Кирилл Казанцев - Я пришел, чтобы судить
Весь вечер и половину ночи Антон провел за ноутбуком, но очередной правдоподобный шедевр все же «родил». И выглядел он весьма солидно. Знания, полученные в институте, были свежи в памяти, да и преподавание там было поставлено на хорошем научном уровне. Озаглавил Антон свой труд очень претенциозно «Концептуальная модель современного подхода к профилактике преступлений и правонарушений на территории Каменского района, с учетом существующих социально-географических условий и современных социально-экономических тенденций».
В Интернете ему удалось найти ссылки на нужные научные труды преподавателей кафедры. С этими ссылками его работа выглядела как настоящий научный труд. Особенно это должно было впечатлить закостеневших руководителей Каменского РУВД, которые давно уже забыли, что такое научный подход, что такое научная теория и как это все можно и нужно применять в практической работе. Собственно, Антону пришлось на полном серьезе проанализировать особенности Каменского района, и сделанные им выводы имели определенную практическую ценность. Другое дело, что работа получилась, по совести говоря, поверхностной, потому что за одну ночь такие проблемы не вскрываются и на бумаге не решаются.
Утром, перед тем как идти на работу, Антон еще раз перечитал текст своей «концепции». Кажется, все учтено, выигрышные моменты выделены и подчеркнуты вполне логично. Подполковник Акимов, к которому он собирался идти со своими предложениями, был заместителем начальника РУВД по профилактике. Собственно, именно он курировал работу участковых, работу толстых «теток по делам несовершеннолетних», именно он курировал взаимодействие полиции с комиссией по делам несовершеннолетних, отвечал за пропаганду, контакты с общественными организациями в области профилактики преступлений и правонарушений, а также воспитания граждан и их уголовно-процессуальной грамотности. И уж точно его епархией была работа по вырабатыванию в гражданах лояльности к правоохранительным органам.
Все это Антон постарался учесть, привязать к местным условиям, местным особенностям, насытить свой «труд» современными разработками и достижениями в теории соответствующих вопросов. Практически он предлагал пару новых направлений и активизацию работы в нескольких старых, где имелись серьезные упущения и фигурировал откровенно формальный подход.
В кабинете Антон с флешки распечатал на принтере работу, скрепил листы, полюбовался и, наконец, взялся за телефон.
– Да, – ответил Акимов. Голос подполковника, как обычно, звучал мягко, почти по-отечески.
У того, кто Сергея Геннадьевича знал плохо, по тембру и интонациям его голоса всегда создавалось обманчивое впечатление, что это мягкий и добрый человек. Однако злить или вызывать его недовольство не стоило. С маниакальным упрямством, но не без резких высказываний, без криков и оскорблений, он начинал третировать этого сотрудника, изводить замечаниями, претензиями к выполняемой работе. Изо дня в день создавалась тихая, но невыносимая атмосфера. Молча задерживалось очередное звание, потому что представления навечно оседали в ящике его стола, налагалось вето на премирование этого сотрудника, отпуск автоматически переносился на зиму. А уж если сотрудник учился заочно в вузе, то перед ним просто вставала дилемма: или работа, или учеба. И многие не выдерживали этого мягкого, спокойного давления и уходили. Кто из РУВД, а кто и совсем из органов.
– Товарищ подполковник, это Копаев. Разрешите к вам зайти?
– Что хотел? – не грубо, но очень равнодушно спросил Акимов.
– Посоветоваться. Если можно, я хотел бы вам кое-что показать. Мне не долго, минут десять, а потом уж сами решите, если вам будет интересно.
– Н-ну, заходи.
Вот и хорошо, обрадовался Антон, не придется настырно навязываться и названивать весь день, если бы Акимов тупо начал его мариновать предложениями позвонить ближе к обеду, после обеда, ближе к вечеру и в таком духе.
– Разрешите, Сергей Геннадьевич? – Он возник в дверном проеме с выражением на лице, которое должно было подчеркнуть уважение к старшему товарищу.
– Заходи, – кивнул Акимов. – Что у тебя?
Определенный, но тщательно скрываемый интерес Антон все же уловил.
– Идеи кое-какие накопились, мысли, – подходя к столу и садясь на стул, стал излагать он. – Я подумал, что вам, как человеку, курирующему данные вопросы, будет интересно познакомиться. И уж точно, что, кроме вас, никто оценить важность не сможет. Все-таки столько лет вы на этом поприще работаете. Вот, я вам оставлю.
