Матвей Ройзман - Дело №306
- Я сложила сюда клочки, которые нашла в кармане пострадавшей женщины, - сказала Надя.
- Узнали по записке имя или фамилию этой женщины?
- Нет, Михаил Дмитриевич. Я что-то мало поняла в ней. Может быть, вы разберетесь?
Офицер разложил на столе клочки, составил их и прочитал записку несколько раз, пожал плечами.
- Загадка не для детей младшего возраста…
- По вашему лицу видно, что она не по зубам и детям старшего возраста! - съязвила Корнева и вышла из комнаты.
Несколько озадаченный Мозарин посмотрел ей вслед. У этой девушки такое хорошее открытое лицо, - что правда, то правда! - чистые, синие глаза, милая, скромная улыбка, легкая походка. Почему она невзлюбила его? Зачем эти вечные колкости? Что он, дорогу ей перешел?
Лейтенант снова перечитал записку, на которой были наклеены аккуратно вырезанные из газет буквы и цифры:
Приказ № 672
День икс явитесь 22 ч. 30 м. район расположения 3КБ. По сигналу вместе с 311, 222, 483 нападение на дежурного 3КБ, обезоружьте, свяжите его, возьмите карту лист С-б, доставьте в УЮН. Сигнал - два свистка, длинный и короткий.
У4БЛПИ.
На обратной стороне записки, в правом углу, была жирно-фиолетовыми чернилами зачеркнута строка.
Офицер подумал, что, вероятно, кроме номеров 311, 222, 483, другие тоже получили такой же приказ. Они нападут на дежурного пока неизвестного 3КБ и овладеют военной картой. Надо немедленно принять меры! Бить тревогу!
Мозарин положил записку в дело № 306 о происшествии на улице Горького, взял папку и бегом поспешил в кабинет к начальнику ОРУДа. Тот также встревожился, тут же позвонил начальнику Управления милиции и доложил о странной записке.
- Комиссар приказывает снять фотокопии этой записки и немедленно отправить ему, - сказал начальник, кладя телефонную трубку. - А вам приказано явиться к майору Градову и энергично продолжать следствие под его руководством.
Начальник дружелюбным взглядом окинул Мозарина и продолжал:
- Вам повезло, лейтенант! Я рад, что вы поработаете с Виктором Владимировичем, по его указаниям. Майор Градов - опытный, проницательный оперативный работник. Наши лучшие молодые работники - его воспитанники. Он ведь по совместительству преподает в нашей офицерской школе. В прошлом году стал кандидатом юридических наук. Вот как! Силен и в практике и в теории.
Еще на четвертом курсе юридического факультета Виктор Градов твердо решил стать оперативным работником милиции. Это решение пришло к нему после летней практики в районной прокуратуре. Знакомясь там с различными материалами, он особенно заинтересовался делами, поступающими из Уголовного розыска. Вначале его завлекла загадочность, сложность, запутанность некоторых преступлений. Потом, побывав в Уголовном розыске, он узнал о тонкостях оперативной работы, о связанных с ней опасностях. Ему рассказали о разлагающем влиянии уголовной среды на некоторую часть нашей молодежи. Он увидел, какой ущерб приносит преступность нашему обществу и как превращаются в опасных зверей люди, ставшие на путь уголовщины. Студент Градов понял: его место здесь, на переднем крае борьбы с преступным миром.
Окончив Московский университет, Виктор пришел в отдел, руководимый полковником И. А. Аникановым. Старый чекист стал учителем и другом молодого Градова и, как говорится, поставил его на ноги. Когда Аниканов перешел в министерство, он оставил в кабинете Градова портрет Феликса Эдмундовича Дзержинского, под которым можно было прочесть слова этого великого солдата пролетарской революции: «Чекистом может быть лишь человек с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками. Тот, кто стал черствым, не годится больше для работы в ЧК».
Теперь Градов работал старшим оперативным уполномоченным Уголовного розыска. Он блестяще раскрыл ряд запутанных преступлений, ликвидировал несколько преступных гнезд. Имя Градова становилось все более известным. Он выступал с докладами в научном обществе криминалистов, изредка москвичи читали в газетах сообщения и даже очерки о его расследованиях, но подлинная фамилия Градова, по его просьбе, при этом не упоминалась или заменялась выдуманной. Однако о некоторых сложных и крупных следствиях он предпочитал не рассказывать газетчикам: нельзя описать в двухстах-трехстах строчках тонкую, кропотливую и опасную работу, которую под его руководством вели десятки людей.
Не медля ни минуты, Мозарин отправился с делом № 306 в портфеле к Градову, радуясь, что будет работать по его указаниям.
Он осторожно постучал в дверь кабинета.
- Войдите! - послышалось в ответ.
