Владимир Колычев - Мрак в конце тоннеля
– А разве такой список есть?
Мы уже подходили к станции метро. Мне вовсе не хотелось окунаться в бурный поток спешащих на работу граждан, но у меня не было машины, чтобы подвезти ее, а такси дорогое и, главное, бесполезное удовольствие. Наземный транспорт в час пик – никудышная альтернатива метрополитену.
– Денис Федорович выяснит это и скажет тебе. Но скорее всего, он выяснит, что никакого списка нет. Хотя на самом деле он есть…
– Ты это откуда знаешь?
– Оттуда… Не люблю метро.
Мы шли по гулкому переходу, освещенному лампами под потолком и витринами ларьков. Но это еще не совсем подземелье, нет здесь той глубины, когда тяжесть земли над головой может начать давить на психику…
– Я это уже слышала, – напомнила мне Вика.
– Но я сегодня уже второй раз спускаюсь сюда. И все из-за тебя.
– И ты пошел на такие жертвы? Ай-яй-яй! Как же это тебя угораздило?
– Хотел помочь тебе, но ты отказалась от моих услуг… Что ж, тем лучше для меня. Если честно, нет никакого желания лезть под землю.
– Так в чем же дело? Можешь вернуться, взять такси…
– Да нет, я не про метро. Я про бункер, из которого пропали люди. И про подземный ход, в который утащили твоего Валеру…
– Кто утащил?
Вика резко остановилась, но не успела посмотреть на меня удивленными глазами: кто-то сзади наскочил на нее, и она потеряла равновесие. Одной рукой я поймал ее, а другой оттолкнул мужчину в толстых роговых очках. Удивительно, но мне стало обидно за девушку, и я едва не посоветовал прохожему сменить очки. А ведь, по большому счету, не он был виноват…
– Ты так резко не тормози.
– А ты глупости не говори! Кто мог утащить Валеру?
– Ты не поверишь, поэтому я лучше промолчу…
– Кстати, неплохая идея.
Вика посмотрела на меня с улыбкой, с которой женщины обычно говорят колкости мужчинам. Но вдруг она решила, что я могу обидеться и уйти, поэтому судорожно схватила меня за руку. Правда, тут же отпустила ее. Но знак уже подан. Она не хотела, чтобы я уходил. А мне и деваться некуда, ведь нам в любом случае по пути. Да и разговор еще не закончен…
Мы спустились на станцию, вышли на платформу, по которой в направлении подъезжающего поезда двигались люди. Гулкий шум вокруг, тонущие в нем обрывки чьих-то разговоров. И тонны земли над головой. Но здесь не страшно, потому что есть свет в конце этого тоннеля – как образно, так и буквально. Из глубины тоннеля нам навстречу как раз и двигался луч света.
С мерным гулом поезд выбрался из темноты на свет, вытянулся во всю длину, распахнул двери. Вика легонько коснулась моего запястья и, ничего не говоря, шагнула в гущу людей, что стремились занять место в вагоне. Она звала меня за собой, и я не хотел отказываться от предложения…
Мы встали у закрытых дверей. Рядом с Викой стоял растрепанный верзила с тонкой шеей и крупным кадыком. Мне показалось, что сейчас он как бы невзначай прижмется к ней, и я неожиданно для себя, обняв девушку за талию, привлек ее к себе. Но тут же спохватился и убрал руку. Вика сделала вид, что ничего не заметила, но так и осталась стоять вплотную ко мне. Я почувствовал запах ее волос, кожи и еще вчерашний, еле уловимый аромат духов. Видимо, сегодня она так спешила, что забыла про парфюм. Или просто времени на него не хватило.
– Мне кажется, сегодня ты поздно встала, – тихонько сказал я.
– Не то слово, – кивнула она.
Поезд тронулся, ее качнуло, и она еще плотней прижалась ко мне. Что ж, я не против…
– Гуляла допоздна? Или в чатах застряла?
– А ты разве не следил за мной?
– Следил, но недолго. В половине девятого вечера ты пришла домой, а в девять я уже уехал…
– Знаешь, мне вчера казалось, что за мной следят. Но я не думала, что это ты…
– А здесь, в метро, тебе не кажется, что за тобой следят?
– Шутишь? – скупо улыбнулась Вика и озадаченно оглянулась по сторонам.
И даже от меня слегка отодвинулась.
– Кто за мной может следить?
– Само метро. Это большой живой организм. Или нет?
– Организм. Но не живой.
Поезд остановился; из вагона никто не вышел, зато пассажиров прибавилось.
– Живой или не живой, но мы в утробе этого организма. Вдруг он превратится в спрута и начнет нас всех переваривать? Вагон окутается желудочной слизью, растворится в ней вместе с нами…
– Да ну тебя!
Вагон снова тронулся, и Вика снова вплотную приблизилась ко мне.
