Соленый волк - Владимир Григорьевич Колычев
— Разврат справа от нас живет! И безобразие!
— Продолжение кафе «Регата»?
— Продолжение… Будь они прокляты! — Женщина приложила пальцы к глазам, но слезы сдержать не смогла.
— Что такое, Лидия Евгеньевна?
— Плохо мне, вы что, не видите? — с истерическими нотками в голосе сказала она.
— Вы уж, пожалуйста, нас извините, но мы должны найти убийцу вашей дочери… Скажите, а Даша так и сидела на диване, когда вы ее обнаружили? — спросил Максим.
— Так и сидела.
— И вы поняли, что она неживая?
— А вы в глаза ей посмотрите! — всхлипнула, собираясь разрыдаться, женщина.
— Ваша дочь куда-то собиралась, — опередив Максима, сказал Стасов.
— Да, они собирались к друзьям. У Лены Годоваловой день рождения, тридцать три года… И Даше тридцать два всего!
Все-таки разрыдалась Лидия Евгеньевна, но Стасов случайно нашел способ унять приступ.
— А ожерелье у Даши было? Ожерелье, колье, бусы?… Я смотрю, у нее везде рубины. Серьги, перстень, браслет.
В квартиру тихонько вошел Малахов, он подал знак, чтобы на него не обращали внимания.
— Ну, конечно, было колье! — всплеснула руками Лоткова. — Очень дорогое колье!
— Но колье на Даше нет.
— Я вижу, что нет!
— Вы знали, что ваша дочь собирается в гости? — спросил Максим.
— Да, знала. Заехала посмотреть, все ли они в квартире выключили, а тут такое!..
— Они — это ваша дочь с мужем?
— Да, с Тимуром.
— А вы приехали посмотреть, все ли они выключили… Они с ночевкой уезжали?
— С ночевкой, как обычно.
— Как обычно?
— Да они как приехали, так здесь почти не ночевали. То у Никиты, то у Саши, сегодня вот к Лене собирались.
— И Тимур собирался?
— Ну конечно!
— И где он сейчас?
— Не знаю.
— А он был здесь?
— Да, Даша звонила, сказала, что они с Тимуром к Лене собираются, такси вызвали.
— Такси, такси… А это ваш телефон или вашей дочери? — Максим смотрел на айфон, который лежал на журнальном столике у кресла.
— Мой телефон.
— А телефон дочери не видели?
— Нет, но, может быть, он в сумочке… Там, в прихожей, нет?
Лоткова поднялась, собираясь выйти в прихожую. А там, на трюмо, действительно стояла сумочка. Похоже, та самая, которую Максим видел у Даши во дворе дома на улице Кожедуба.
— Ребята сами посмотрят, если вы не против. — Малахов мягко взял женщину за плечи и направил на кухню и выразительно посмотрел на Максима. Работать можно и нужно, но очень осторожно.
Сумочку открывал Стас, пользуясь при этом чистым носовым платком. На сумочке могли остаться отпечатки пальцев, потожировые выделения одним движением чистого материала не сотрешь, но Стасов действовал осторожно, как щипач, вытягивающий из сумки кошелек.
Он вынул из сумки смартфон, сам открыл приложение, через которое можно было вызвать такси.
— Вызов был в шестнадцать двадцать восемь. Поселок Речка, четырнадцать километров, четыреста восемьдесят рублей. Автомобиль «Хендай Солярис», номер… И два входящих звонка.
Оказалось, таксист два раза пытался связаться с Дашей в течение двадцати минут. Не дождавшись клиента, машина уехала.
— А почему такси? — спросил Максим, окинув взглядом квартиру. — У них что, машины не было?
Перед домом Долотова, помнится, стояли «Мерседес» и «Порше», во дворе Максим видел еще пару недешевых машин.
Павлов прошел на кухню. Несчастная мать сидела за столом, а Малахов капал из пузырька в чашку корвалол.
— Лидия Евгеньевна, один вопрос, Даша с мужем на машине приехали?
— Нет, на самолете. А машину я им свою отдала.
— Нет в сумочке ни ключей, ни техпаспорта.
— Машину Тимур водил…
— Так, может, он сам к Лене отправился, а Даша должна была подъехать?
— Не знаю.
— Лена в Речке живет?
— Что, простите? — удивилась Лоткова.
— Поселок Речка, — сказал Малахов.
— Не знаю… Знаю только, что у Лены дом бревенчатый. Из лиственницы. Отец у нее из Сибири… А-а! — Лоткова обреченно махнула рукой и обессиленно закрыла глаза.
Но Максим не оставлял женщину в покое. Он попросил номер телефона Тимура Козоева, а затем узнал место нахождения мобильника. Действительно, поселок Речка, километрах в десяти от города. Малахов согласился, что Козоева необходимо допросить в первую очередь…
Бревенчатый, из лиственницы дом находился в самом конце улицы, которая здесь же и заканчивалась, упираясь в деревянный мостик над ручьем. Тупичок освещен, и во дворе ярко горели фонари, играла музыка. Середина осени, но погода отличная, сухо, тепло. Это же не Подмосковье, где сейчас промозгло-холодно.
Хозяин дома принимал гостей — калитка открыта. К дому примыкала неотапливаемая, но застекленная терраса. Там в барбекю с камином горел огонь, вкусно пахло жареным мясом, но шашлык уже был подан к столу. Гостей не очень много, вместе с детьми не больше дюжины. Двоих мужчин и одну женщину Максим узнал. Ту женщину, которая во дворе Долотова стояла рядом с ныне покойной Дашей. Тимура он узнал сразу. Черные волосы, смугловатая кожа, вроде как славянской внешности, но южная кровь угадывалась.
Тимур не обращал на оперативников никакого внимания. Он о чем-то мило шептался с пепельной блондинкой не очень красивой, но тем не менее, волнующей внешности. Мужчина он молодой, видный, женщина млела от удовольствия. На появление Максима и Егора отреагировал другой знакомый мужчина — с залысинами, переходящими в проплешины.
— Ой, а я вас знаю! — указывая на Стасова, сказал он. Улыбка медленно сходила с его лица. Тревожное предчувствие прогоняло хорошее настроение.
— А почему без Даши? — глядя на Тимура, спросил Максим.
— А при чем здесь Даша? — нахмурился Козоев.
— Ну, так показания нужны. На Долотова.
— А Даша здесь при чем? Мы всего неделю здесь!
— А кто это? — спросила симпатичная шатенка с вечерней прической и дорогими сережками в ушах.
И колье у нее, и браслет, и все с каменьями. Понятно, почему Даша так наряжалась. Точно, ярмарка тщеславия.
Максим помнил и другую блондинку с бриллиантами в сережках. Красивая женщина, по-настоящему волнующая, но ее здесь почему-то не было. Да и вспомнил он ее только из-за бриллиантов.
— А кто Долотова арестовал?
— Неужели правда он замешан в убийстве? — Шатенка сложила на груди ладони, обращая внимание и на маникюр, и на перстень с изумрудом.
— Вы бы, гражданочка, сняли свои украшения! — усмехнулся Стасов.
— А что такое? — из-за стола поднялся широкоплечий толстяк с красными щеками.
Застолье только-только началось, а он уже пьяный. И агрессивный.
— А то, что калитка открыта, заходи кто хочешь.
— Ну, попробуй возьми! — Толстяк стал закатывать рукава, посматривая на свою такую же пышнотелую половину.
Видимо, жена должна была его остановить,
