Ростислав Самбук - Нувориш
– Спокойно! – поднял над столом ладони Лутак. – Неужто вы и вправду сомневаетесь в деловых качествах фирмы «Канзас»? Одной из самых авторитетных на Украине? – Он прекрасно справлялся со своей ролью и решил даже перейти в контратаку. – Кто не верит в нашу добропорядочность, может хоть сейчас разорвать контракт, на днях мы возвратим вам деньги.
«Которых уже давно нет: все снято со счета и превращено в наличность, – подумал не без злорадства Сушинский. – Гавкнули ваши миллионы, разини, и правильно: жадность фраеров сгубила».
Даже Рутгайзер оторопел: глотнул воздух, будто задохнулся и отошел от стола. Но вместо него над Лутаком навис Сеньков. Его фирма «Планета» перевела «Канзасу» двести семьдесят миллионов и он требовал гарантий. Чуть ли не вплотную к Сенькову примкнули двое охранников – мышцы так и играли под их теннисками.
«Неужели станут бить? – оборвалось сердце у Лутака. – Жаль, не попросил у Ярового защиты, а Леонид Александрович намекал, что у него в распоряжении есть амбалы».
Однако на этот раз обошлось без мордобоя. Сеньков только поднес Лутаку под самый нос кулак, едва сдержав желание сбить очки с его самоуверенной рожи, и предупредил:
– Если через неделю не поставите компьютеры, подадим в суд. А перед этим набьем морду.
Лутак еще раз успокаивающе поднял ладони.
– Вы не дослушали меня, господа. Сообщаю: товары уже находятся в прибалтийских портах и ждут перегрузки в вагоны. – Повернулся к Сенькову. – К сожалению, через неделю компьютеры не поставим, но дней через десять… Пока перегрузят в вагоны, пока прибудут в Киев… Сами знаете, какие у нас порядки! А у прибалтов сейчас еще митинги…
– Чихать я хотел на все митинги в мире! – вскипел Сеньков. – Имею дело с вашей вшивой фирмой, а не с прибалтами.
– Уважаемый господин Сеньков, – блеснул очками Лутак. – Нас задержала фирма «Репид текнолоджис», иначе вы давно уже получили бы свои компьютеры.
То ли обращение «уважаемый господин», то ли импозантное название американской фирмы остудили пыл Сенькова, и он, велев охранникам отступить, попятился и устроился в низком удобном кресле под стеной.
Третьим выступил Хоменко. Достал из внутреннего кармана пиджака какие-то бумаги с записями и стал читать монотонно:
– Фирма «Канзас» обязалась поставить акционерному обществу «Радуга» двести двадцать женских дубленок и сто тридцать мужских, кроме того: сто пятьдесят кожаных курток итальянского производства, триста пар женских сапожек фирмы «Саламандер», я уже не говорю о прочем – платья, юбки, белье и тому подобное. Мы требуем предъявить хотя бы образцы упомянутых товаров.
– Господин Хоменко, – строго осадил его Лутак, – вы меня удивляете. Разве не видели образцы на выставке? Там же все было: и сапожки, и платья, и дубленки.
– Было, – согласился Хоменко, – да сплыло. А куда – неизвестно.
– Как неизвестно?! Торговый дом получил – раз… – загнул палец Лутак. – Да и ваше общество, извините, кажется, «Радуга» миллионов на пять…
«А этот зицпредседатель, оказывается, не так уж прост, – с одобрением подумал Сушинский, – палец в рот ему не клади».
– На пять, – согласился Хоменко, – но ведь перевели «Канзасу» триста двадцать.
Сушинский тихонько хохотнул: еще и сокрушается, недотепа, радуйся, что пять миллионов отоварили, другим вообще фига под нос…
Снова выступил вперед Рутгайзер. Сказал весомо:
– Хорошо, даем вам, господин Лутак, десять дней. Не больше. Звоните своим прибалтийским коллегам, едьте туда сами, подталкивайте, подмазывайте, это ваше дело. А через десять дней, извольте, товар – на бочку. Иначе, – поднял кулак, – иначе!.. – не договорил, но и глупцу было ясно, что учинят разгневанные клиенты фирмы «Канзас».
«Неужто и в самом деле побьют? – мелькнула мысль у Лутака. – Вон каких молодцов привели, такие бьют больно, не приведи, Господи! Но и не до смерти же, – ухмыльнулся, – можно и перетерпеть».
Ради светлого будущего.
А такое будущее Кузьма Анатольевич Лутак себе уже почти обеспечил: на аванс, выданный Яровым, приобрел на имя жены «Таврию» и начал закладывать фундамент дачи на высоком днепровском берегу, где супруга получила участок для строительства.
Жену Кузьма Анатольевич уважал и любил. С нею посоветовался, получив от Винника предложение, и та благословила. На всякий случай официально оформил развод, ведь ему светила конфискация имущества, машину и дачу также могли реквизировать, потому и записал их на имя жены.
