Евгений Сухов - Крутые профи
Кто же проживает в этом доме?
Выделив курсором дом, Власенков щелкнул «мышкой». И тотчас на экране высветились списки жильцов. Само по себе это мало что значило, интересующий объект мог просто снимать здесь квартиру, спрятав личину под другой фамилией, но проверить все-таки стоило. Бегло пробежав по списку жильцов, он натолкнулся на фамилию Копылев. Инициалы тоже подходящие: Копылев С.Н. Весьма представительная фигура, имеет серьезную службу безопасности. Досадно думать, что каким-то образом он совершил прокол и люди из его службы сели к нему на «хвост». С ними лучше не ссориться: оторвут голову и зароют где-нибудь на пустыре.
Несколько минут Анатолий сидел неподвижно, соображая, что же следует предпринять, а потом профессиональное любопытство взяло верх: он завел двигатель и выехал из гаража. Еще через четверть часа Власенков подъехал к перекрестку. Нужную машину он нашел быстро: она стояла точно на том же месте, как было показано на мониторе.
Дом был небольшой, рассчитанный на несколько квартир. На каждую квартиру – целый этаж. Дворовая территория небольшая, но ого-роженная высоким каменным забором по всему периметру, по углам которого поблескивали линзы камер наблюдения. Стены толстые, какие могут быть только на крепостях у тамплиеров. Но только на первый взгляд может показаться, что такой дом неприступный, в действительности в него можно проникнуть с помощью хитрой электронной аппаратуры. Достаточно лишь заблокировать видеокамеры. Судя по расположению комнат, восемнадцатая квартира должна размещаться на третьем этаже, в самом углу. Весьма неудачное место с точки зрения безопасности. В окно можно спуститься с верхнего этажа, кроме того, она хорошо просматривается с чердака соседнего здания, можно даже залезть в квартиру по водосточной трубе, чугунным декором торчавшей на самом углу.
Включив направленный микрофон, он повернул штативную головку в сторону окна. Соединенные трубки хищно глянули в сторону третьего этажа, готовые уловить любой звук. Анатолий Власенков щелкнул тумблером, и тотчас на мониторе вспыхнуло несколько зеленых линий, отражая звуковые колебания.
«– Как самочувствие у Шевцова? – спросил низкий голос, в котором Власенков мгновенно узнал Копылева.
– По-прежнему, – отвечал ему голос с высокой тональностью.
Раздавался он откуда-то из глубины комнаты со значительными помехами: очевидно, в комнате работал телевизор. Звуковые волны, накладываясь друг на друга, создавали дополнительные помехи. Речь становилась глуховатой, но Власенков был уверен, что он принадлежал женщине.
– К нему не пускают?
– Нет. Никто ничего не знает.
– Как ты думаешь, он выживет?
– Сказать сложно, но настроение в компании у всех скверное.
Появляется еще одна фигура, надо об этом сообщить Петлякову. Интересно, кто же она такая?
– Я у тебя давно хотел спросить…
– Спрашивай.
– А ты почему ненавидишь Шевцова?
Некоторое время раздавался только уверенный голос диктора, который что-то рассказывал о надвигающемся циклоне.
– Поверь, у меня для этого есть большие основания.
– Охотно верю, – живо отозвался Копылев. – Причем настолько сильные, что ты решила со мной познакомиться.
– Ты забыл, что наша встреча произошла случайно.
– Как же, помню… В ресторане. Но чем больше я о ней думаю, тем больше мне кажется, что все было спланировано».
Неожиданно в окошко мини-вэна постучали. Этого еще не хватало! Выключив прибор, Анатолий глянул через окно. На тротуаре стоял молодой мужчина лет двадцати пяти.
– В чем дело?
– Послушай, братан, – заговорил тот, – ты не толкнешь мою тачку? Она вон там стоит, за углом, – неопределенно махнул он рукой в сторону.
Что-то в этом парне было не так: не то развязный тон, с которым он обратился, не то беспокойно зыркающие глаза. Как бы там ни было, следовало уезжать. Запустив двигатель, Власенков произнес:
– Извини, не могу, времени нет. Ехать нужно. – И под пытливым взглядом мужчины выехал со двора.
Глава 19
Доберусь сам, начальник
Тяжелый большой ключ потыкался в замочной скважине, будто бы слепец, ищущий выхода, и, не отыскав такового, провернул замок языка.
Дверь отворилась, но ровно настолько, чтобы в нее протиснулся человек среднего телосложе-ния. В проем протиснулась рябая физиономия младшего сержанта. Прощупав строгим и долгим взглядом присутствующих, он отыскал Чалого, сидящего на шконке, и, припустив в голос строгости, проговорил:
– Чеканов, на выход!