– Ну, вот мы и перешли на «ты», – заметил я.
– Это ничего не меняет.
– В смысле?
– Я уже обратилась к сыщику, который мне поможет.
– Но договор еще не заключен.
– Устный – заключен. Привычка у меня дурная: если дала слово, обязательно сдержу…
– По мере возможности.
– В логике тебе не откажешь… А прижиматься ко мне не надо!
Я действительно так плотно прижался к Вике, что едва вместе с ней не навалился на верзилу. Но не я в этом был виноват, а сила инерции. Это поезд резко вдруг сбавил ход. А потом и свет в вагоне вдруг погас.
– Мамочки! – на высокой визгливой ноте раздался чей-то женский голос.
– Террористы! – заголосил какой-то мужчина.
Я уже помог Вике восстановить равновесие, но так и продолжал обнимать ее за талию. Да она и сама испуганно прильнула ко мне.
– Смотри!
За окном тянулась станция метро с блочными стенами, перед глазами смутно мелькали прямоугольные колонны, поддерживающие не очень высокий свод. Ни мрамора здесь, ни гранита, только железобетон и пыль.
Едва эта станция пропала из вида, как поезд снова стал набирать скорость, и в вагонах загорелся свет. Но это не избавило меня от жутковатого ощущения.
– Что это было? – потрясенно спросила Вика.
– Подтверждение.
– Чему?
– Тому, что метро – живой организм.
– Я видела эту станцию, но чтобы так… Поезд не должен был здесь тормозить…
– Это не поезд, это метро его затормозило…
– Ты нарочно меня пугаешь?.. Странный ты какой-то!
В знак протеста она отодвинулась от меня, но тут же прилипла ко мне снова. Как будто магнитом ее притянуло.
– Почему странный?
– Вчера мне нагрубил. Сегодня ходишь вокруг да около…
– Ну да, намекаю, что могу тебе помочь. Хотя совсем не уверен, что смогу найти твоего брата… А вчера я думал, что ты ведешь против меня опасную игру.
– Какую игру?
– Опасную… Дело в том, что на меня покушались. Хотели убить.
– Кто?
– Дети подземелья… Ну, не совсем дети. И не они, а дядя, который ими управляет. Злой дядя. Есть обычное метро, а есть засекреченное. Так вот, промежуточная станция, которую мы сейчас проехали, к засекреченному метро не относится…
Вика озадаченно смотрела на меня. Похоже, она решила, что я тронулся умом. Какие-то дети, какой-то злой дядя, и при чем здесь промежуточная станция? Что ж, она права: бессвязная речь – первый признак слабоумия. Но я-то знал, к чему завел этот разговор.
– Знаешь, откуда я это знаю? Валера мне рассказал. Да-да, твой брат… Почему, думаешь, ты показалась мне подозрительной? Потому что я не мог поверить, что ты случайно обратилась ко мне… И сейчас не очень верю. Не нравится мне тот человек, который дал тебе номер моего телефона. Но, я так понимаю, тебя использовали втемную. Ты вправду Вика Полесьева, ты вправду ищешь своего брата. И не знаешь, что я был вместе с Валерой в том злосчастном бункере, в котором все и произошло…
– Что произошло?
– Твой брат не был экскурсоводом. Но, возможно, он действительно работал на организаторов тура. Провокатором работал… Программа там, в бункере, такая: нужно три дня под землей провести, как будто наверху атомная война идет. Но так не очень интересно, когда знаешь, что на самом деле войны нет. Значит, нужно ее придумать. Для этого и создается инсценировка ядерного взрыва. По телевизору прокручивают якобы экстренный выпуск новостей; женщина, внешне похожая на известного диктора, рассказывает, что с борта подводного крейсера в сторону Америки несанкционированно вылетела ракета с ядерным зарядом. Затем вдруг выясняется, что Америка открыла ответный огонь… Телевизор показывает плохо, изображение расплывается, и трудно понять, настоящий это диктор или нет. Поэтому первая часть Марлезонского балета сыграна удачно, мы поверили, что началась война. Но веру нужно поддерживать, и тут в дело вступает твой брат. Он бросается к двери, чтобы спасти свою мать и свою сестру, привести вас к нам в бункер. И знаешь, красиво все разыгрывает!.. Я бы и не догадался, что это его работа, если бы ты не сказала. А теперь понимаю, зачем он стращал нас россказнями о нейтронной боеголовке, о диком уровне радиации. Я действительно поверил, что у меня началась лучевая болезнь… Честно сказать, я не в претензии к твоему брату. Он сделал свое дело: я получил бешеный заряд адреналина. Знала бы ты, как здорово было узнать, что на самом деле никакой войны не было! Только узнал я об этом уже в больнице. Я путался в подземных лабиринтах, уверенный, что Москва лежит в руинах…
