Михаил Берсенев - Охотник на оборотней
— Вот это правильно! — так же спокойно и твердо заявил Беркут. — А теперь слушайте! Когда я говорил о другом городе, о выходе за границы Шаповска, я имел в виду город Тулеевск. Все вы там были и видели, насколько он богаче и больше, насколько там значительно жирнее может быть добыча! Мы отправимся в этот город и отрежем там часть пирога для себя! Я имею в виду, уличных проституток, что тусуются на Литейном проспекте Тулеевска. Они будут обязаны платить нам дань и выполнять все наши прихоти, так же как это делают наши шаповские! Мы, «Беркуты», налетим на тулеевских шлюх неожиданно и заставим их подчиниться! Те, кто не захочет этого сделать, будут покалечены. Покалечим одну, остальные будут платить, и исполнять наши прихоти!
— Но, постой, Беркут, у них же там уже есть «крыша»! — писклявым голосом заявил парень по кличке Опенок, невысокий, тоже с лысой головой, которая блестела на солнце как шляпка гриба. — Просто так туда не накатишься! Не ляпнешь тулеевским проституткам, что мы — «Беркуты», а вы — уличные шалавы, и оттого, платите нам дань!
Подросток картинно вытянул вперед ладонь в форме ковша и сделал движение на себя, как бы загребая воображаемые деньги. В его характере крылось что-то театральное. Он любил красивые жесты, мужественные лица героев кинобоевиков. При всем при этом сам он отличался трусоватостью и вертлявостью. Несмотря на возраст — пятнадцать лет, пацан считал себя уже состоявшимся мафиози. Повторять судьбу матери — уборщицы и отца — повара в придорожной забегаловке он не желал.
— Послушай, Опенок, я уже навел справки через одну знакомую девчонку, что работает там проституткой! Уличных там держит одна банда под названием «Оборотни». А как ты хотел?! Чтобы тебе все принесли на блюдечке с голубой каемочкой «бабки», девок, власть и сказали: «На тебе, наш Опенок, бери все! Лишь бы ты доволен был, бери все забесплатно! Типа, мы очень грибки любим, вот и решили Опенку приятное сделать!»
Нет, так не бывает! Нам придется сразиться с «Оборотнями» за контроль над этим бизнесом и доходами от него! Просто так, без боя, никто ничего нам не даст! Так что заткни пасть, иначе я тебе твою опенкину шляпку отобью! Вопрос ставлю ребром: если кто испугался, если кто против моего плана, пусть заводит мотоцикл и проваливает к всем чертям отсюда! Итак, я жду. Кто против — вон отсюда! Наказания не будет, но и возврата в наш круг тоже!
Беркут завершил весьма пламенную речь, закурил и с интересом стал разглядывать тлеющий кончик сигареты. Ждал. Ни один мотоциклетный движок не нарушил полуночной тишины. Все члены банды хранили молчание, так же как и их железные кони.
— Что ж! Я был в вас уверен! — резюмировал Беркут. — Сегодня мы разъезжаемся по домам, отдыхаем. Готовьте цепи, бейсбольные биты, куски металлических труб, ножи. Завтра вечером мы стартуем в город Тулеевск в семь часов вечера! Сбор здесь в шесть часов. Итак, «Беркуты», по домам
Не говоря больше ни слова, он направился к своему мотоциклу. Девушка в черных ботфортах, что развалилась на сиденье, слезла и пропустила парня за руль. Сама же села позади и плотно обхватила спину Беркута в кожаной куртке. Лидер банды повернул ключ в замке зажигания и отлично отрегулированный движок моментально запустился. После этого еще двадцать двигателей разорвали ночную тишину. Вереница мотоциклов стала уходить в сторону огней города Шаповск.
Г. Тулеевск, на следующий день
Через оптический прицел винтовки стрелок хорошо видел окна дома напротив, прохожих, прогуливающихся по набережной, потоки машин по обе стороны дорожного полотна, влюбленные парочки и редких мамаш с детскими колясками. Их мужей, потягивающих пиво после трудового дня. Прицел оптики передвинулся на начало набережной, и винтовка застыла в руках: в город въезжала большая группа мотоциклистов. Они ехали одной колонной. Гости не нарушали правила дорожного движения, не «подрезали» других водителей и вели себя законопослушно. Сквозь оптический прицел снайпер внимательно следил за этой группой. Одеты в кожаные куртки, выглядели приезжие устрашающе. Разномастные защитные шлемы на головах создавали ощущение движущейся мозаики. Наблюдатель увеличил приближение и присмотрелся к рисункам на одежде мотоциклистов, а также их шлемам. На последних ничего вразумительного разобрать не удалось. Какие-то разноплановые небольшие наклейки, а вот что касается росписи кожаных курток, то сквозь овал прицела отчетливо можно было различить силуэт хищной птицы. В птицах человек с ружьем не разбирался, то были то ли орел, то ли сокол, то ли беркут, но то, что это хищное животное — это ему было очевидно.