Акимов не смог сдержать ухмылки, когда протягивал руку и брал скрепленные степлером листы бумаги. Осталось только понять, что эта ухмылка означала. То ли «наконец-то ты понял, как такие дела делаются», то ли «опять ты со своими детскими идеями». «Детскими» Антон их не считал, рациональное зерно там было, не зря же он окончил институт с отличием. Но как к этому отнесется Акимов? Контакт наладится в любом случае, но лучше бы он наладился на почве реализации данных идей. Так было бы проще и надежнее. Так у Антона появилась бы возможность быстро попасть в ряды приближенных к руководству, в ряды «своих» людей.
– А на хрена ты мою подпись здесь забил? – вскинул Акимов одну бровь, но взгляд у него откровенно потеплел.
– Ну как же! – постарался выглядеть как можно более искренним Антон. – Проверять и исправлять гораздо сложнее, чем что-то накропать. Эта работа требует больших знаний и опыта. Вы в данном случае выступаете как мой научный руководитель. Без ваших замечаний, без вашей оценки и мнения это вообще ничего не стоит.
Он вдруг понял, что разошелся и уже откровенно «перегибает палку».
– Ладно, посмотрю, – усмехнулся Акимов. – Но лучше бы ты своей работой больше занимался, а то, я смотрю, ты слишком разбрасываешься.
– Да, конечно, – смиренно ответил Антон. – Просто, пока голова молода и свежа, пытаюсь принести максимальную пользу там, где успеваю. Но в любом случае спасибо.
Ксения Голубева после последнего разговора с Антоном, когда он рассказал ей историю своей жизни и поведал о своих планах, постоянно пребывала в плохом настроении. В тот вечер она вернулась домой и, не удержавшись, все рассказала матери. Рассказ получился сумбурным, бессвязным, потому что сказать, что за ней ухаживает парень, который целью жизни поставил кровную месть, было страшной глупостью. Мать такого известия не пережила бы, а тем более узнав, что дочь в этого маньяка влюблена. Да и как вообще можно кому-то раскрыть эту страшную тайну Антона?
И Ксения в тот же вечер со слезами на глазах плела матери какую-то чушь, что Копаев ее использовал… для своих карьерных замашек, для того, чтобы сблизиться с начальством. Мать толком не поняла, чего же этот тип хотел от ее дочери и как использовал, но представление, что это низкий и гадкий человек, для себя составила. И дочь она успокаивала по-матерински нелогично. Убеждала, что у Ксении еще все впереди, что ей обязательно встретится принц на белом коне, что она еще полюбит достойного человека, счастливо выйдет замуж и нарожает от любимого кучу детей.
Ксения слушала и рыдала еще сильнее. Она чувствовала, что ей уготована судьба собственной матери – красивой, но одинокой и несчастной женщины. Девушка тщательно скрывала, что знает о ее любовнике. О том, что он женат, что не собирается бросать семью и мать для него просто сексуальная утеха. А она по ночам плачет и все надеется, что этот человек, наконец, решится, бросит все и придет к ней навсегда.
А потом несколько дней Ксения ходила сама не своя, была молчалива и рассеянна. Она приходила на работу очень рано и уходила очень поздно. Делала она это для того, чтобы случайно не столкнуться с Антоном в коридорах Управления, не видеть его глаз. Но сама от себя скрывала, что дома она сидеть просто не могла, что на работу ее в эти дни, наоборот, тянуло со страшной силой, потому что в этом здании был он, он входил когда-то в дверь ее кабинета, стоял у окна в коридоре ее этажа, все тут напоминало о нем. И теперь нелогичное женское подсознание ждало, что он придет к ней снова.
Часы показывали почти девять вечера. Ксения прислушалась, но в здании было тихо, все давно разошлись по домам. Какая-то жизнь кипела, наверное, в дежурной части да в кабинетах оперативников. Но это в другом крыле здания, а здесь, где располагались кабинеты руководства, стояла мертвенная тишина.
Ксения стиснула зубы, чтобы не расплакаться, и кинулась торопливо собирать со стола бумаги. Закрывая сейф, она громко стукнула металлической дверкой и вдруг замерла на месте. Ей показалось, что в коридоре она слышала шаги. Вот опять! Да, точно, кто-то поднялся по лестнице на их этаж и остановился. В нерешительности? Может, это Антон, может, он не решается зайти и мнется в коридоре? Ксения даже не понимала, насколько мысли ее нелепы. В другое время и в другом душевном состоянии она бы просто не смогла себе представить Антона Копаева смущенным, нерешительным, топчущимся в коридоре с виновато опущенной головой.
