Фридрих Незнанский - Расчет пулей
Из полукаменного дома вышел тот же дачник, сел в ожидавшее его такси и доехал до Кривоколенного переулка.
А из мытищинского дома через полчаса скользнула серая «тойота» с пятью вооруженными людьми и устремилась по Каширскому шоссе в сторону Ступина.
Турецкий не успел раздеться, как зазвонил телефон. Показалось, что характерный трезвон межгорода, но оказалось, опять Грязнов.
— Слушай! — загудел он. — Я подумал, что ты прав. Нельзя терять времени. И велел Гончару брать этого типа. Он уже звонил в Ступино.
— Думаешь, те справятся?
— Начальник там вяловат. Но в управлении есть хорошие ребята.
— А ты с кем говорил?
— С начальником.
— Вот то-то и оно!
— Ну ладно! Доверься мне…
— Хорошо. Еще одну мысль хочу с тобой застолбить, — сказал Турецкий.
— Слушаю внимательно.
— По моим расчетам, следующей жертвой «банковских» может стать директор банка «Эрмитаж» Виткевич Владимир Ильич, для точности.
— Откуда такая уверенность?
— Подробности при встрече.
— Значит, надо за ним пускать наружку?
— Думаю, да.
— Пятница на исходе. Если в понедельник?
— Может быть поздно. Если только я прав. Утром я буду у тебя.
— Договорились.
Шорох подъезжающей машины Крепыш различил сразу. И по отсутствию огней понял, что «надежные друзья» нашли и прибыли за ним. Он, как чувствовал, лег не раздеваясь и сразу, бесшумно поднявшись с постели, был готов к бою. Босиком, чтобы не шуметь, поднялся на чердак. Открыл подслеповатое окошко, которое смазал предварительно, чтобы не скрипело, и затаился. Первые выстрелы удобно было произвести сверху. Борцовская «тойота» была как на ладони.
«Они» всегда готовились капитально. Крепыш в этом не сомневался. Он подумал, что Лешка Щербатый обязательно будет вооружен автоматом. У этого амбала нервов нет. Он прошел Афган, попал к моджахедам в лапы. У него на спине уже начали вырезать ремень, когда свои ворвались в глиняную саклю и отбили его, истекающего кровью. С тех пор он не знал жалости. Когда пили до рассвета после удачных дел, становился злым и откровенным. «Для меня главное — приказ! — говорил он своим рокочущим басом. — Я убью всякого по приказу! Тебя! Тебя! И тебя!» — он указывал пальцем на других собутыльников, в том числе на Крепыша, которому первое время покровительствовал.
Другой, Ханурик, предпочитает действовать ножом с близкого расстояния. Любит резать, дуреет от запаха крови. Не надо ему ни водки, ни женщин. Лишь бы дымилась кровь. Его посылают при разборках обычно приканчивать жертву. Когда они ломали в прошлом году павелецкую группировку, Ханурик вдосталь натешился. Покуда те собирались базарить, Лешка Щербатый и Борец открыли огонь на поражение. Главных выбили, а Ханурик довершил дело. Крепыш готов был поклясться, что глаза у него горели в темноте, когда они покидали поле боя. Ментам досталась работа подбирать трупы и замерять протекторы машин, на которых команда Борца умчалась с Павелецкой площади.
Сейчас наверняка прибыли еще Командор и Зацепа. Крепыш был такой же, как они. Казалось, их взаимовыручка будет продолжаться вечно. Однако фоторобот, составленный неизвестно кем, поставил Крепыша в бандитской шайке вне закона. Кто же его мог продать? Неужели свои? Какой-нибудь ханурик, на самом деле предатель? Хотя вряд ли. Был недавно момент, когда Крепыш почувствовал тревогу. Да! Когда они кончали толстяка в подъезде дома. Неужели выше этажом был кто-то? Наверное… Он это почувствовал и хотел взглянуть. Одна минута — и все было бы кончено. Но бывший подполковник спецназа, переодетый рыжей бабой на время «замочки», потянул его за руку. Теперь та упущенная минута боком выходила Крепышу. Хотя он и под любой пыткой никого бы не выдал, Горбоносый не хочет рисковать. И это понятно. Но у них не должно быть сомнений, что его голыми руками не возьмешь.
От «тойоты» отделилась длинная тень и крадучись, какой-то развинченной танцующей походкой направилась к дому. Через калитку, цивилизованно. Крепыш узнал Ханурика.
Две машины или одна?
Луна зашла в тучу, и сделалось совсем темно. Потом лунный свет снова залил улицу. Ханурик затаился где-то на крыльце. И Крепыш уже мысленно разбирался с ним. Главная опасность таилась в Щербатом. И тот наконец вылез из машины, выставив автоматное дуло.
Крепыш начал первым. «Они» пришли за его жизнью. Он, естественно, отбирал их. Главное было — нейтрализовать Лешку Щербатого. Поставив локоть твердо на подоконник, выстрелил, целясь в шею, не защищенную бронежилетом.
