Кирилл Казанцев - Кредит на смерть

– У тебя в кармане совершенно случайно оказались ключи, и ты ее завел, сам того не желая, – оскалился парень. – Такая вот цепь совпадений!

– Ладно, не гони, – проворчал Февраль и вздохнул. – Скажи, кто ты таков и что тебе надо. Тогда у нас будет разговор.

– А ты что, старый хрен, не узнаешь меня? Не разглядел в прицел, когда палил? – рявкнул на него парень и схватил за загипсованную руку. – Ишь ты, какая маскировка. Я бы до такого не додумался.

– Это не я в тебя стрелял. – Февраль поморщился от боли. – Нет никакой маскировки. У меня в натуре рука сломана или трещина там в кости. Не помню, что врач базарил. А ты и есть тот борзый крестьянин, который шороху на всю округу навел?

– Я не крестьянин, – оборвал его парень. – Тогда кто же в меня стрелял и почему ты в этой тачке? Давай колись, или я за себя не отвечаю. Прибью, и все дела!

Несмотря на страх, у Февраля возникла идея использовать нового знакомого. Если это действительно тот молодчик, который потрепал быков из банка, то его можно натравить и на хозяина конторы. Пусть он с ним разделается.

– Спокуха, братан. Сейчас я все тебе растолкую, выдам полный расклад, – пообещал Февраль, примирительно поднимая руку. – У меня тачка накрылась. Дорога-то тут просто жопа. Я пошел в лес, чтобы отлить, а там этот жлоб…

Он рассказал почти всю историю, упомянул про поездку в село и про то, что там творится.

– Ладно, разберемся, – пообещал парень, велел ему подвинуться, сел за руль и погнал в сторону города.

– Там менты все дороги перекрыли. Нам не пройти, – предупредил Февраль нового знакомого и покосился на сумку с медикаментами, стоявшую на заднем сиденье.

– Про дороги я знаю, – ответил парень. – Сейчас менты лес прочесывают. Как пройдут, мы вернемся, а пока надо отъехать подальше.

– Можно я пару таблеток возьму? – Февраль кивнул на сумку. – Мне бы болеутоляющего.

– Сам дам. – Парень, удерживая руль рукой с пистолетом, быстро взял сумку с заднего сиденья и бросил ему.

Февраль нашел там аптечку, а в ней – промедол. По совету водителя он ввел его внутримышечно себе в руку.

– Что, в натуре поможет? – спросил бандит недоверчиво, выбросив использованный шприц-тюбик в окно.

– А то!.. – Парень улыбнулся и кивнул.

Слушая Эльдара, Сомов мрачнел все больше и больше. По рассказу парня выходило, что в деревне идут полномасштабные боевые действия с применением огнестрельного оружия и вертолетов. Уже имеются убитые и раненые, в зону активности подтянулся спецназ, армейские соединения, вся районная милиция. Там не хватает только прессы.

– Повезло, что село глухое. Журналисты, к счастью, об этом месилове еще не пронюхали, – попыхивая сигареткой, протянул Эльдар и выпустил дым в потолок. – Когда уезжал, я слышал, будто сбит милицейский вертолет. Проверять информацию не стал, так как боялся, что район совсем перекроют. Менты несколько раз тормозили меня на въезде, проверяли документы и в деревне.

– Ладно, все нормально. Иди, спасибо, – проговорил Сомов.

Заместитель ушел, а он развернулся в кресле к окну и долго созерцал крону мощного тополя, росшего поблизости. Ситуация в деревне пока никак не влияла на положение дел в банке. В прессе тишина. Вроде бы все нормально, однако что будет дальше, завтра, послезавтра? Шила в мешке не утаишь.

Сомов вздохнул, вновь развернулся к столу и набрал номер шефа. Судя по тону, директор банка был сильно не в духе.

Едва Илья Петрович открыл рот и стал излагать суть возникших проблем, как Камаев резко оборвал его:

– Так, хватит! Вопрос по деревне закрыт. Это уже не наша проблема. Я попрошу тебя больше к ней не возвращаться! Ясно?

– Предельно ясно, – буркнул в ответ сконфуженный Илья Петрович. – Альберт Джабраилович, просто там уже кровь пролилась.

– Убийца отморозок. Его скоро пристрелят как бешеную собаку, – заверил Камаев.

– Какой отморозок? – не понял Илья Петрович.

– Неважно какой, мне плевать, – прорычал Камаев. – Давай-ка лучше работой занимайся. Или тебе делать нечего?!

– Все, уже занимаюсь, – быстро ответил Сомов и нервно выключил сотовый.

Он подумал о том, что скажет директор банка, когда по телевидению покажут репортаж из деревни и упомянут об их заведении. Дескать, это они все подстроили, обманули стариков. Вот тогда действительно начнется веселуха.

