Дмитрий Агалаков - Ангел в петле

4

Утро вползало в окошко их спальни. До восхода оставались минуты. Веки Риты были сомкнуты, губы приоткрыты, дыхание мерно вздымало хорошо читавшуюся под простыней грудь. Он не мог насмотреться на нее. Да, перед ним было чудо, и оно принадлежало ему, только ему. Савинов зацепил пальцами край простыни и потащил ее осторожно, чтобы не разбудить Риту. Она же вздохнула во сне и перевернулась набок, к нему, утопив часть лица в темных волосах. Он открывал ее медленно, не желая упустить ничего, даже самую малость. «Ты знаешь меня всю, — вспоминал он, — и не только мою душу, но и тело. Все что я люблю, как люблю. Ты знаешь обо мне все, даже то, что я не сразу бы открыла тебе…». — «Да, я знаю тебя всю, — прошептал он, — и теперь ничего не пропущу, сумею сделать для тебя все…» Каждая родинка — примета земли обетованной. Она успела за уходящее лето получить тот загар, который особенно нравился ему у женщин. Он не любил белокожих «мулаток». Их кожа огрубевает от солнца, сохнет, несмотря на все кремы. Другое дело — кожа цвета кофе с молоком. Шелк загибался, точно лепесток цветка. Плечи уже открыты; руки, одна из них спрятана под подушку; светлая лента — след от купальника; молочно-белые чашечки на груди, розовые сосцы; талия; округлый, с глубокой ямочкой живот; обращенное к нему бедро и та же молочная лента, уходившая вниз, где в белом треугольнике, сейчас едва заметный, расцветал фигурно подстриженный куст. Нет, это не куст — сад! Целый мир. Вселенная. Пока она сама ухаживает за своим садом, но он напросится быть садовником. О, каким он будет виртуозом! Никто и никогда еще не владел так искусно ножницами и бритвой, как будет владеть ими он; да что там будет, ему просто стоит вспомнить! А он, между прочим, и не забывал. Он будет стричь этот сад с нежностью, со страстью возделывать его и спать в нем, как в облаке, вдыхать его ароматы, раскинув руки и глядя в небо. Или — закрыв глаза. Все это было тогда, в другом мире. И повторится вновь… Простыня открыла ее колени, икры. А вот и ступни, загорелый подъем, бледные пальцы; каждый из них — виноградина, от мизинца до большого, и все спелые, просто разный сорт, но каждый — изысканный и дорогой по-своему.

Когда-то, в другом мире, он тоже был счастлив. Но недолго. Теперь все будет по-другому. Рита вновь вздохнула во сне, потянулась и, чуть поджав колени, еще больше утопила лицо в рассыпавшихся по подушке волосах. Он так же медленно вернул простыню на место, укрыв ее до плеч. Затем, стараясь не разбудить Риту, тихонько встал. Задержавшись в дверях, он оглянулся и направился в ванную.

5

— Послушай, — за несколько дней до свадьбы спросила Рита, — я, конечно, понимаю, четвертая комната у тебя не отремонтирована, и такому воротиле, как ты, от этого должно быть неудобно. Я понимаю, что ключ от нее можно и потерять. Чего в жизни не бывает. Но почему железная дверь? Я поскребла ноготком и, представь, сделала это открытие…

Они сидели за утренним кофе, в субботу, решив посвятить день целиком себе, отказавшись как от учебы, так и от финансовых дел.

— Какая ты любопытная, — отхлебнув из чашки, поставив ее на блюдце, Савинов посмотрел в глаза невесты. — Может быть, вы, сеньора, детектив?

— А что, не похоже?

— Ну почему же.

— Надеюсь, вы, Дмитрий Павлович, не Синяя Борода, и не прячете в четвертой комнатке убиенных вами жен?

— Это вы узнаете, когда я поеду далеко-далеко, а вам, хозяйке замка, оставлю связку ключей.

— Ах, вот оно что… И, конечно, в этой связке, среди прочих, будет маленький ключик, да? Именно он окажется от двери в четвертую комнату? Супруг разрешит входить куда угодно, делать что угодно, но… предупредит свою благоверную, чтобы она не открывала запертую маленьким ключиком дверь… Так?

— Возможно.

— Ах, Дмитрий Павлович, и такой вы красивый, и умный, и богатый, и все-то вы знаете, и со мной вы делаете все, что вам захочется, и мне это приятно… Но должно же быть в вашей жизни что-то такое, от чего бы не просто мурашки по спине побежали, а кровь стыла в жилах. Скелет в шкафу. И я догадываюсь, что этот самый скелет вы прячете в четвертой комнате… Скажете, все не так?

Он протянул к ней руки, взял ее пальцы. Не поднимаясь с табурета, обвел Риту, уже вставшую, вокруг стола, усадил к себе на колени.

— Ты торопишься, — целуя ее в шею, вкрадчиво проговорил он, — всему свое время.

