Э. Винсент - Лето мафии

Сидни был с головой поглощен шумной игрой в кости, которую вели у крыльца трое членов моей банды: Доминик Дельфина по прозвищу Мальчонка, Бенни Вил и Аттиллио Мазерелли по прозвищу Порошок. Как и я, все они были в хлопчатобумажных брюках, футболках и холщовых туфлях. В девять утра температура уже поднялась до девяноста градусов, однако Сидни был в свитере, надетом поверх белой рубашки с длинными рукавами и открытым воротом, отутюженных коричневых брюках, коричневых башмаках и неизменной ермолке. Если дополнить этот наряд галстуком, можно было подумать, что он собрался в церковь, что, как выяснилось, соответствовало действительности. Сидни только что вернулся из школы при синагоге. Его рука лежала на стопке из четырех книг, связанных отрезком бельевой веревки. Игроки не увидели, как я вышел из дома, но Сидни меня сразу же заметил. Подняв взгляд, он робко протянул руку и сказал:

— Привет.

Я посмотрел вниз и, машинально прищурившись, пробормотал:

— Как дела?..

Похоже, Сидни обрадовался тому, что я его вспомнил.

— Замечательно, — сказал он, потом, помолчав, добавил: — А у тебя?

— Полный порядок, — ответил я, вытаскивая из кармана пачку «Лаки страйк». Вытряхнув сигарету, я указал на свитер: — Тебе не жарко?

Сидни покачал головой.

— Не-ет. Врач говорит, у меня очень жидкая кровь.

— Наверное, у тебя вместо крови чистая вода, — заметил я, закуривая. Сделав глубокую затяжку, я выпустил носом две струйки дыма и, толкнув стопку книг мыском ноги, спросил: — Что это за книги?

Подняв стопку, Сидни протянул ее мне.

— Они из библиотеки. Я отношу их обратно.

— О, — сказал я.

Правила обращения с библиотечными книгами были для меня дремучим лесом. Я снова посмотрел на игроков в кости.

Бенни только что выбросил восемь очков.

— Во-осемь! Ро-овно во-осемь! — воскликнул он, растягивая гласные. Бросив на кон пятидолларовую бумажку, Бенни добавил: — Старина Эйб[1] говорит «да»!

Он всегда тряс кости у самого уха. Его кожа цвета черного дерева блестела тонкой пленкой пота. Чернее воронова крыла, Бенни был проворен, как щелчок пальцами. Мальчонка был убежден, что Бенни сможет убежать от пули.

Порошок тотчас же швырнул доллар, сказав:

— Один зеленый на крутую восьмерку.

Порошок Мазерелли при росте пять футов пять дюймов к своему пятнадцатому дню рождения весил уже двести фунтов. К восемнадцати он перевалил за двести сорок. У него было круглое смуглое лицо, темно-каштановые волосы и глаза в тон им. Ни шеи, ни талии, и сила, как у борца сумо.

— Принимаю, — сказал Мальчонка. Он повернулся к Бенни: — И твою пятерку я тоже бью.

Он хлопнул однодолларовой купюрой по доллару Порошка, затем бросил пятерку на пятерку Бенни. Мальчонка был моей правой рукой. Прозвище он получил от родных своей матери, еще когда писал в пеленки. Прозвище пристало надолго. Всех, кто встречался с ним впервые, поражали его узкое, как лезвие, лицо и близко поставленные черные глаза. Он обладал взрывным характером и огромными кулаками, которыми зарабатывал себе славу нового чемпиона во втором полусреднем весе.

— Уже катятся, — проворчал Бенни, бросая кости.

Порошок воскликнул:

— Малыш, покажи мне пару четверок!

— Шансы невелики, — тихо заметил Сидни.

Я удивленно посмотрел на него.

— Что?

— Восьмерка. Шансы невелики, — повторил Сидни с убежденностью Арни Ротштейна, шулера мирового класса, который в 1919 году якобы подстроил результат финального матча Мировой серии по бейсболу.

Я был потрясен. Если бы подобное замечание сделал кто-либо из моей банды, в этом не было бы ничего удивительного (за исключением Порошка, игравшего в кости из рук вон плохо); однако услышать его от чахлого паренька в ермолке, читающего «Одиссею»? Это невозможно было представить.

— Ты прав, — наконец признал я, снова прищуриваясь. — Но как ты догадался?

Поднявшись, Сидни подхватил стопку книг за конец веревки и пожал плечами так, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся.

— Хойл. Автор книги, в которой написано про все игры. Карты, кости, шахматы… Я ее прочитал.

Я недоверчиво покачал головой.

— И ты помнишь шансы на выигрыш всех вариантов игры в кости?

— Угу. На самом деле это всего лишь чистой воды математика. А математика дается мне легко.

