Андрей Анисимов - Призрак с Вороньего холма. Исповедь шлюхи
– Соскучился?
– Да ладно, хватит о них, об уголовниках… – Тихону не хотелось думать о грустном. Образ идущей на танк Маки не вязался с воровским миром: – Я не герой. Вот девушка… Как ее зовут?
– Мака ее зовут.
– Занятное имя… Она настоящая героиня. Надо подумать, как отметить ее поступок.
– Подумай… Но, и ты, Тихон, держался молодцом.
– Это потому, что ты был рядом. – Постников затушил сигарету, они вернулись в купе. Оба тут же улеглись на свои полки.
– Пожалуй, приеду и брошу курить. Ты же бросил… – Сообщил Постников, натягивая простыню на голову.
– Хочешь, примажем, как я со своим приемным сыном Ленькой. Закуришь, обрею наголо. – Предложил Олег.
Тихон не ответил, он спал… Задремал и Голенев. Оба не сомкнули глаз несколько суток. Слишком напряженные выдались в Москве дни в конце августа одна тысяча девятьсот девяносто первого года.
Мака вернулась в Глухов не на два часа раньше, как предположил Голенев, а почти на пять. Она спешила не случайно. Новая хозяйка кооператива не доверяла бандитам, которых держал на службе Кащеев. Они могли воспользоваться смутным временем путча и разграбить ее владения. Единственно, что ее успокаивало, так это их уверенность, что Кащеев еще жив. Геннадия шестерки панически боялись, поскольку не понаслышке знали о его жестокости.
Но волновалась она напрасно. Все ее службы рьяно праздновали победу демократии. В кафе Какманду шла большая пьянка. Маку встретили громким восторженным матом. Она решила гулянку поддержать и выставила братве ящик водки. Ей принесли бокал коньяка.
– Век свободы не видать! Жалко, Кащея нет. – Прослезился Пятак после третьего стакана.
Мака взяла его за руку:
– Проводи меня домой.
Пятак тут же протрезвел, и слезы у него высохли. Они вошли в холл, где Мака сразу разделась:
– Неси меня в койку.
Он подхватил ее легкое худое тело и поволок в спальню. Положив на постель, расстегнул ремень. Маке это не понравилось:
– Пошел вон, идиот.
– Царица, допусти… – Жалобно канючил Пятак.
– Я сказала, пошел вон.
Он не уходил:
– Дай я с тобой хоть прилягу и посплю на твоей грудке.
– А если Генка вернется…
Он тут же исчез, застегивая на ходу брюки. Мака завела будильник, легла на спину и уснула. Спала тихо, не меняя позы. После звонка будильника открыла глаза, достала из тумбочки пачку Мальборо, закурила, затем взглянула на часы. Стрелки показывали без двадцати три. Она поднялась, набросила на плечи халат и направилась в ванную.
Голенев не мог объяснить, почему пришел в церковь. Возможно, Мака сумела своими словами что-то задеть в его душе. На вокзале, где их встречала казенная «Волга» мэра, Олег ехать к Тихону отказался. Он взял такси и приказал везти его в «Какманду». Из кафе доносились пьяные голоса бандитов, и охрана у ворот отсутствовала. Подойдя к церкви, Олег некоторое время стоял перед дверью, раздумывая, не повернуть ли назад. В прошлый раз Мака находилась здесь голая. Не выкинет ли она что-нибудь подобное и сейчас? Но опасался он напрасно.
Мака, вовсе не обнаженная, а одетая во все черное, молилась на коленях перед иконой Божьей матери. Косынка скрывала ее волосы и лоб. В церкви горели свечи. Худая фигура девушки, в их мерцающем мареве, смотрелась по-монашески строго.
– Спасибо, что пришел, – Мака, не встала с колен и не повернула к нему голову.
– Ты попросила, я пришел.
– Для начала примешь мою исповедь. Священника Кащеев убил, больше мне исповедоваться некому.
– На мне самом слишком много крови, чтобы отпускать чужие грехи.
– Я хочу, чтобы ты знал обо мне все. Пусть между нами не будет вранья и недомолвок. – Она поднялась с колен, пошла к двери и заперла ее. Голенев усмехнулся:
– Путь к отступлению закрыт?
– К тебе это отношения не имеет. Не хочу, чтобы кто-то из них – она кивнула на дверь – сюда приперся. – Потянулась к иконе, поцеловала лик Спасителя, затем подошла к Олегу, встала напротив и посмотрела ему в глаза своим немигающим змеиным взглядом:
– Клянусь Господом, все, что я тебе сейчас скажу, правда.
Олег ощутил неловкость. Ему случалось оставаться рядом с однополчанами в их последнюю минуту. Уходя из жизни, товарищи иногда хотели сказать о чем-то заветном. Капитану Голеневу и тогда бывало неловко, но он понимал, что обязан выслушать умирающего. Здесь никто не умирал, и он для Маки, являлся, по сути, чужим человеком. Их связывала только кровь Кащеева.
