Татьяна Степанова - Флердоранж — аромат траура
— Ну уж нет. Дудки. Христофорыч, ты не обижайся, но в будку твою я принципиально не поеду, — хмыкнул Павловский. — Если хотите, Екатерина Сергеевна, приходите сегодня вечером ко мне домой, вон мой дом, отсюда видно. Там и поговорим. Только я поздно приезжаю, учтите. Нам, крестьянам, — Павловский смотрел на Катю снова простодушно и с вызовом, — отдыхать в это время года некогда.
— Вы и когда журналистом были, тоже редко отдыхали, — кротко заметила Катя.
— А вы что, еще помните времена, когда я был журналистом?
— А как же. Есть вещи, которые не забываются.
— Надо же… Вот чувствую — неспроста вы мне льстите. А поделать ничего не могу — чертовски приятно, когда тебя молодежь еще помнит. Низкий поклон вам за память, — Павловский приложил обе ладони к груди — в десять я буду дома. Заходите, не стесняйтесь. Думаю, темы для обсуждения у нас найдутся. Ну, малыш, ты со мной? — Он опустил руку на плечо стоявшей рядом Полины.
— Ну, что? — шепотом, сгорая от нетерпения, спросил Трубников. — Как наш свидетель драгоценный? Что сказала? Я, как увидел вас, — прямо обмер, глазам не поверил сначала. Она! И вы рядом. Как это вы, Екатерина Сергеевна, напали-то на нее?
— Случайно, — честно призналась Катя. Она смотрела вслед Павловскому, уводившему девушку к машине. — Я вам все сейчас рассажу.
И рассказала. И по мере того как рассказ ее близился к концу, лицо Трубникова менялось, выражая жестокое разочарование.
— И это все, что она помнит про эту проклятую ночь? — хрипло воскликнул он.
— Говорит, что все.
— Да это мы в общих чертах и без нее знали. Это из данных осмотра места происшествия вытекает!
— Она утверждает, что больше не помнит ничего. И того, кто на них напал, она не видела. Если честно, Николай Христофорович, — Катя вздохнула, — внутренне я именно к такому повороту была готова. В то, что Полина назовет нам имя убийцы, я не верила. Да и вы; по-моему, тоже. Если бы она знала или если бы хотела назвать, она бы это давно сделала, несмотря на весь свой шок.
— Я надеялся, что она хоть приметы нам какие-то даст, хоть какой-нибудь словесный портрет, — буркнул Трубников.
—Портрет? — Катя смотрела на удаляющуюся по дороге машину Павловского. — А знаете, мне сегодня намекнули, что этого самого портрета у нас может и вообще не оказаться. Или вдруг появится такой, какому мы и сами не поверим.
— Это еще почему? — нахмурился Трубников. — Кто это вам такое сказал?
— Да легенды тут у вас, оказывается, ходят разные про это место это роле.
— Тьфу ты! — Трубников в сердцах сплюнул. — Так я и думал! Вера Тихоновна снова свои астральные крылья распускает. Ну, старуха…
Катя посмотрела на него — злится. В памяти всплыли слова Колосова: Он местный… И порой выдает такие перлы, что хоть стой, хоть падай…! Интересно, что сам участковый говорил Никите обо всем этом?
— Вы что к нам так бежали-то бегом? — спросила она. — Встревожились, что Павловский тут?
— Ну, нет, конечно… так вообще, на всякий случай… Увидел вас, девчушку нашу и его… Чего ему от вас надо было?
— Да ничего. Сказал, что тоже заметил нас на холме и забеспокоился — с Полиной кто-то чужой. И в сущности, — в этом его поступке ничего такого странного нет. Вполне нормальная реакция после того, что здесь, на этом месте случилось.
Трубников совсем нахмурился.
— Уж и не знаю, как лучше, спокойнее было бы для нас, для дела, — сказал он, — когда девчонку дома держали под присмотром врачей или теперь, когда она в себя пришла, ходит, где ей вздумается, одна.
— Николай Христофорович, какие отношения были у Полины с Павловским до ее свадьбы? — осторожно спросила Катя.
— А ВЫ что, сами не видите какие? — Участковый поморщился как от зубной боли.
— Ну, положим, кое-что я в этой короткой встрече для себя увидела.
— То-то. А что спрашиваете тогда? Бегала она за ним как собачонка — вот какие отношения были. Год все это здесь длится, с тех самых пор, как он ее у хулиганов отбил. Влюбилась девка, и все. Ну и бегает. Здесь на холме она и раньше, до свадьбы, бывало часами его караулила. Тут вся дорога в обе стороны как на ладони — и от фермы, и от дома его.
— А он, Павловский? Как реагировал?
—Что — как? Ей двадцать — ему к сорока. Так и реагирует, сообразно…
— А Чибисов знает про все это?