Семен Ильич Грибов заявился в дом Григорьевых, разгромленный во время штурма, в сопровождении молодой женщины и двух парней, увешанных аппаратурой для съемок. Александр Федорович в это время смотрел областные новости.

Он отстранился от мерцающего экрана телевизора, вопросительно глянул на гостей и поинтересовался:

– Семен, кого это ты привел? Опять сектанты, что ли?

Покрасневший Семен Ильич заслонил гостей спиной, придвинулся к Григорьеву и сердито зашептал:

– Ну что ты меня позоришь! Это люди из города. Дочка моя. Она в газете работает. С ней ее знакомые с телевидения. Ты хочешь на всю страну прославиться, да?

– А мне бояться нечего, – громко возразил Григорьев, поднявшись. – Как есть, так я и говорю.

– Здравствуйте, меня зовут Ирина, – представилась девушка, протягивая ему руку.

Ее глаза с любопытством бегали по сторонам. Посмотреть было на что. Выбитые окна, наспех заделанные пленкой, расколоченная посуда на полу, поломанная мебель.

– А меня Александром, – ответил Григорьев, осторожно пожал ладошку девушки и поинтересовался: – Будете меня на камеру снимать? Мне, наверное, лучше переодеться, да? Я же не готовился…

– Нет, ничего не надо. Будем снимать как есть. Это даже лучше, чтобы по-домашнему, – ответила Ирина и представила своих коллег с телевидения.

Одного, худощавого, длинноволосого, в серой футболке и шортах звали Борисом, а второго, полного, с камерой, в джинсах и засаленной жилетке, – Максом. Борис мигом усадил Григорьева-старшего на стул. На столе появился самовар, которым никто уже не пользовался. Как пояснил Макс, для колорита. На свет извлекли почетные грамоты ударника социалистического труда.

– Покажете их и скажете, что честно проработали всю жизнь, – посоветовала Ирина.

– Да мне как-то неудобно, – засмущался Александр Федорович, не понимая, для чего это нужно.

Да, работал на совесть, но хвастаться этим перед всеми было почему-то стыдно.

– Телезрители и читатели должны понять, что здесь происходит, – пояснила девушка.

Оператор поднял камеру. Ирина и Борис сели за стол рядом с ним, изображая чаепитие. Тут дверь распахнулась, и в прихожую влетел запыхавшийся Евстропов. У Григорьева и Грибова рты открылись от изумления. Никогда ранее они не видели тракториста в костюме и даже не предполагали, что таковой у последнего имеется. Более того, Георгий Емельянович был выбрит, причесан и даже надушился чем-то удушливо-приторным.

– Ты чего это расфуфырился? – придя в себя, поинтересовался Грибов.

– Так я тоже сниматься хочу в телевизор, – честно признался Евстропов.

– Мы вас позже снимем, – пообещала Ирина с улыбкой. – А сейчас, пожалуйста, отойдите в сторонку и не загораживайте свет.

– Ладно. – Евстропов насупился и отошел туда, куда ему показывали.

– Эй, Емельяныч, а где твой сын? – вспомнил вдруг Григорьев. – Ты же говорил, что он адвокат и поможет нам.

– Я ему звонил, – пробормотал Евстропов, отводя глаза. – У него сейчас много дел. Не может он. Когда разберется с делами, обязательно приедет.

– Ага, к этому времени нас уже всех засудят, – хохотнул Грибов.

– Да, хреново получается, – вздохнул Григорьев и подумал о сыне.

Царев вместе с тремя парнями из дежурной части РОВД торчал на блокпосту, спешно организованном у въезда в Голоштанное. Поскольку никаких абсолютно граждан тут не наблюдалось, блюстители правопорядка откровенно скучали. Никто не знал, когда их сменят и что будет дальше. Царев захватил с собой двухлитровую бутылку минералки, и теперь в ней оставалась пара глотков. У него промелькнула мысль, что неплохо бы сгонять в сельмаг, купить пожрать да еще привезти воды. Он поделился своей идеей с остальными, но ему напомнили, что где-то рядом шатается начальник РОВД со своей свитой. В такой ситуации не только обедать, но и зевнуть лишний раз страшно. По доходившим до них обрывкам фраз из переговоров в эфире было ясно, что у полковника просто крышу сорвало от всего происходящего.

Заметив приближающийся к посту автомобиль, все вскочили. Приглядевшись, Царев узнал их «уазик» и немного расслабился. Машина притормозила, из кабины выбрался участковый. Лицо Конопаткина было красным и блестело от пота. Он привез воды, коляску колбасы, хлеб, какие-то консервы и вишневый компот в трехлитровой банке.

– Домой, что ли, гонял? – спросил его Царев.

– Нет, получил гуманитарную помощь, – отшутился Конопаткин и предложил перекусить.