Андрей Житков - Риелтор
Вадим подошел к стойке, заказал себе пару горячих бутербродов и чашку куриного бульона с яйцом. Подсел за столик.
— Ну, рассказывай, — тихо сказал седой.
— Короче, один гаденыш меня крупно подставил. Надо сделать так, чтобы его никто не нашел.
— Грязное дело, — сказал седой, отпивая кофе. — Вряд ли кто подпишется.
— Деньги плачу хорошие. Семь штук, — сказал Вадим Георгиевич, глядя в стол.
Появилась официантка, поставила перед Вадимом Георгиевич чашку с бульоном и блюдце с бутербродами.
— Спасибо, — кивнул ей Кравцов. Подождал, пока девушка отойдет. — Такса старая, докризисная. Я бы мог и отморозков нанять, за полсуммы, да геморроя много. Мне нужны люди солидные, свои, чтобы без проблем. За эти бабки еще два необходимых условия.
— Помолчи минуту, мужик, — беззлобно остановил его второй, тот, что с нервным лицом. Показал что-то седому на пальцах. Седой кивнул.
Вадим Георгиевич жеста не понял, и оттого ему стало по-настоящему страшно. Идя на встречу с «чижиками», он нервничал, но теперь, видя, как они объясняются непонятными жестами глухонемых, почувствовал такую противную дрожь, будто его самого сейчас, как теленка на веревочке, поведут на бойню. Ни бутерброды, ни бульон в рот теперь не лезли.
— Ладно, толкуй дальше, — кивнул седой Вадиму.
— Условия такие: вы должны увезти клиента куда-нибудь за пределы области. — Вадим Георгиевич сам слышал, как изменился и задрожал его голос. Они сейчас заметят, что он испугался! — Мочить его сразу не требуется, больше того, не надо его бить, запихивать в багажник. Он наркоман. Поманите его дозой — и он сам поедет хоть на край света. Потом… — Вадим Георгиевич замолчал, стараясь взять себя в руки. Деланно спокойно отхлебнул из чашки. Бульон встал в горле колом. Он с усилием заставил себя проглотить жидкость. — Сделайте все без мучений и издевательств и закопайте его где-нибудь в лесу…
— Это мы можем, — усмехнулся нервный. — В Курской губернии. Идет?
Кравцов растерянно кивнул. Его поразила обыденность, с которой обсуждалось все это странное дело.
— Аванс — половина, — сказал седой.
— Да-да, конечно, — торопливо кивнул Вадим Георгиевич и полез во внутренний карман пиджака.
— Тихо ты, дура! — цыкнул на него нервный, увидев в руках у Вадима Георгиевича доллары. — Растрясся здесь с дерьмом! Ему под столом отдай, — кивнул он на седого.
Кравцов сунул деньги под стол, почувствовал, как коснулись его руки узловатые пальцы седого. Торопливо отдернул руку, вытер ее салфеткой.
— Три дня без сегодняшнего, — сказал седой, быстро пересчитав под столом купюры и сунув их в карман. — Встречаемся здесь же, в три часа дня.
— Хорошо-хорошо, — закивал Вадим Георгиевич, поднимаясь. — Ну все, пока!
— Э, мужик, адресок-то забыл дать! — засмеялся нервный.
Вадим Георгиевич, оглядываясь, дошел до стоянки. Сейчас ему казалось, что по крайней мере половина народа с Курского вокзала стала свидетелями его страшной сделки и милиционеры с дубинками подозрительно косятся на него, норовя схватить за рукав. Видели, видели — заказал гаденыша!
Он сел в машину, завел мотор. Его потряхивало. Сейчас бы долбануть граммов двести коньяку! Три дня, три дня… Поскорей бы уж! «Господи, о чем я думаю?» Он глянул в зеркало и увидел свое бледное лицо. Рванул машину с места.
Через пару кварталов Вадим Георгиевич остановился возле одного из дорогих ресторанов, зашел внутрь, заказал триста граммов коньяку и тушеное мясо с грибами в горшочке…
* * *А началось все больше года назад. Без звонка в оффис пришел Паша — молодой парень двадцати с небольшим лет, попросился к Вадиму в кабинет — поговорить по душам. Показывал исколотые руки, жаловался на соседа, который хочет отобрать у него квартиру в центре и дает деньги на наркотики. Как только Вадим услышал, где находится квартира, он, как настоящая борзая, сделал стойку, стал крайне любезен, хотя по всему было видно, что Паша и сам хорош — малый подонковатый и ничего святого у него в жизни нет.
Квартира принадлежала его деду, генералу армии.
