Игорь Гриньков - Криминальная история

Друзья сочли проблему старшего товарища достаточно важной, а отношения бескорыстной дружбы, несмотря на двадцать пять измывательства, изгаления и экспериментов над сознанием народонаселения, к счастью, не были вычеркнуты окончательно из шкалы ценностей многих людей. Раз другу надо, значит, мы должны помочь!

Не по зубам оказалась эта ценностная категория многочисленным надругателям и разрушителям, прикрывающих свои похабные, продажные рыла личиной радетелей и благодетелей. До поры, до времени, возможно. Но, пока она существует, живет еще Рассея, живет Калмыкия, живут десятки других земель, которые даже обзывать стали как-то нехорошо — «субъекты Российской Федерации!».

Справа от Доктора примостился поклевывающий носом дядя Ваня, оказавшийся в машине почти невзначай. Когда Командор, накануне обдумывавший детали экспедиции и формировавший ее состав, случайно позвонил старому знакомому, директору одного автопредприятия, то выяснилось, что уважаемый директор (для простоты дядя Ваня), давно уже находится в отпуске и просто изнывает в стенах квартиры из-за ужасной погоды. Последовало предложение развеяться, прокатиться с ветерком, что было встречено с большим одобрением. Практичный Командор про себя держал в уме одну мысль; если тяжелый джип, паче чаяния, придется выталкивать из снега, то лишняя пара рук не помешает.

Между тем, движение по трассе заметно ухудшилось. Гнетущие тучи, цвета пепла с тушью, грязным плотным покрывалом буквально волочились по земле, резко снизив и так плохую видимость, резкий, морозный ветер стал забрасывать стекла снегом, так что, даже снегоочистители импортного вездехода перестали справляться с нагрузкой.

В метрах тридцати по ходу движения джипа возникли габаритные огни пассажирского «Икаруса», бледными светлячками едва пробивающиеся сквозь ненастную мглу. Пилот — Предприниматель решил осторожно пойти на обгон, но левыми колесами задел наледь на обочине дороги. Джип, такой большой, тяжелый, обутый в шипованую резину, мгновенно потерял управление; его, будто волчок, закрутило по ледяной корке дорожного полотна. Если бы, к примеру, навстречу шел «Камаз», то автомобиль смяло, как спичечный коробок.

Водитель принял единственно правильное решение; он не стал терзать рулевое колесо, что только усугубило бы ситуацию, и лишь слегка, чуть-чуть, притормозил. Джип забросило в кювет. Доктору на мгновенье подумалось, что нечто подобное с ним уже когда-то происходило. Но устойчивая, широкая рама автомобиля не позволила ему перевернуться; пронесшись сквозь снежные вихри, через несколько метров он остановился.

После минуты полной тишины, когда все приходили в себя, раздался осевший голос Командора:

«Костя, автобусы больше не обгонять!».

«Только автобусы?».

«Ты шутки не шути! Мне нельзя сейчас вот так глупо крякнуть! У меня шестеро детей и внучка. И если за старших пацанов я спокоен, они пристроены, то четырех девчонок еще поднимать и поднимать!».

«У меня самого четверо детей», — резонно заметил водитель.

Машина на удивление легко выехала из кювета и продолжила движение. Водитель был теперь предельно осторожен, любую таратайку, двигавшуюся с черепашьей скоростью, он теперь обгонял, только убедившись на сто процентов, что встречного транспорта нет. Напряжение ощущалось даже в его спине, что отметил сидевший позади него Доктор. Дядя Ваня, порывшись в дорожном пакете, достал оттуда бутылку «Горилки» со стручком перца, пластиковые стаканчики, колбасу и хлеб. На пару с Командором они приняли по сто грамм; знаете, замечательное средство для снятия послестрессовой реакции. Водителю и Доктору пришлось довольствоваться методами психотерапевтического свойства.

Осознание, что несколько минут назад смерть пронеслась над ними на расстоянии толщины волоска, настроило Предпринимателя — пилота на философский лад, замешанный на прикладной демографии:

«Слушайте!», — обратился он к остальным, — «Сейчас население Калмыкии могло сократиться ровно на четыре человека, причем, мужчин полноценного возраста, способных еще воспроизвести на свет потомство, дать ему воспитание и образование. А так, только бы сироты босоногие остались! А мы еще удивляемся, что население страны, а Калмыкии особенно, неуклонно уменьшается! Необходимы чрезвычайные меры, иначе мы исчезнем, как народ!».