— И все-таки мое женское любопытство готово испепелить меня, превратить в уголь. Я ведь так и умереть могу.

— Одно скажу честно: зовут меня не Синяя Борода, и умерщвленных жен там нет. Там сложено дерево, лоскуты материи, краски. И ключ, я думаю, скоро найдется. А если и не найдется, тоже не беда. Вызову специалиста с набором отмычек, и он откроет дверь.

— Как все просто, милый.

— Вот именно, предельно просто.

6

Свадьба была на пароходе «Флагман». Среди почетных гостей были два народных артиста, три полковника ФСБ, генерал милиции, один из первых замов губернатора.

Рите в короткий срок сшили свадебный наряд, в нем она походила на самую прекрасную из принцесс и обворожила решительно всех.

— Везет тебе на баб, — разгоряченный выпивкой, нетвердо стоя у парапета над темной Волгой, среди общего веселья сказал ему Женя Кузин. — Тут, понимаешь, шлюх выбираешь, какие поинтереснее. Есть, конечно, и из них бабы что надо. Но все это дрянь, за деньги. А у тебя такие дамы — и за просто так. Любят они тебя, подлеца, любят. От Зойки-бухгалтерши до твоей принцессы-студентки. Завидую я тебе. — И он хлопнул его по плечу. — По-доброму, не думай.

И покачав головой, отвалившись от парапета, Кузин зашагал по палубе прямехонько к разграбленным обжорами и пьяницами столам. А еще через несколько минут, оставив подружку, свидетельницу, к нему подошла Рита; обняла его, точно крыльями захлестнула, обволокла, поцеловала.

— Не жалеешь? — спросила она.

— А ты?

— Это неправильно — отвечать вопросом на вопрос.

— И все-таки?

— Нет.

— А я так просто счастлив… Кстати, у меня есть для тебя сюрприз…

— Еще один?

— Ты могла бы догадаться, какой…

— Ума не приложу. Не тяни.

— Он у нас дома.

— Ну вот, придется ждать, — разочарованно вздохнула Рита. — Давай, я догадаюсь. Это — миксер. Автомобиль и миксер — гениальное сочетание! — Она прыснула, уткнулась носом ему в грудь, затем подняла голову. — Угадала?

— Да ты у меня пьяная сегодня, — он еще крепче обнял ее. — Ай-я-яй…

— От счастья, милый.

— Ну хорошо, я дам тебе затравочку к будущему сюрпризу.

Отстранившись от Риты, он полез в карман смокинга, взял ее руку, положил крохотный предмет на ладонь супруги и сжал пальцы. Рита повернулась к свету. В ее руке лежал ключ. Он был непростым, как-то хитро изогнутым. Верно, нелегко было открыть ту дверь, к замку которой он подходил. И далеко не всякая отмычка заменила бы его и справилась с этим замком.

— Теперь я точно умру от любопытства, — зачарованно глядя на ключ, проговорила Рита, — больше часа не выдержу.

— А больше часа мы здесь и не пробудем, — ответил Савинов. — Скоро сюда подойдет лодка и заберет нас в город. Молодожены имеют право улизнуть с гулянья, когда им заблагорассудится. Наконец, тут остаются мой шафер и свидетельница, твои родители. Они и будут занимать гостей. И потом, мы не слишком нужны всей этой толпе. Она и без нас прекрасно повеселится.

— Но мы хотя бы попрощаемся?

— Не стоит. Кого нужно, я уже предупредил. Не будем терять зря времени.

Разбивая волны, подлетая и вновь тяжело ударяясь о воду, катер пересекал ночную Волгу. Справа прогудел танкер, где-то впереди по золоту полной луны, забрызгавшему реку, с далеким ревом пролетела моторная лодка.

Город, лучась огнями, приближался.

— Я люблю тебя, — сказала Рита, прижимаясь к мужу.

— Я тоже люблю тебя, — обнимая ее, откликнулся он, — я еще никого и никогда так не любил.

Она подняла на него глаза, улыбнулась:

— Ты знаешь, я верю тебе.

Они вошли домой около трех часов ночи. Ему показалось, что Рита немного смущена. Она так долго интересовалась четвертой комнатой теперь уже в их общей квартире, железной дверью, ее предназначением. Бог знает, чего она ждала.

— Ты точно напугана? — спросил он, беря из ее руки ключ, подходя к двери.

— Совсем немного, — устало улыбнулась она.

У самой двери он обернулся:

— Но чем?

— Сказать тебе честно?

— Да, конечно.

— Ты такой замечательный, чуткий, добрый. Я уже не говорю обо всем остальном. Мы любим друг друга. Нам хорошо вместе. И вот только эта комната… Точно какая-то преграда, невидимая, непонятная. Может быть, не для тебя — для меня. Ведь не можем же мы абсолютно во всем дышать, чувствовать одинаково. Это и вправду было бы нереально. Я на самом деле боюсь того, что за этой дверью, Дима. Я боюсь, что там окажется Жар-птица…