Торпеда. Возвращение пацана. Книга 1 - Виталя Гусынин
Страдал конечно, переживал, как ни как семья осталась там на воле и пропал так странно, без вести. Но не хотел он чтоб родные узнали, что он сидит и сидит за такое дело, за которое самому стыдно и на душе тяжело. Одно пацанам морды колотить, другое человека зарезать насмерть и ни кто не расскажет о том, как все было на самом деле. Он убийца и это позор для него самого и его близких.
Вышел Леха у рынка, решил немного приодеться, хоть на кармане и не густо. Прогулялся по рядам, посмотрел подходящий наряд.
– М-да – Подумав. – Цены на все подскочили заметно.
За те гроши, которые ему подогнали близкие по отряду, только на белые тапочки едва хватит. Остановился у палатки, померил кепку, любил Леха кепки, всегда в них ходил. Да и на зоне к «пидорке» тоже голова привыкла. Парнишка – торгаш подобрал ему несколько штук на выбор. Леха примерил:
– Воо. Вот эта что надо, прямо в масть, как моя была. Беру!
– Да четко смотрится, за сотку бери, братишка. – Сказал парень
– Слушай, дружище, тебя как зовут? – Спросил Леха.
– Славик!
– Короче, Славян, подбери-ка мне еще очки в цвет, пацанские?
– Сейчас все будет! – Заторопился торгаш.
Леха погулял еще немного по рынку, зашел в закусочную, хлопнул рюмку горькой, покурил и побрел на автовокзал. Дождался своего автобуса и решил сперва доехать к деду. Деда он своего уважал и даже боялся. Все детство Леха прожил у него. Воспитывал его именно он. Сам Степан Алексеевич старой закалки, еще Сталинской эпохи мужик. До войны еще пацаном схлопотал срок за грабеж. В лагере заработал уважение среди братвы, считался тогда одним из ярых авторитетов. Потом война, штрафбат, отвоевал. С самой Калымы до Германии сапоги стоптал. Домой вернулся живым и уже совсем другим человеком. Многое в жизни повидал Степан, было чему внука жизни научить и воспитать его мужиком. В кулаке его держал, мог даже в морду дать за какой-нибудь поступок. Поэтому Леха старался не показываться при нем пьяным и не рассказывать о ссорах с женой. Зубы как говорится не лишние. А уж о сроке тем более не мог ему сказать. Решил, что по возвращению что-нибудь да придумает.
Вот Леха подошел к дому, уже старому, столетней давности, срубовой постройки, покосившейся на один бок. Дверь как всегда открыта, дед ее ни когда не закрывал. Для него все свои, врагов не имел. Леха закурил, поправил рюкзак на плече, сделал шаг, как из открытой двери быстро появилась знакомая фигура деда. Он был одет как и всегда, в кирзачи с загнутым верхом, военные, старые, кое-где протертые и засаленные брюки, фуфайка с заплатками на растопай, вязаный тяжелый свитер тоже повидавший жизнь и фуражка шестиклинка, с потертым козырьком. Из под рукава на правой руке у Степана Алексеевича была тусклая наколка с восходящим солнцем, лицо тощее, но жилистое, не смотря на возраст еще густые черные усы и щетина недельной давности. Видимо в загуле. Любил дед это дело употребить. В полуоторванном кармане фуфайки – пузырь с неизвестной белой мутной жидкостью.
Как старый уркаган взглянул дед на Леху. Готовый прямо сейчас вцепиться ему в глотку и не дождавшись ответа, вырвать кадык своими жесткими мозолистыми, прокопченными пальцами.
– Ахахах, дедай! Здорово, старик, как жизнь? – Разбавил мрачные краски Леха.
– Эхеее. Сучонок! Вернулся! Какой я тебе старик? Я тебе еще пизды дам, щегол!!! – Заулыбался дед.
Ожидая чего то другого, но точно не такой реакции от деда, Леха немного удивился. Потом мысль пришла, что наверное дед хорошо дал за опохмел, решил спросить наводящий вопрос:
– Что, все бухаешь, дед?
– Заходи в хату! Чего тут встал как хрен на бабу? – Махнув рукой в сторону двери Степан, приобнял за плечо внука, провожая его в дом.
В избе у деда ни чего не изменилось. Все те же стены без обоев, обитые фанерой, выгоревшие и замаслившиеся от старости, печь посреди комнаты и фляги с бражкой за ней, посередине деревянный, сколоченный на скорую руку, из теса стол, с газетами вместо скатерти.
Дед суетясь вынул из подпола две бутылки с той же мутной ,что и в кармане жидкостью и поставил на стол, принес два граненых советских стакана, стекло которых было уже желтоватое от старости.
– Не бухаю я! А лечусь! – Продолжил ответ на Лехин вопрос дед
– А ты где 4 года шатался без весточки? – Добавил он.
– Лечится он, от какой болезни то? – С ухмылкой спросил Леха.
– От бешенства нах! На разливай!!! – Сказал как отрезал Степан Алексеевич.
– И от куда ты ее берешь, дед? – Наливая в стаканы спросил Леха.
– Да вон ее сколько! 60 литров заготовил! – Указывая на фляги за печкой, посмеялся дед.
– Ну ты блин и дед. – Усмехнулся Леха.
– А батя где? – Смотря на деда и закуривая уже сигарету с фильтром , купленную на рынке поинтересовался он.
– Как где? Сдох он! 2 года назад, не успел я ему пизды дать. – Опустив голову, громко сказал дед.
– Как так? А что я ни чего не знаю? – Дерзким взглядом уставился на деда Леха.
– Это я тебя спрашиваю где ты был все это время? – С таким же взглядом, на повышенном тоне, прохрипел дед.
Леха не знал что ответить. Все то, что все это время он проворачивал у себя в голове, все мысли, все слова неожиданно исчезли. Затянувшись дымом, уставил взгляд на полусекундное молчание…
– Ну давай тогда помянем батю! – Проговорил Леха, затушив сигарету в железную кружку – пепельницу.
Леха давно знал, что его отец болен. Была страшная болезнь – рак крови. Отец был не из робкого десятка людей, характером в своего отца Степана Алексеевича и до последнего все делал сам, не был лежачим больным.
Выпив еще по граняку, Леха молча докурил сигаретку, дед тоже ни чего не спрашивал у внука, он сразу понял по одному взгляду его, что у него не все так гладко в жизни, а если захочет Леха в любом случае расскажет ему.
– Пойду я, дед, прилягу. – Встав из-за стола тихо сказал Леха
Дед лишь кивнул головой, мол, иди, плеснул в стакан еще чудо жидкости и выпил.
На следующий день Леха решил по пути к жене, забежать к своему старому другу Яшке Коромину. Жил он недалеко от деда. Он
