Кирилл Казанцев - Убийство по-министерски
Я машинально кивнул. Надо было признать, что ее версия этого эпизода полностью совпадала с той, которую изложил мне Астахов. Единственное, что Скоробогатова говорила об этом как о шутке, а Астахов — как об откровении, совершенном подвыпившей женщиной. А с Красильниковым, видимо, все равно придется познакомиться. И проверить, кто же говорит в данном случае правду — Скоробогатова или Астахов.
Надежда Алексеевна же, выплеснув эмоции, перевела дух, закурила еще одну сигарету и заговорила уже спокойнее:
— Этот разговор слышали многие, и никто не воспринял его всерьез. Но если вам недостаточно моих слов, можете поговорить с самим Владимиром. Он, кстати, будет весьма удивлен тому, что, оказывается, я собираюсь начать с ним совместную жизнь. Что ж, поговорите с ним, я нисколько не стану этому препятствовать. Мне только жаль, что вы теряете время на всякую ерунду. А вот Астахов…
Она замолчала, многозначительно глядя на меня.
— И что же Астахов? — терпеливо спросил я.
— А то! — тряхнула рыжими прядями Скоробогатова. — Он просто боится! Поэтому и старается на других тень навести!
— И чего же он боится? — уточнил я.
Надежда Алексеевна замолчала. Лицо ее приняло сосредоточенное и серьезное выражение.
— Вообще-то, — вздохнула она, — Жора не велел никому об этом говорить. Но раз уж так все повернулось, скрывать теперь не имеет смысла. Я еще в самом начале хотела вам рассказать, — взглянула она прямо мне в глаза. — Но… Постоянно в ушах звучали слова Жоры: «Об этом никому ни слова, что бы ни случилось!»
— Вы уж скажите мне сейчас все, о чем умалчивали, чтобы я сто раз к вам не бегал, ладно? — попросил я ее, внутренне досадуя на то, что потерял столько времени из-за каких-то нелепых предостережений человека, который, вполне возможно, и умер-то из-за этих своих тайн.
— Да, — мрачно согласилась Скоробогатова, смущенно отводя взгляд. — Больше мне нечего скрывать. Я расскажу, чего боится Астахов. Дело в том, что у Жоры был на него какой-то компромат. Я точно не знаю, какой именно, я видела только какой-то пакет с бумагами. И еще…
Она снова замялась.
— Надежда Алексеевна, — снисходительно глядя на нее, сказал я. — Ну, вы же уже начали говорить. Значит, договаривайте до конца. Может быть, вместе мы с вами и докопаемся до истины. Какой толк утаивать что-то? Что мне, очную ставку вам с Астаховым устраивать?
— Не надо! — устало махнула рукой Надежда Алексеевна. — Я расскажу, расскажу… Просто никак не могу все соединить, чтобы шло по порядку, и вам было понятно.
— А вы и начните по порядку, — миролюбиво предложил я. — Как вы впервые узнали об этом компромате?
— Это случилось около месяца назад, — наморщив лоб, медленно проговорила Скоробогатова…
* * *…Утро началось как обычно. Ярослав, позавтракав, убежал в институт, дочь продолжала спать в своей комнате, поскольку торопиться ей было некуда. Несколько странным, правда, выглядело поведение мужа. Он встал по своему обыкновению в семь утра. Но на работу ехать не торопился, а заперся в своем кабинете, попросив жену его не беспокоить. Он даже отказался от завтрака. Надежда Алексеевна, пожав плечами, налила себе кофе и принялась разгадывать сканворды.
Часам к одиннадцати выползла из своей комнаты Варвара, долго плескалась в ванной, а потом лениво прошла на кухню и, плюхнувшись на стул напротив матери, спросила:
— Чем сегодня можно утолить утренний голод?
— Вообще-то утренний все давно утолили, — заметила мать и, кивнув на плиту, добавила: — Там вон колбаса жареная в сковороде. И упаковка вареников в морозилке, свари…
— Ох, какая суета! — поднимаясь и сонно потягиваясь, заявила Варвара с выражением безграничной усталости на лице.
Она полезла в холодильник и достала оттуда две банки — с консервированными кальмарами и сгущенным молоком. Открыв первую, она принялась вяло ковырять в ней вилкой, налегая на лежащие на тарелке нарезанные куски батона. Затем с отрешенным видом отодвинула банку и принялась за сгущенку.
— Ну чего разворошила только все?! — вскочила мать, убирая начатую банку в холодильник. — Нормально поесть не можешь?
— Мама, у нас разные представления о нормальной пище, — безразличным тоном ответила дочь, не отрываясь от сгущенки. — К тому же каждое утро жареная колбаса и подгоревшая яичница — не самый лучший завтрак…
— Ах вот как! — взвилась мать. — Взяла бы да сама что-нибудь приготовила, раз такая умная! А то задницу только отрастила — на табуретке не умещается! Ты побольше на сгущенку налегай — на двух стульях не уместится!