Въезжающих на мотоциклах ребят стрелок уже видел в городе раньше, но то, что они не тулеевские, он понял практически сразу. «Интересно, что им нужно в городе?». Снайпер немного проследил за мотоциклистами, увидел, как те свернули с набережной в сторону Литейного проспекта. Потом отложил в сторону винтовку, достал из коробка спичек одну и принялся сосредоточенно ее жевать. Снайпер обратил внимание на белку, что грызла семечки на высокой ели. Сам процесс поедания орехов рыжей красавицей оказался очень интересным, но при этом человек с ружьем не терял контроля над ситуацией вокруг. Его слух улавливал малейшие звуки, взгляд его глаз то и дело «стрелял» в разные стороны. Стрелок был спокоен: никого рядом не было, лишь белочка продолжала грызть орешки, совершенно не стесняясь того, что за ней пристально наблюдают с земли.
Она как будто чувствовала, что этот субъект опасен для людей, но никак не для нее, очаровательного пушистого создания. И любительница орешков оказалась абсолютно права. В данном лесу никто не собирался причинить ей вреда.
Г. Тулеевск, Литейный проспект, полчаса спустя
Лизка склонилась перед окном водительского сидения автомобиля и разговаривала с потенциальным клиентом. На ноги она натянула ажурные колготки. Красная кожаная мини-юбка, такие же красные лаковые туфли на высоком каблуке. Джинсовая ветровка с глубоким декольте выгодно приоткрывала клиентам заметный бюст. От нее пахло приятными, пусть и не очень дорогими, духами. Характеру бойкого, боевитого, Лизка не очень любила именно женщин. В детстве ее и отца бросила мать, уехав с другим мужчиной в дальнюю южную республику еще Советского Союза.
Стрижку и укладку себе она всегда делала в одном и том же салоне красоты, у одного и того же мастера, который иногда, к тому же, становился клиентом Лизки в сексуальном плане. Но это нисколько не смущало девушку легкого поведения. Более того, у них частенько даже случались с парикмахером творческие споры о том, какую прическу из модельного ряда в следующий раз стоило бы попробовать «ночной бабочке». Особенно умильно это выглядело и звучало тогда, когда дискуссия о новинках в парикмахерском искусстве, о новых веяниях в уходе за волосами, происходила во время любовного акта Лизки и ее парикмахера по имени Ашот. Ашот был большим спорщиком и, даже кувыркаясь с Лизкой в постели, отстаивал свою точку зрения, скажем, на новое поветрие в химической укладке волос в виде мельчайших колечек и завитушек.
— А как ты думаешь, Ашотик, пойдет ли мне прическа «а-ля шестидесятые» за номером четыреста двадцать восемь в твоем итальянском каталоге? — совершенно отстраненно иногда спрашивала девушка парикмахера, который в этот момент любил ее тело.
— Сичас, дорогая! Погоди! Я так вот прямо на память не помню, что за форма и стиль у шедевра под этим номером. Вот я закончу свое мужское дело и тогда мы вместе, как клиент с клиентом, как друг с другом, как любовники, наконец, решим этот важный для тебя вопрос!
— Хорошо, хорошо, Ашотик! Продолжай свое мужское дело! Но как только ты его закончишь, мы вернемся к вопросу № 428!
Лизка, переговорив с потенциальным клиентом, отшагнула от автомобиля. Машина с визгом стартовала от обочины, как бы давая понять, что результатами торгов не довольна даже она. Девушка с разочарованным лицом прохаживаться по тротуару Литейного проспекта города Тулеевска. Так повелось, что именно этот проспект стал местом скопления «ночных бабочек». То были уличные проститутки, самые незащищенные, но и самые отчаянные представители профессии. Сам проспект расположился чуть в стороне от делового центра крупного промышленного города. Это был тихий, в основном с тенистыми аллейками уголок, по которому гуляли обычные горожане. Очень зеленый.
Понимая, что полностью победить уличную проституцию не удастся, да и вряд ли это необходимо, администрация города усилиями местной милиции и даже при поддержке общественности сместила сюда жриц любви из самого центра города. Подальше от глаз добропорядочных граждан, от высоких гостей из Зеленодара, а значит и губернаторского штаба и даже из самой Москвы. «Пусть антисанитария, развращающее влияние на молодежь и детвору, опасные венерические и прочие болезни, явная наркомания, будут минимизированы, насколько это возможно!» — решили тогда в мэрии. В принципе, все в городе знали, что есть такой тихий проспект, где каждый желающий может купить себе уличную женщину. Но, главное, что «ночных бабочек» теперь почти не видно, они не стоят в вызывающих позах и одеждах в центральной части города, где гуляют мамаши с колясками и бегают в школу детишки. Кому надо на проспект — дорогу знает, и он туда попадет.