Дед умер еще десять лет назад, а Паша жил тогда вместе с бабкой — родители заколачивали деньги где-то в Иране. Потом они погибли там во время землетрясения, а два года назад умерла от сердечного приступа бабка, и Паша остался круглым сиротой. Так как ничего в этой жизни делать он не умел и не хотел, стал Паша потихоньку распродавать дедово имущество, благо скоплено им было немало. Вместе с дворовыми пацанами Паша крепко подсел на героин. Особенно хорошо ему жилось, пока были дедовские ордена и бабушкины драгоценности. Потом ордена и драгоценности кончились, и дела пошли хуже. Он взялся за мебель, посуду… В общем, тогда Паша попросил выставить его квартиру на продажу, а взамен подыскать ему что-нибудь подешевле, попроще, чтобы потом всю оставшуюся жизнь можно было жить весело и беззаботно. При этом он заломил фантастическую Цену в полмиллиона… Вадиму стоило немало трудов и нервов, чтобы привести клиента в чувство. «Поплющить» Пашу удалось только через полгода, когда малый окончательно убедился, что никто за эти деньги на его квартиру даже не посмотрит. Однако как только цена стала реальной для послекризисного времени, покупатели посыпались как горох. Один, из «новых», явно «авторитетный» человек, оказался особенно упертым. Он сразу сказал, что квартиру берет, и дал Вадиму аванс. Аванс авансом — деньги хорошие и душу греют, но с квартирой этой была такая морока! Она оказалась неприватизированной, а значит, нужно было время, чтобы оформить все бумаги, и без Паши тут ничего было не сделать, хоть убейся! А как с ним работать, если он с утра, едва глаза продрал, уже тянется за дозой? Потом выяснилось, что у него и ордер куда-то затерялся. Может, он его вместе с дедушкиными орденами барыгам сдал? Оставался только один вариант — оформить покупку через прописку. Именно так иногда в «Гаранте» приходилось оформлять неприватизированные комнаты в коммуналках. Покупатель прописывается, продавца — на «буферную» площадь, а уж потом — куда ему захочется, хоть на все четыре стороны!
Пока Вадим восстановил ордер, пока договорился с паспортисткой — за свои любезные, конечно, из аванса (клиент за все сполна отдал), — немало воды утекло. Упертый покупатель начал нервничать, грозиться. Вадим, конечно, как мог, успокаивал его — мол, еще пара деньков, и он сможет запустить в квартиру ремонтников, но тот уже ничего не хотел слушать и в конце концов, окончательно потеряв от ожидания голову, пригрозил: если через две недели сделки не будет, он грохнет обоих — и продавца, и его посредника.
Вадим, взяв у покупателя паспорт, отправился с ним к паспортистке, а по дороге зашел к Паше, чтобы забрать и его документы…
Паша долго не открывал. Вадим уже отчаялся барабанить в дверь, когда наконец послышались шаркающие шаги и щелкнул замок.
— Кто это? — спросил Паша, увидев Вадима Георгиевича. Он едва держался на ногах.
— Это же я! Паша, приди в себя!
— Ах, ну да! — наконец-то узнал его хозяин квартиры и поплелся к своему дивану. — Чего надо-то?
— Паспорт давай, приписное свидетельство, или что там у тебя? Военный билет?
— У-у-у! — Паша мотнул головой, давая понять, что ничего Вадиму Георгиевичу не даст, и повалился на диван.
— Я без тебя все сделаю. Со всеми договорился, всех подмазал, — сказал Вадим, стоя посреди пропахнувшей мочой и «травкой» комнаты.
— Не-а, не поеду я никуда, — неожиданно произнес Паша. — Мне тут хорошо. Давай обратно играй.
— Погоди, что значит — обратно? Уже все есть: и договор, и аванс выплачен. Что ты несешь, гаденыш? — Кравцов вскипел. — У тебя будут бешеные деньги и приличная хрущоба на «Щелковской»! Что тебе еще надо?
— Не пойдет! У меня здесь друзья, все чики-чики! — Паша с головой накрылся шинелью и затих.
— Ты что же, сука, под киллера меня подставить хочешь? — окончательно рассвирепел Вадим Георгиевич. Он подскочил к кровати, сдернул с Паши шинель, повернул парня к себе лицом, как следует тряхнул. — Назад не выйдет, парень! Где паспорт?
В ответ Паша только что-то промычал, и голова его безжизненно упала на грудь.
Вадим Георгиевич не удержался: дал ему пощечину, другую. Не помогло. Паша был в полной «отключке».
Кравцов обыскал парня, пошарил по карманам шинели, заглянул под подушку, рукой залез в щель между высокой спинкой и диванными валиками — ничего.
Он оглянулся, подошел к часам. Открыл створку. Из часов с шуршанием и треском посыпались тараканы. Вадим Георгиевич брезгливо поморщился. Переборов брезгливость, полез в механизм часов. Задел какую-то пружину. Часы тихонько тренькнули и пошли, с легкой хрипотцой выстукивая секунды.
Вадим Георгиевич заглядывал за отошедшие от стены обои, поднимал рассохшиеся паркетины. Обшарил комнаты, туалет, кухню. Паспорта не было.