«Не беда, – думалось, – теперь в Сибирь не запроторят, колымские лагеря нынче для кацапов, а в нашей родной украинской колонии как-то перекантуюсь. Любимая жена станет передачи подбрасывать да и не исключено, что тюремное начальство подкупит: хорошую характеристику нацарапают, глядишь, и полсрока скостят…»
Резюме Рутгайзера, самого солидного клиента «Канзаса», произвело впечатление. Стали расходиться, задержался лишь Сеньков. Он опустился в кресло у стола Лутака, посидел, пристально вглядываясь в глаза зицпредседателя, Лутаку чуть дурно не стало от этого взгляда, однако выдержал его. Словно отгородился стеклами золотых очков от назойливого директора «Планеты».
Наконец Сеньков произнес вежливо:
– Глубокоуважаемый господин Лутак. Я согласился с предложением Рутгайзера лишь потому, что, как и другие клиенты вашей фирмы, не имел другого выхода. Но запомните: только десять дней… Через десять дней я наведаюсь в «Канзас» и, если не получу товар, мои парни снимут с вас не только окуляры, но и штаны. Мы разложим вас на этом красивом полированном столе и будем стегать кнутами, пока не сдерем шкуру. Так, как заведено нынче у донских казаков. Надеюсь, такая перспектива вас не очень прельщает?
– Совсем не прельщает, – честно признался зицпредседатель Лутак. – Ну, никак не прельщает. Потому я сегодня же вылетаю в Ригу и лично организую перегрузку товаров в вагоны.
– Рад слышать такие заверения.
Сеньков ушел, а Лутак взглянул на Сушинского.
– Ну, как?
Сушинский показал большой палец.
– Держались безупречно.
Лутак и сам знал, что выдержал экзамен и что ему, простому жековскому сантехнику, удалось сегодня сыграть едва ли не самую трудную роль в жизни.
«Но ведь сыграл – и неплохо, – порадовался. – А через десять дней фиг вы меня поймаете… – Взглянул на стол и поморщился. – Этот Сеньков – типичный бандит, от такого можно ждать чего угодно. А отведать кнутов ох как не хочется».
Сушинский потянулся, сидя в удобном кресле, и ехидно усмехнулся. Не без удовольствия представил чрезвычайно привлекательную картину: голая задница Лутака и следы от кнутов на ней. И как верещит этот прохиндей, как юлит, вымаливая прощение.
На такое стоит поглазеть!
Я, ЛЕВ МОРИНЕЦ
Впервые в жизни я пожертвовал тренировкой: утром позвонил Илье Сидоровичу и предупредил, что не приду. Тот, конечно, изумился, но я объяснил, что нездоров да и настроение никудышнее. Илья Сидорович, светлая голова, сразу понял меня: действительно, что за тренировка с гнусным настроением? Когда каждый прием просто вымучивается? Недаром говорят: в здоровом теле здоровый дух. Но ведь и тело без здорового духа хиреет.
Еще до начала рабочего дня я крутился у приемной министерства. Ровно в девять позвонил Задонько: слава Богу, полковник был человеком педантичным, он сразу снял трубку и заказал мне пропуск. Минут через десять я уже сидел у него в кабинете.
Задонько сразу же заметил лихие огоньки, вспыхивавшие в моем взгляде.
– Что-нибудь стряслось?
– Да.
– Вижу.
– Узнал, кто шеф. Задонько встрепенулся.
– Неужели удалось?!
– Вызвал меня вчера Луганский. Знает: Моринец непьющий, а ему как раз к шефу выпало ехать. Они с шефом, видно, без рюмки ничего не решают, а Луганскому под газом возвращаться ни к чему. Вот и запряг меня.
– Погоди, погоди, откуда знаешь, что Луганский ездил именно к шефу?
– А у него случайно вырвалось… Подъехали мы, значит, к усадьбе, там двухэтажный особняк, а вокруг дубовый забор. Луганский и говорит мне: тот забор вечный, поскольку шеф его горячей олифой пропитал. Так и сказал: шеф пропитал олифой.
– Это еще ничего не значит. Может, какое-то бывшее начальство Луганского.
– Слушайте дальше – я ведь только начал. Луганский направился к усадьбе, а я немного посидел и думаю: что я, лысый? Может, удастся кое-что разнюхать? Забор – метра два – для меня не преграда. Подпрыгнул, значит, и перемахнул. Сад там прекрасный и сразу Козинка. Особняк фактически на самом берегу. Я между кустами осторожненько пробрался к дому. Там за углом открытая веранда – выглянул одним глазом, а они на веранде отдыхают. Пьют, то есть и ведут задушевный разговор.
– Тебя не заметили?
– Ни-ни. Говорю же: выглянул одним глазом и сразу затаился. Даже не дышал. Шеф – солидный такой человек, с брюхом и лысый. Повел разговор о какой-то фирме «Канзас»: мол, доживает последние дни.
