Вячеслав Жуков - Остановись, мгновенье, ты ужасно
– Грек, кто тебя из фсбэшников опрашивал тогда, когда возле пивбара случился взрыв? – спросил Федор, тем самым, спасая Ваняшина от мести усатого капитана. А то бы Грек за словом в карман не полез и нашел, что сказать этому Ваняшину. Но теперь, сбитый с толку вопросом майора, Грек призадумался, безжалостно насилуя свою память.
– Постой, Николаич, дай, вспомнить. Мне он представился полковником… – Грек защелкал пальцами, как это делает фокусник перед тем, как достать из шляпы кролика.
Щелкнул раз. Щелкнул другой, но на лице вместо радости, отразилось разочарование. Но память подводила.
– Чего ты просто так щелкаешь? Ты по пустой башке себе пощелкай, – подсказал Ваняшин, улыбнувшись. – Может, чего взболтнешь там.
Грек на него окрысился.
– Отвали, Леха. Не доводи до греха, или я за себя не отвечаю.
Федор погрозил забияке лейтенанту пальцем и сказал Греку:
– Это очень важно, Грек. Как фамилия того полковника? – Видя, что толку от усилий Грека не будет, и память тому явно изменила, Туманов подсказал: – Ефимцев?
Усатая мордашка Грека расплылась в счастливой улыбке.
– Во, точно. Полковник Ефимцев. А ты откуда узнал, Николаич? Тебя в тот момент там еще не было ведь.
– А я в щелку подсматривал, – пошутил Федор, потом сказал уже серьезно: – Просто я догадался. Это ведь он, Ефимцев, звонил нашему Василькову с требованием немедленно выпустить Осипова. Даже дежурного по управлению ФСБ прислал за ним. Вот я и подумал, что уж как-то все тут завязано.
– Ты на что намекаешь? – заинтересовался Грек.
Федор махнул рукой, чтобы Грек не приставал с дурацкими вопросами и сказал:
– Я ни на что не намекаю. Просто думаю, с чего бы у фсбэшников такой к нам интерес. И не начинается ли это с того самого момента, как ты распинался в признаниях перед этим Ефимцевым?
Ваняшин хмыкнул. Грек призадумавшись, пожал плечами. Но они оба ничего не сказали в опровержение предположения майора Туманова. Даже в какой-то мере были согласны с ним.
Видя, что возражений со стороны помощников не предвидится, Федор сказал Греку:
– А теперь, Саня, постарайся вспомнить, и если уж не слово в слово, то, как можно точней, о чем ты лопотал этому полковнику Ефимцеву?
На этот пустяковый вопрос капитан смог ответить без запинки.
– Да чего тут вспоминать, – усмехнулся он, разгладив усы. – Я ему рассказал про девушку с сумкой на плече. Как выглядела она. Как шла к метро, а потом вдруг развернулась и пошла к пивбару.
– А про красный «Жигуленок», из которого она вылезла, ты говорил?
Грек кивнул.
– Было.
Федор разочарованно развел руками.
– Да, Грек. Сказал ты, вроде бы и немного, но вполне достаточно, чтобы тебя убрать. Вот для чего те мальчики, вместе с лейтенантом Осиповым, поджидали тебя, – с долей определенности сказал Федор.
Грек приумолк сразу. Из-под густых бровей поглядывал на майора.
– Не стоило тебе распускать язык, Грек, – пожурил Федор капитана.
Усатый Грек захлопал своими черными глазенками.
– Погоди, Федор Николаич. Не стращай меня, – попросил он майора.
Ваняшин встал со стула, вернулся на подоконник. Видя, что настроение у Грека пропало, решил, что называется, подлить маслица в огонь, сказал, подмигнув Туманову:
– Да, Грек, обосрался ты по уши. Теперь сиди, обтекай. Хана тебе скоро настанет.
Грек едва не прослезился от обиды.
– Николаич, чего эта сволочь, Ваняшин, надо мной изгаляется?
Федору не хотелось пугать Грека, но отчасти Ваняшин был прав. Подобное майор пару дней назад испытал на себе. Странно все как-то получалось. И эти странности начали с ними происходить с того самого момента, как группа Туманова получила от полковника Василькова задание по расследованию взрыва.
Теперь майора не покидало чувство, что за ними постоянно кто-то следит, выжидая удобного момента для нападения. Если это криминальная группировка, то вряд ли все столь серьезно. Намного серьезней, если эти люди работают под прикрытием у ФСБ. Тогда, это уже хуже.
Взрыв возле пивного бара и их старушки «Волги» произошли не без участия Мамедова. Это ясно, как божий день. Но во всем остальном отчетливо прослеживалась железная рука конторы.