Эхо выстрела прокатилось по серебряным крышам. Ни одна собака не отозвалась, только стая птиц взметнулась на другом конце деревни. Несколько мгновений свалившийся как куль Лешка Щербатый неподвижно лежал возле открытой задней дверцы «тойоты». Затем его втянули внутрь машины, и «тойота» убралась с воем, точно ее ранили. С отключением Лешки Горбоносый остался без своего главного прикрытия. Теперь можно было заняться Хануриком.
В родном доме известна каждая мелочь. Бесшумно спустившись с чердака, Крепыш проник в избу и глянул через щель в подоконнике. Ханурика на крыльце не было. Посреди комнаты белым столбом, как восковая свеча, стояла мать.
— Вы, маманя, лягте на пол, — деловито посоветовал Крепыш и, так как Галина Макаровна не шелохнулась, потянул ее вниз. Она согнулась, и вовремя. По окнам хлестнула автоматная очередь, и Крепыш подумал, что он рано ушел с чердака. Там был удобный обзор, хотя очень узкий. А его дом, судя по всему, окружен.
Словно в подтверждение его догадки, послышался звон разбитого стекла в горнице. Крепыш метнулся туда и снял выстрелом чью-то тень. Но, зная методу «банковских», подумал, что, скорее всего, это муляж. И он поддался обману, обнаружив себя. И тотчас через окна и тонкие доски полетели пули. В одиночку на всех фронтах Крепыш действовать не мог. Поэтому он подпер дверь в горницу толстой доской, лежавшей в сенях, и отрезал тем самым дальний участок.
Пробравшись в хлев и разобрав часть крыши, он увидел наступающих и меткими выстрелами уложил двоих. Ханурика среди них не было, и Крепыш все время держал его в уме, хотя опасался меньше других.
Деревня затаилась, хотя Крепыш был уверен, что кто-нибудь, хотя бы сам опер Акимыч, уже сообщил по телефону в Ступино о стрельбе. И оттуда наверняка мчится милицейский наряд. Значит, надо продержаться не больше получаса. И рвать когти, потому что для него, Крепыша, появление ментов означает то же самое, что и налет «банковских».
Если Горбоносый почует опасность и уведет своих, а менты еще не приедут, настанет самое время исчезнуть. Один шанс из тысячи. Другого не будет.
За деревней в поле послышались выстрелы. Крепыш подумал было, что явились менты и отобрали у него последний шанс, но скоро все стихло.
На самом же деле решалась судьба оперуполномоченного Ивана Акимовича Веселова.
Он уже почуял опасность и стал пробираться задами, через сады к лесу. Тут его и настигли. Акимыч бежал, отстреливаясь на ходу. Но сердце не выдержало, разорвалось раньше, чем настигли пули. Расстреливали его уже мертвого. Для верности.
Когда настала тишина, Крепыш догадался, что теперь еще круче возьмутся за него. Он хотел подобраться к разбитому окну и оценить обстановку. Но автоматная очередь вновь прошила оконные переплеты. Он отпрыгнул в другой угол и увидел на участке новые движущиеся силуэты. Значит, Борец прислал из Москвы не меньше двух машин.
Пока Крепыш прислушивался, с треском вылетела наружная дверь. Но в проеме никто не появился. Крепыш в прыжке преодолел сени, перевернулся, сжимая пистолет в руках. И выпустил несколько пуль по метнувшимся теням.
«Банковские» сжимали кольцо. Крепыш выстрелил несколько раз, считая патроны. Дверь, ведущая в горницу, дернулась. Доска держала крепко, потом начала сползать. Крепыш выстрелил в наметившуюся щель для острастки, чтобы пощекотать нервы. Возня в горнице прекратилась.
— Выходи! — донесся властный голос Борца, и хрипоток потоньше заверещал, как будто из-под руки: — Сожжем! Сожжем!
Материнский дом было жаль. Менты не подъезжали, «банковские», как стая волков, могли успокоиться только его смертью. Крепыш чувствовал, что они уже сидели на крыше, проникли на чердак. Как ни экономил Крепыш, а в двух пистолетах остался один патрон. Стрелять в себя не хотелось. Пробиваться с одним патроном было безумием. И все же он, сжимая пистолет в руке, вышел на крыльцо. Разве вся его жизнь до этого не была сплошным безумием? В полной тьме он дошел до забора. Прямо до калитки, за которую он так любил выбегать в детстве. На него уставилось автоматное дуло. Правая рука его, сжимавшая пистолет, дернулась, но выстрелить он не успел. Автоматная очередь прошила насквозь. В тот же миг с треском открылась дверь из горницы и, распластавшись в прыжке, на упавшее тело Крепыша рухнул с поднятым ножом Ханурик. Крепыш еще дышал, когда лезвие ножа вошло ему в сердце. А Ханурик в исступлении продолжал наносить удары еще и еще.
