую квартиру совершили разбойное нападение. Ничего, естественно, не нашли, но когда сунулись сюда, разразилась настоящая война. Павла ранили. Дневники оказались в их руках, а дальше, пока Павел лежал в госпитале, потянулась целая цепочка смертей. В надежде отыскать клад они убивали друг друга, грызлись, как пауки в банке. Того мальчика, что заварил всю кашу, тоже убили. Но уже тогда, когда он определил место. Мальчик в самом деле оказался сообразительным. То, что мы с Павлом только предполагали, оказалось верным. Со дна озера, уже почти из-подо льда, они успели поднять два бочонка с серебром и церковной утварью. Если бы не Глеб, то подняли бы и остальное, но не успели. Милиция тормозила расследование, и, если бы не агентство Глеба, преступники ушли бы безнаказанно.
– Так что, все сокровища нашлись? – удивилась Мария.
– Нет, всего подняли четыре бочонка. Остальное пока где-то спрятано. А может, и рассеялось по миру. Леонард не дал точных указаний, что и где прятал. Последние тетради я не успела расшифровать, и где они теперь, уже неизвестно. Но вполне возможно, что именно на эти деньги и удалось закупить оружие для второго восстания. Такая вероятность не исключена.
– Ужас! Как ты все это пережила? – воскликнула Мария, когда Наташа замолчала.
– Честно говоря, страшно было, особенно когда в дом ворвались бандиты. Если бы не Павел, не представляю, чем бы дело закончилось. Он ведь даже раненый защитил и меня, и дочку. Когда мы выбрались из комнаты, он уже едва держался на ногах. Крови потерял много. Почти месяц пролежал в больнице. Вот мы и в парке! Посмотри, какая красота! Люблю осень!
В парке дети тут же бросились в сторону развалин дворца, а взрослые продолжали неторопливо идти по усыпанной листьями аллее. Никто не обратил внимания на одинокую мужскую фигуру, скользящую между деревьев.
Завидев выходящую из дома компанию, Виталий засуетился, но быстро взял себя в руки. Бессонная ночь давала о себе знать. Глаза слезились, жестокая головная боль не оставляла его ни на минуту. Подслушанный ночью разговор давал определенную надежду, но теперь, когда ситуация менялась ежеминутно, он не мог быть уверен в абсолютном успехе. Накапливающаяся, разрастающаяся жажда мести захлестывала Виталия, он уже не мог думать ни о чем другом, как только о том, как накажет всех, и в том числе Марию. Жену, предавшую его! Для нее самым страшным наказанием станет вечное пожизненное заточение! Он привезет ее домой и запрет в комнате, где не будет окон. И каждый день станет методично вытравливать из нее все воспоминания о жизни без него. Если она дорожит ребенком, то он попросту отнимет его! Это его сын! В этом Виталий никогда не сомневался! Тот пентюх, у которого жила Мария до побега, не коснулся ее ни разу. Виталий убедился, что это правда. Значит, мальчишка его! А раз так, он является его личной собственностью! Он вправе поступить с ним так, как заблагорассудится! Если нужно, то может и убить! Все равно это его сын!
Компания тянулась по улице, а Виталий, пропустив ее подальше, осторожно двинулся следом. Он еще не знал, что предпримет, нужно было дождаться удобного случая, а там действовать по обстоятельствам. Он не любил спонтанных решений. Всегда планировал наказание обидчика долго и тщательно, а теперь оказался в ситуации, когда что-либо решить загодя невозможно. Усиливающаяся головная боль подстегивала, заставляла действовать быстро и не отвлекаться ни на что постороннее. Идя за шумной веселой компанией, Виталий почему-то вспомнил о парализованной женщине. Но тут же отогнал тревожное воспоминание. Пластырь она сорвать не сможет, значит, на помощь не позовет, а возвращаться обратно в квартиру Петечки уже не имело смысла. Виталий чувствовал, что если не сегодня, то завтра доведет дело до конца. Живот ныл. Он вспомнил, что ничего не ел уже больше суток, но тут же забыл об этом. Компания втягивалась в старинный парк.
Чтобы не потерять их из виду, Виталий ускорил шаг. Конечно, риск был велик, Мария могла обернуться и узнать его, а обнаружить себя раньше времени Виталию не хотелось. Противостоять троим мужчинам по меньшей мере глупо. Свернув на тропинку, немного срезающую путь, Виталий бегом бросился к зарослям. Он успел достичь парка раньше компании, в которой находилась Мария. Но едва взрослые и дети прошли полуразрушенную ограду, как сердце Виталия забилось быстрее. Дети, а вместе с ними и Ванька, отделились от взрослых и припустили куда-то в сторону! Виталий почувствовал, что фортуна подбросила ему козырь! Все верно! Мария никуда не денется от Ваньки! Сама прибежит! Куда ей деваться! Она же баба! Обычная наседка! Всегда тряслась над выродком и теперь никуда не денется!
Дети почти бежали, и Виталий прибавил ходу – потерять их в старом, заросшем непролазным кустарником парке проще простого. Заросли становились все гуще. Местами приходилось проламываться через густую бузину. Неистребимая крапива поднималась почти на высоту человеческого роста. Даже осень ее почти не затронула. Густая, злая, она стояла бастионами, сквозь которые приходилось продираться Виталию. Впереди уже виднелся просвет, не то поляна, не то что-то еще. По-видимому, дети спешили именно туда. Взрослых уже давно не было видно, с тех пор как дети свернули на эту аллею. Остановившись на секунду, Виталий прислушался. Нормально, даже голосов не слышно!