— Конечно, тут все знают. У Михал Петровича с Павловским отношения хорошие, дружеские, бизнес соприкасается вплотную. Я так думаю: намекни Павловский, что хочет жениться на Полине, отказа ему бы со стороны Чибисова не было, несмотря на то что очень уж ему хотелось с Хвощевыми породниться. Но это только если бы речь шла о свадьбе, о слиянии, так сказать… Тут и разница в возрасте не помеха. А если б Чибисов прознал, что Павловский так, от скуки, с его дочкой шашни крутит, — разговор другой был бы.
— Значит, пока и намека нет на более близкие их отношения?
— Да вы их обоих видели только что, — буркнул Трубников смущенно. — Похоже разве, что они живут? Нет, не тот Павловский человек, чтобы Полина его заинтересовать могла.
— А с секретаршей Чибисова — Кустанаевой у него давно роман? — спросила Катя.
Трубников усмехнулся:
— Быстро вы в обстановку здешнюю вникаете; Екатерина Сергеевна. Дня не прошло, а вы уже того… Может, и правда не зря вас сюда направили. В главке тоже не дураки, знают, кто на что горазд…
— Вы мне в тот, первый раз не советовали расспрашивать о Полине Кустанаеву, — сказала Катя. — По этой самой причине, да?
— Так точно. По этой. Только упаси вас бог причину эту при Чибисове как-то озвучить. Сразу одним трупом тут у нас больше станет.
— Чьим трупом-то? — спросила Катя. Трубников тяжко вздохнул.
— Значит, насчет того, что опасались-то мы по поводу Полины — насчет насилия полового, — ложная тревога, выходит? — спросил он чуть погодя.
— Со стороны нападавшего этого не было, Полина отрицает. До этого физический контакт у нее был только с Артемом. Освидетельствование все равно необходимо. — Катя обернулась к Трубникову: — Николай Христофорович, а вы не знаете — у кого-то из местных имеется черный плащ-дождевик с капюшоном?
Трубников ответил не сразу, достал из кармана кителя сигареты, закурил.
— Не много нам наш главный свидетель поведал, — сказал он с досадой. — Ну, у меня такой дождевик есть.
—У вас?
— Плащ-палатку милицейскую у меня дружок в прошлом году похерил. Взял на рыбалку, да по пьянке и утопил вместе с лодкой. Купил я себе плащ в магазине Спецодежда. По участку-то в любую погоду мотаешься на мотоцикле.
— А еще у кого есть похожие плащи?
— У Бранковича есть. У него каких только балахонов нет — и кожаные, и такие, и сякие. Иной раз нарядится как горец Маклауд из фильма. И слова не моги сказать насчет этого балахона — потому что это, оказывается, какой-нибудь Версаче-хреначе… У отца Феоктиста тоже дождевик темный есть. Рыбацкий, настоящий. Он его из Швеции привез. Они в прошлом году от епархии с делегацией в Швецию ездили на закладку православного собора. И еще на одном нашем я такой дождевик черный видел.
—На ком?
— На Чибисове, — Трубников смотрел на Катю. — Хороший дождевик, дорогой, импортный. Непромокаемый.
— Надо вообще-то как-нибудь на эти дождевики взглянуть, — сказала Катя. — Попытайтесь под каким-нибудь предлогом, а? Вам это будет легче, чем мне. Только осторожно, не привлекая внимания.
— Времени уйма прошла, сто раз можно было кровь замыть, да и… Эх, если будем только на одни дождевики ориентироваться, далеко мы с такими приметами не уедем:
— Других примет пока все равно нет, — сказала Катя. — Что еще я спросить хотела… Павловский обмолвился, что к ним покупатели сегодня приехали…
— Ну да, оптовики, мясо-заготовители. Каждый месяц так, Я ж говорил — они московским ресторанам напрямую мясо парное поставляют.
— А это… как это называется… забивают скотину они где?
— Режут, что ли? — хмыкнул Трубников. — На бойню везут, когда на мясокомбинат. Ну а для себя когда или для наших покупателей — для того же Чибисова, — прямо тут, на месте.
— И как же это происходит?
— Обыкновенно. Как скотину режут?
— Сами, что ли? — Катя вздрогнула.
— Ну, зачем же сами? Они хозяева. На это люди у них есть специальные, нанятые. На ферме штат большой, не в пример колхозным — скотники, пастухи, ну и резаки тоже есть само собой. Туши разделывают, свежуют. Ну а как же? Это процесс такой производственный. Наша жизнь крестьянская.
— Никак не могу представить Павловского в такой обстановке — на ферме с быками, — призналась Катя. — Какой он раньше был…
— Ну а какой был? Денег вдоволь заработал и вложил с умом. Ферма хорошую прибыль сейчас дает. Начинали-то они с Тумановым два с половиной года назад. Рисковали деньгами сильно. Мало ли, что быки-то канадские, а случись мор какой, и все. Ухнули бы разом капиталы-то. Но обошлось. Рискнули по-крупному и выиграли по-крупному. Сейчас вон какое стадо — будь здоров, от покупателей отбоя нет. Я Павловского в прежние-то годы тоже часто по телевизору видал. Фанфарон он был, но парень отчаянный. А таких либо смерть за углом караулит, либо удача большая.