Варвара продолжала мерно жевать батон, заедая сладкой молочной массой, и никак не реагировала на слова матери. Надежда Алексеевна же, резко поднявшись, вышла из кухни, громко хлопнув дверью. Заведенная, она прошагала в кабинет мужа, совсем забыв о том, что он просил к нему не входить.
Когда она рванула на себя ручку двери и вошла, Георгий Анатольевич сидел за столом с озабоченным выражением лица и просматривал какие-то бумаги. От звука неожиданно распахнувшейся двери он вздрогнул и резко поднял голову. При виде жены Скоробогатов моментально спрятал лист, который просматривал, в пакет, где лежали еще какие-то бумаги. Вид у него был крайне раздраженный.
— Что ты врываешься, я же просил меня не беспокоить! — повысил он голос.
— Мне что, в собственном доме в комнату войти нельзя? — с вызовом спросила супруга.
Георгий Анатольевич взял себя в руки и ответил уже спокойнее:
— Но это же мой кабинет, мне нужно было кое-что просмотреть.
— А что это у тебя? — кивнула Надежда Алексеевна на пакет с бумагами.
Скоробогатов тут же убрал их в ящик стола.
— Ничего, — спокойно произнес он. — Это касается меня — так, скучные отчеты, ничего интересного.
Но Надежда Алексеевна заметила, что супругу совсем не по душе, что кто-то застал его за разглядыванием этих бумаг. Тем не менее, она не стала больше ни о чем расспрашивать и, возможно, совсем забыла бы об этом эпизоде, если бы через некоторое время не произошло еще одно странное событие.
В сентябре Надежда Алексеевна собралась на дачу. Просто для того, чтобы проверить, в каком она состоянии, и подготовить кое-что к зимнему сезону. Дача у них с мужем была стандартной для финансово обеспеченной семьи — кирпичная, в два этажа плюс мансарда, на берегу Волги. Скоробогатова практически ничего там не сажала, раз и навсегда решив, что дача — это для отдыха, а не для работы. На участке росли преимущественно фруктовые деревья, посаженные еще прежними хозяевами сада. У них в то время была жалкая лачужка, которую Скоробогатовы, естественно, решили снести, а вместо нее и выстроили просторное здание. А вот деревья вырубать не стали…
Единственным человеком, который возился в огороде, сажая всякую зелень, огурчики и помидорчики, была сестра Георгия Анатольевича, Таисия. Но ей сам бог велел — чем еще заниматься-то? Детей нет, мужа нет, скукотища сплошная…
Надежда Алексеевна всегда посмеивалась над золовкой за ее пристрастие к огородным делам, тем не менее, выращенные ею овощи с удовольствием поглощали все. И сама Надежда Алексеевна в том числе.
Но в тот день ей было не до огорода. Просто нужно осмотреть дачу, проверить, все ли на месте, все запереть и спрятать наиболее ценные вещи. Что-то, может быть, забрать с собой. Не дай бог, если воры залезут за зиму! Охране деньги-то отваливаешь каждый год, а все равно воруют.
И Надежда Алексеевна, решительно настроившись, отправилась на дачу. Брать с собой никого из домочадцев, да и сообщать им о своем намерении она не стала — работать все равно не нужно, а проверить и собрать вещи она и сама сможет, никто под ногами мешаться не будет. На частной машине она добралась до дачного поселка за полчаса. И сразу почувствовала неладное…
На даче явно кто-то был, и был не так давно. На влажной земле четко отпечатывались подплывшие следы ботинок. Надежде Алексеевне стало нехорошо. Собравшись с духом, она рванула в дом и быстро отперла дверь — никаких следов взлома не наблюдалось. Внутри тоже все вроде бы было по-прежнему. Надежда Алексеевна обошла все комнаты, заглянула во все углы, но ничего подозрительного не заметила. Все на месте, ничего не пропало…
Для очистки совести она решила сходить в гараж. Естественно, он пустовал зимой — там хранились разные мелочи, — но все-таки, чтобы уж убедиться в полном порядке…
Полная решимости женщина открыла гаражную дверь и включила свет. Взгляд ее тут же упал на темное пятно в углу. Подойдя поближе, она убедилась, что темное пятно — это не что иное, как недавно перекопанная земля… Но кому понадобилось что-то копать в их гараже?
Надежда Алексеевна носком ботинка поддела один из комьев. Он поддался легко. Сомнений не было, в углу недавно рыли яму… Скоробогатова хотела взять в руки лопату и разрыть присыпанный холмик, но передумала. Во-первых, не очень-то она была привычна к такого рода занятиям, во-вторых, ею вдруг овладел страх. И захотелось поскорее покинуть это место. Родная дача стала казаться чужой и опасной.