За те пять дней, пока он находился в камере, состав его обитателей поменялся трижды. Выходило, что они менялись гораздо чаще, чем пассажиры в вагоне дальнего следования. И это раздражало. Среди них не было ни одного весового или путевого, с кем можно было бы переговорить, а потому оставалось единственное развлечение: заложив руки за голову, смотреть на потолок или рассматривать несуразные лепнины на стенах.
В подавляющем большинстве сидельцами хаты были бомжи, уже побывавшие у хозяина. Они безошибочно определяли в Чалом серьезную масть, а потому с расспросами не встревали. Скучковавшись, беспрестанно перетирали собственное житие, вспоминая города, в которых удалось побродить. Делились опытом, как можно задарма прокатиться из одного города до другого. Обменивались впечатлениями, на какой киче лучшая хавка и где в Москве можно отыскать подобающее пристанище. Чалый даже был где-то благодарен им за это звуковое оформление, уж больно тягостно было париться.
Создавалось впечатление, что о нем просто позабыли, и Чалый даже стал ловить себя на том, что начинает завидовать сидельцам, которых выдергивают к оперу.
«Измором хотите взять, суки! – скрежетал зубами Марк. – Посмотрим, у кого это лучше получится. У меня такой срок долготерпения, что вам и не снилось!»
И вот теперь, когда сержант выкрикнул его фамилию, ему даже показалось, что он ослышался. Прищуренные глаза, смотревшие цепко из-под белесых бровей, свидетельствовали о том, что вызывали именно его.
Ни с кем не прощаясь, Чалый протиснулся в проем и оказался лицом к лицу с младшим сержантом. Очутившись в хорошо освещенном коридоре, он увидел, что мент куда более безобразен, чем могло показаться в полумраке: вытянутый череп с широким вогнутым лбом сужался книзу острым подбородком; рот маленький, с тонкими губами, больше напоминавший рану, чем естественное отверстие. Во всей его внешности присутствовала большая несуразность, он вжимал голову в плечи и сутулился, как если бы опасался, что макушкой может сшибать висящие под самым потолком люстры. Взгляд хитроватый, как у побитого хорька, а глаза-бусинки взирали строго и с откровенным интересом. Кожа неровная, бугристая, с гнойниками, невольно хотелось отвести взгляд от подобного безобразия, но Чалый сдержался. А тут еще и душок пошел из открытой пасти, свидетельствующий о том, что сержант был большой ценитель чеснока.
– Ответ тебе пришел, – заговорщицки произнес младший сержант, дохнув в самое лицо.
Чалый чуток подался назад, спасаясь от зловония.
– Что за ответ?
– Людей с погонялом Мельник двое: один сейчас на строгаче под Сыктывкаром парится, а второй в Красноярской пересылке сидит. Другого Мельника никто не знает.
Коридор пустовал. Мент выбрал весьма благоприятный момент для переговоров. Только где-то в самом конце, за решеткой, раздавался приглушенный смех.
– Понятно. Для чего меня опер вызывает?
Сержант пожал плечами:
– Не знаю. Но советую от всего отказываться. Кажется, у него против тебя ничего нет. А теперь потопали! – И строже, явно опасаясь того, что их могли услышать, добавил: – Руки за спину! Пошел!
На сей раз майор Федосеев был в черном костюме; склонившись над столом, он что-то быстро писал на сером листке бумаги. Свет, падавший на большой коричневый стол, вырывал из полумрака широкую кисть с тонкой синей ручкой. У большого пальца Марк заметил вытатуированное слово «Ваня». Причем первая буква, значи-тельно отступавшая от остальных, выглядела весьма неряшливо. Подобные татуировки часто бы-вают плодами подросткового созревания.
Подняв голову на вошедших, майор кивнул на свободный стул:
– Садись. – Сержанту, застывшему в дверях, скомандовал: – А ты можешь идти. Разберусь!
– Слушаюсь.
Звякнув на прощание наручниками, прицепленными к поясу, сержант вышел. Отложив ручку в сторону, Федосеев буднично поинтересовался:
– Ну что, Чалый, колоться будем?
– Не в чем мне колоться, начальник.
– А ты упрямый малый, Чалый, – широко улыбался майор.
– Как же иначе, начальник. А ты что подумал, вот сейчас я к себе Чалого вызову, а он возьмет да откроется. Так, что ли?
– Эх, Чалый, как ты все-таки плохо нас, ментов, знаешь.
Федосеев источал радушие. Губы Чалого, напротив, скривились в неприятную гримасу.
– За пятнадцать лет, что я мотаюсь по кичам, у меня была возможность узнать, кто такие мусора.