– Я дрянь. – Начала она свою исповедь: – Но у меня с детства все пошло наперекосяк. Когда мне было пятнадцать лет, умер папа. Я не очень любила отца. Не потому, что он был груб, жаден или не уделял мне внимания. Я его редко видела. Мой папа инженер-строитель, вечно в командировках. Мама изменяла отцу. У нее водились любовники. Чтобы освободить квартиру, они мне давали деньги на кино и мороженное. Мне нравилось ходить в кино вечерами со взрослыми. Мужики приставали, а я динамила. Мне не хотелось тогда трахаться с кем попало. Я ждала принца.
– Долго ждала?
– Слушай и не перебивай. Может, я первый раз колюсь до матки. Не порть мне песню.
Олег извинился, и Мака продолжала:
– Папа умер, и мама тут же вышла замуж. Его звали Степан. Красивый мужик, но сильно пил. Не алкаш, но напивался часто и никогда не валился с ног, а только балагурил, пел похабные куплеты и рассказывал такие же похабные анекдоты. Он их знал немеренно. Как-то мама ушла в магазин, и Степан меня изнасиловал.
Мака сознательно изменила историю своего романа с отчимом. Он действительно стал ее любовником, но юная леди сама долго этого добивалась. И дальше она не всегда точно придерживалась фактов. Не то чтобы врала, а лишь меняла акценты.
– Я сначала хотела все рассказать маме, – продолжала она свою «исповедь». – Потом передумала. Мне понравилось. С тех пор он трахал меня при каждом удобном случае. – Тут девушка говорила правду. Ей очень нравилось заниматься сексом в экстремальных условиях. Мака сделала паузу, словно вспоминая острый момент:
– Однажды мама нас застукала. Я ушла из дома. У меня была подруга Катя лет на семь меня старше. С Катей я познакомилась в кино, на одном из вечерних сеансов. Она работала проституткой, но не совсем обычной. Не давала клиентам. Знакомилась, брала деньги и смывалась. Я стала проделывать это вместе с ней. Мы на пару создали кооператив «Колоебок». Помнишь сказочку – я от бабушки ушел, я от дедушки ушел… Правда, бабушки проституток редко пользуют, а дедушки, случалось… Так мы жили два года. Жили опасно, но мне пришлось по вкусу. Появился азарт. Иногда мы за ночь умудрялись надуть по несколько мужиков. Я накупила себе красивых шмоток, ела только самое вкусное. Питались мы у Кати дома. Она жила с бабкой, родители куда-то смотались. Кажется, в Перу, или еще куда. В ресторан мы ходили работать. Сначала выясняли, нет ли среди гостей наших бывших клиентов. Если их не было, усаживались за столик, официант подсаживал мужиков. С официантом мы всегда расплачивались. Договорившись с клиентами, мы требовали деньги вперед. Потом еще немного пили, дожидаясь, пока козлы дозреют. Улучив момент, Катя шла в «туалет». Ее долго не было, я отправлялась проверять, куда делась Катя. Вышмыгивала через служебный вход. Подружка ждала меня в такси. Но однажды, когда я пошла «проверять», куда делась Катя, за дверью служебного хода ждал клиент. Он схватил меня за руку и поволок к такси. В машине уже сидела Катя и второй клиент. Катю они в тот вечер изнасиловали и убили. – Только страшный финал в этом эпизоде соответствовал правде. Мака умолчала, что сама сдала свою подругу уголовникам, когда те ее прижали. Поэтому и осталась жива. Но фантазировала она столь вдохновенно, что заподозрить ее во лжи Олегу в голову не пришло. Он был человеком эмоциональным, и рассказ девушки тронул его сердце. Она развивала успех:
– Меня бы тоже убили, но выкупил один бандит. Так я познакомилась с Чириком. Потом Кащеев меня у него отнял. Кащеева я ненавидела. Да я их всех ненавидела. Назло Кащею, трахалась с его шестерками. – Мака сдернула с головы платок и приблизила свое лицо к лицу Голенева: – Понял, какая я тварь?!
– Да, история невеселая. – Согласился Олег.
– Ну не скажи… Веселого в моей жизни было предостаточно, а хорошего мало. Помоги стать человеком. Я не половая щель с глазами. У меня есть сердце и живая душа.
– Ты смелая девчонка. Захочешь начать другую жизнь – справишься.
– Помоги… – Мака обвила его руками.
– Как?
– Бери меня.
– Прямо здесь, на Алтаре? Это же грех.
– Хочу именно здесь, перед Его ликом. Будет грех, если ты меня потом бросишь.
– Не могу в церкви. Это тоже, что на знамени…
– Веришь в Бога?
– Нет, но уважаю веру других.
– Я тебе нравлюсь? По глазам вижу, что да.
– Неважно. Тут я этим заниматься не буду.
– Я и не настаиваю. Живу рядом. – Мака задула свечи, взяла Олега за руку и вывела из церкви.