Лейтенант молодецки расправил плечи, раскрыл дверь и браво шагнул в кабинет к письменному столу, собираясь доложиться «по всей форме». Но за столом никого не было. Он растерянно оглянулся.
В углу комнаты на диване сидел майор в синем штатском костюме и просматривал на маленьком столике газеты, держа в руках цветной карандаш.
Это был коренастый, широкий в плечах человек, со смуглым крупным лицом. Градову было лет сорок, но сильная проседь в темных волосах и резкие морщины на лбу старили его. Черные пристальные глаза и густые, жесткие брови придавали ему суровый вид, от которого становилось не по себе даже самым развязным преступникам. Но стоило майору улыбнуться, как это первое впечатление улетучивалось. Все те, кто часто общался с Градовым, отлично знали отзывчивость и даже мягкость майора, никак не соответствующие его грозной внешности. Впрочем, в напряженные часы работы он действительно бывал грозен и беспощадно требователен к себе и другим.
- Садитесь, лейтенант, - сказал Градов. - Нашли серебристую машину? Я уже ознакомился в общих чертах с делом.
- Нет, машину не обнаружили, товарищ майор.
- Установили, кто пострадавшая?
- Утром звонил в клинику. До сих пор она не пришла в сознание.
- И это все, что вы можете доложить?
- Нет, не все! - Мозарин протянул Градову конверт с таинственной запиской.
Майор взял конверт, развернул записку и, подойдя к окну, стал внимательно, через лупу, исследовать ее.
- Н-да… Любопытный, странный документик… Что-то не очень квалифицированный… - сказал он, усмехнувшись. - Однако займемся уточнением происшествия. В котором часу автомобиль налетел на неизвестную?
- В двадцать два ноль пять! Но, товарищ майор, готовится диверсия! «День икс» - может быть, сегодня, завтра… - волнуясь, говорил Мозарин. - Надо спасать дежурного!
- Ну, об этом особый разговор… Значит, все случилось до того, как хлынул ливень?
- Да! Но ливень смыл, разумеется, все следы. А главное, на мостовой не найдено ни одного осколка.
- Это легко поддается объяснению. Женщина поздно заметила, что на нее мчится машина, испугалась, стала метаться, споткнулась и упала. Автомобиль, видимо, наехал на нее, когда она уже лежала на мостовой. Понятно, что фары, переднее крыло и радиатор не коснулись ее.
- Так, - подтвердил Мозарин. - Но машина, очевидно, была неисправная. Сигнал не действовал, фары не включены, тормоза, наверное, тоже были не в порядке…
- Слишком много неполадок для одной машины, - задумчиво произнес Градов. - Какой шофер, зная, что его машина неисправна, будет лететь сломя голову, да еще в непогоду, в потемках? Нет! Тут что-то другое.
- Во всяком случае, товарищ майор, виноват шофер! Думаю, что можно выяснить, какие шоферы-женщины проезжали в этот час по улице Горького. Я поговорю с ними повнушительней!
Градов покачал головой.
- Вижу, что вы не наметили план расследования! - воскликнул он, поднялся с дивана и, опустившись в кресло напротив Мозарина, посмотрел на стенные часы.
- Шаблон в нашем деле может завести вас на ложную дорогу. - Градов взял со стола прозрачный мундштук, вставил в него сигарету, закурил и пододвинул портсигар лейтенанту. - Следствие - дело щепетильное, творческое, не терпит трафаретных, решений. Зачем собирать улики, разрабатывать версии, вести допросы? По-вашему получается, что поговоришь «внушительно» с подозреваемым - и дело в шляпе! А ведь признание далеко не всегда является истиной. Вот на Западе додумались сажать подследственного посреди комнаты с зеркальными стенами. Допрос ведется через небольшое отверстие. Когда ставится вопрос о виновности, комната освещается зловещим зеленоватым светом. Куда ни взглянет обвиняемый, он видит в зеркалах свое лицо, похожее на лицо мертвеца. Западные криминалисты считают, что самые закоренелые преступники в зеркальной комнате признаются во всем.
- Да, в таком положении что угодно скажешь! - воскликнул Мозарин. - Это вроде инквизиции!
- Но это еще не все. Иногда на Западе применяют так называемый психогальванометр, - продолжал майор. - Подозреваемому вкладывают в руку небольшую пластинку и через его тело пропускают электрический ток, напряжение которого отмечается гальванометром. Если полицейский задает вопросы невинного свойства, испытуемый, конечно, остается спокойным и прибор ничего не показывает. Когда же полицейский задает вопросы, которые волнуют испытуемого, его железы, как известно, выделяют пот. А влажная ладонь уменьшает сопротивление проходящему току, и это сейчас же отражает шкала гальванометра. Что и требуется! Стало быть, любой невинный человек, который волнуется из-за того, что полиция его в чем-то подозревает, может быть признан виновным.