– Значит так, бойцы, – сказал Федор, посмотрев на приунывшего Грека и не в меру веселого лейтенанта Ваняшина. – Работаем по двум направлениям: это продолжаем розыск особо опасного преступника Мамедова и оперативная разработка сотрудников ФСБ. Пока только лейтенанта Осипова. Необходимо установить его адрес, номер домашнего телефона. Квартиру взять под наблюдение. Телефон – на прослушку. Также не исключено, что Мамедов может появиться у Чикиной. Поэтому, желательно этот момент тоже не упустить. Что передают наблюдатели? – спросил Туманов у Ваняшина.
Наблюдение за квартирой Чикиной вменялось в обязанность капитана Грека и лейтенанта Ваняшина. Пару дней, после того, как ее выпустили из изолятора временного содержания, оперативники устраивали возле ее дома засаду, надеясь, что Мамедов придет туда. Но надежды не оправдались. И телефон врача Чикиной, взятый на прослушку, упорно молчал.
Ваняшин достал мобильник.
– Один момент, – сказал он, набирая номер. – У меня там дежурит лейтенант Сокольский.
Неделю назад в отдел прислали на практику пятерых лейтенантов. Вот полковник Васильков и рассовывал каждого из них, куда мог. Группе Туманова достался толстяк, лейтенант Сокольский. Грек с Ваняшиным использовали его для мелких поручений, на которые не хотелось самим тратить время. Хотя в конечном итоге, все, что поручалось Сокольскому, приходилось перепроверять. Кроме всего прочего, толстячок лейтенант еще оказался и с ленцой. Бегать не любил, отдавая большее предпочтение сидячей работе в кабинете.
И тогда Ваняшин предложил Греку использовать его для наблюдения за Аллой Чикиной.
– У тебя машина есть? – спросил Ваняшин у Сокольского. Тот стоял и хрустел сухариками. Казалось, его рот был постоянно чем-то забит, и где бы ни появлялся толстяк, он обязательно чего-нибудь жевал.
Это особенно не нравилось Туманову, поэтому он толстого лейтенанта держал подальше от своего кабинета, оставляя того в комнате дежурной части с условием, если тот понадобится, опера его вызовут.
Толстый Сокольский нисколько не комплексовал по этому поводу. Усевшись за один из свободных столов, на которых обычно доставленные в дежурную часть, писали объяснения, он доставал из кармана какую-нибудь газету и, развалившись на стуле, не спеша, ее просматривал. При этом свободная его рука то и дело ныряла в карман, где у него лежал либо пакет с печеньем, либо сухарики. И лейтенант начинал не торопливо грызть их, чем иногда раздражал оперативного дежурного офицера.
Когда Ваняшин спросил его о машине, Сокольский не торопливо дожевал то, что было у него во рту. Проглотил. Потом сказал:
– Есть. Новенькая «семерка». Сто сорок жмет по трассе только так.
Ваняшин улыбнулся, глядя в огромные глаза толстяка, которые напоминали ему глаза куклы. Они моргали, при этом оставаясь безэмоциональными. Казалось, в целом свете нет ничего такого, что бы могло вывести толстяка из себя.
– Спокойный, как удав, – охарактеризовал Грек толстяка, еще в первый день знакомства. Попробовал посостязаться с ним, кто больше выпьет пива, но толстяк сдался на четвертой бутылке.
– Слабак, – добавил Грек к своей первоначальной характеристике.
Идея, поручить Сокольскому наблюдение за Аллой Чикиной, принадлежала в основном Греку.
– Чем сиднем сидеть в дежурке, лучше уж пусть наблюдает за Чикиной, – сказал Грек. – Надо только узнать, есть ли у него машина? На улице такого кабана не оставишь. В глаза бросаться будет. А так, пусть в машине сидит.
Узнав, что машина у Сокольского есть, Ваняшин улыбнулся.
– Тогда все путем, лейтенант. Выше нос, – последовало от Ваняшина шутливое замечание. – В общем, работенка не сложная. Сиди в своей новенькой «семерочке». Грызи сухарики, или чего там у тебя в кармане? – шутливо спросил он.
Сокольский достал горсть круглого печенья, показал.
– Во, печеньице.
– Ну вот, – кивнув на это, продолжил Ваняшин. – Грызи печеньице и смотри за тетей. Если к ней приедет вот этот дядя, – достал он фотографию Мамедова, сделанную на фотороботе, – сразу позвонишь нам. Мне или Греку. На крайний случай, можешь позвонить майору Туманову Федору Николаевичу. Сам ничего не предпринимай. Только наблюдай. Понял?
Толстяк кивнул. При этом, для Ваняшина так и осталось не понятным, доволен ли Сокольский предстоящей работой, или наоборот. Лицо толстяка оставалось спокойным, а глаза равнодушными.
Теперь же, набрав номер сотового практиканта, Ваняшин спросил:
– Сокольский, как там у тебя дела?
В ответ услышал спокойный голос толстяка.
– Ничего. Только скучновато маленько.
Ваняшин посчитал не лишним напомнить толстяку, для чего он там:
– Ты, вообще-то, там не для того, чтобы скучать или веселиться. А для конкретной работы. Наблюдать за гражданкой Чикиной. Кстати, как там она? – спросил Ваняшин.