Я посмотрел на стопку книг, затем снова перевел взгляд на Сидни. Если математика дается ему легко, с чем он может испытывать затруднения? У моего отца было много любимых пословиц, но самой любимой среди всех была; «Знания — сила». Внезапно я переменил свое мнение о Сидни: этот мальчишка знает, что к чему. Я уже собирался спросить, о чем остальные книги, которые он относит в библиотеку, но тут Бенни с громким криком исторг из стакана кости.

— Ну же, пять и три, шесть и два, придите к папочке!

Кубики из слоновой кости, покатавшись, остановились — пять и три… восемь, ровно столько, сколько нужно.

— Аллилуйя! — торжествующе воскликнул Бенни.

Стремительным движением он сгреб в ладонь пятерку Порошка, а Мальчонка забрал однодолларовые бумажки. Подняв взгляд, Бенни заметил на крыльце меня.

— Эй, мамочка, а ты не хочешь пожертвовать на благое дело, прежде чем мы тронемся в путь?

Прежде чем я успел ответить, Порошок заметил Сидни, и его брови удивленно взметнулись вверх.

— А это кто такой?

— Это… Сидни, — пробормотал я. — Сидни Батчер. Он совсем недавно переехал в соседнюю квартиру.

Все трое небрежно помахали Сидни, затем Мальчонка сказал:

— Я умираю от голода. Пойдем найдем что-нибудь пожевать.

— Отличная мысль, — согласился я. Повернувшись к Сидни, я, поддавшись внезапному порыву, предложил: — А ты не хочешь присоединиться к нам? Это как раз по пути в библиотеку.

— Правда? Я хочу сказать… конечно!

Спустившись по лестнице, Сидни поспешил вслед за мной по улице. Я поднял над головой скрещенные руки и зычно крикнул:

— Перерыв!

Подающий опустил занесенную руку с мячом, отбивающий поставил ручку от метлы на асфальт, а остальные игроки почтительно помахали членам банды, пересекавшим их площадку. Это были наши владения. Здесь мы были королями, а для младших ребят — даже богами. Когда я стал взрослым, мне частенько приходилось слышать, как «Адскую кухню» называют гетто. На самом деле, это было не так — по крайней мере, для моих ребят и для меня самого. Разумеется, это были не шикарные кварталы Саттон-плейс, но это была наша земля, наш дом. Шагнув на тротуар, я приветливо помахал малышам, и мы продолжили путь.

Этот субботний утренний ритуал существовал столько, сколько я себя помнил: поздний завтрак в нашей любимой точке на углу Восьмой авеню и Сорок первой улицы. Мы направились на восток по Тридцать шестой улице, повернули на север на Восьмую авеню и прошли мимо скопища открытых прилавков, выстроившихся по обеим сторонам улицы. Эти прилавки, выставленные перед витринами магазинчиков, были завалены всем — от свежих фруктов до живых цыплят. Опущенные брезентовые навесы защищали прилавки от солнечных лучей, и воздух был насыщен бодрящим ароматом спрыснутых водой овощей и фруктов. Тротуары кишели женщинами, которые перебирали, осматривали и ощупывали товар, выискивая сочные ингредиенты для роскошного воскресного стола, а затем запихивая их в уже битком набитые хозяйственные сумки. Назойливый гомон десятков торговцев, расхваливающих свой товар, смешивался с голосами спорящих покупателей и подчеркивался беспрестанным грохотом железных банок, висящих под круглыми весами.

Проходя мимо прилавка с особенно соблазнительными рубиново-красными яблоками, Порошок молниеносно выбросил руку в сторону и заполучил пробу. Даже если бы торговец смотрел в его сторону, он, скорее всего, ничего бы не заметил. Пусть у Бенни были самые быстрые ноги в «Адской кухне»; но самые быстрые руки и проворные пальцы принадлежали Порошку. Мальчонка любил повторять, что Порошок сможет снять с человека трусы, оставив на нем брюки. С аппетитным хрустом впившись зубами в украденную добычу, Порошок одобрительно кивнул. Мы тем временем принялись обсуждать различные повороты сюжета «Асфальтовых джунглей», кинофильма, который смотрели вчера вечером. Это был боевик про ограбление; банда из четырех человек — «головы», «носильщика», «водителя» и «силача» — задумала сорвать куш в миллион долларов. Фильм нам очень понравился, потому что он был про то, чем занимались мы сами. Мы замышляли ограбления и осуществляли задуманное. Конечно, до миллиона нам было далеко — но суть была та же. В фильме Джона Хьюстона замысел Стерлинга Хайдена не удался. На мой взгляд, Стерлинг и его люди совершили множество глупейших ошибок, почему и провалили дело. Я сказал, что у меня все прошло бы как по маслу. Мальчонка выразил сомнение, но Бенни, считавший меня гением, согласился, что я обязательно бы придумал что-нибудь получше. Порошок не сказал ничего определенного. По его словам, лучшим в фильме была музыка — а также блондинка, игравшая эпизодическую роль. Актрису звали Мерилин Монро. В течение всего обмена мнениями Сидни лихорадочно пытался следить за разговором, но было ясно, что он с таким же успехом мог бы слушать инопланетян.