Этот посыл попал на благодатную почву. Первым отозвался Командор:

«Правильно говоришь! Один мой полчок по Афгану, татарин из Казани, никак не мог с женой обзавестись ребенком, уж, как ни старались оба. Так, он съездил в Горный Бадахшан и привез оттуда молодую жену — таджичку. За бесценок, можно сказать, взял. Первая жена побурчала немного, но приняла. И никаких тебе разводов. А там и детишки пошли. Но ему проще, он мусульманин».

«Обычаи придуманы людьми», — резонно заметил Предприниматель, — «Кто сказал, что многоженство — привилегия мусульман? Оно ведь не для разврата, а чтобы детей было больше, чтобы легче было управляться в многодетной семье. А про Горный Бадахшан я тоже слышал, за одну тысячу долларов там можно купить очень даже хорошую жену».

Даже при советской власти население Горно-Бадахшанской области Таджикской ССР не славилось особым процветанием, но стабильная государственная поддержка не давала опуститься жизненному уровню ниже пристойной планки. Развал Советского Союза, последовавшая за ним гражданская война в Таджикистане привели к резкому обнищанию жителей горных кишлаков, вплоть до натурального голода. Как сейчас модно говорить, возникла гуманитарная катастрофа.

Чтобы прокормить семьи, трудоспособные мужчины горбатились за гроши в Москве и других крупных российских городах. Цены на невест упали до смешного. Их даже стали выдавать замуж за чужаков, иноверцев, упростив мусульманские процедуры до простой формальности. За два мешка муки можно было получить в жены перезревшую, то есть двадцатилетнюю, плохонькую, рябенькую, с гниловатыми зубами, барышню. А за тысячу долларов отхватывали юных волооких красавиц с соболиными бровями, тонким станом, которым пристало носить имя — Заря Востока. Так за эту тысячу долларов огромная семья могла безбедно жить года полтора.

Тема улучшения демографических показателей оказалась настолько увлекательной, что друзья продолжили ее детальную разработку. Предприниматель сказал:

«А, что! Построю во дворе отдельный домик, пусть там живет. Она мне ноги будет мыть за доброту мою. Я, конечно, тоже обижать ее не стану понапрасну. Ведь родившиеся от таджички дети все равно будут Ушановыми или Манджиевыми.»

«Главное, она по-русски и по-калмыцки ни — бе, ни — ме, ругаться не будет», — вставил неожиданно молчавший до сих пор дядя Ваня.

«Костя прав!», — поддержал Предпринимателя Командор, — «Моя Бая, когда я заикнулся последний раз, сказала, что уже устала рожать. И ей будет облегчение. Таджички — они трудолюбивые, и слова поперек мужу не скажут. Уж, я-то знаю по Афгану! А детишек калмыками запишем».

Предприниматель добавил:

«Вот, Жириновский, хоть и клоун, но насчет многоженства совершенно верно провозглашает. Только это дело нельзя пускать на самотек. А то, голытьба и алкота наплодят себе подобных, таких же маргиналов. Только нищеты и дебилов станет больше. Доверять нужно людям ответственным, обеспеченным материально, которые в состоянии гарантировать нормальный уровень жизни и новым женам, и родившимся детям. Чем брать из детских домов, лучше завести своих собственных!».

«А мне можно присоединиться к вам?», — с робостью спросил Доктор.

«Вам-то зачем?», — последовал дружный вопрос, — «Вы ведь уже…».

«Старый, вы хотите сказать», — с обидой в голосе произнес Доктор.

«Да нет! Вы сейчас мужчина в полном соку, способны зарядить не одного киндера. Но родит таджичка ребенка, а его учить надо, образовывать, на работу устраивать. Лет двадцать с гаком понадобится. А к тому времени Вы действительно будете слишком пожилым».

«Да не для репродукции я», — досадливо пробурчал отвергнутый представитель здравоохранения, — «Просто хотел, чтобы у жены появилась помощница, ей уже тяжело справляться по дому. Молодая будет ходить в магазины, на рынок, уборку делать в квартире. А у первой жены появиться почетный титул старшей — Ханум. Освободится время для посещения парикмахерских, салонов массажа, маникюрши».

А у самого в глазах сладкие видения-глюки: юное создание в шелковых шальварах, с головой, покрытой газовым платком, концы которого прикрывают от чужих, завистливых глаз личико, грациозной поступью горной козочки шествует в соседний магазин, а соседки, тетки толстомясые, прямо закипают на глазах от такой наглости.

«Вы ведь и спать с ней собираетесь?», — невинно спросил Командор, — «Ох, боюсь, навешает Вам уважаемая Ольга Николаевна пи…дюлей!».