Сергей Горяинов - Золото тофаларов
Дней пять без перерыва этот незадачливый Мальборо кушал экспедиционный спирт, запивая брагой на польских сухих дрожжах. Больше ничего не желал употреблять. На шестые сутки взгромоздился на своего волосатого Буцефала и покинул нашу гостеприимную точку весьма довольный. Без претензий. Но с впечатлениями яркими. На всю оставшуюся жизнь…
Под самодел с клюковкой потешили мы с Бармалеем публику этим рассказом. В лицах представили. А чуть позже, когда пожарники и экипаж уже на девицах повисли и не до воспоминаний стало, я вытащил Славку на улицу, освежиться. Оба мы были в норме, я — потому что пил мало в этот раз, а Бармалею литр первача — как слону дробина. На воспоминания я его недаром раскрутил, нужен он мне был обмякший, в ностальгию по старым временам погруженный.
— Слав, ты сейчас здесь чем займешься?
— «Индюка» стрельнем, потом в Иркутск полечу.
— «Индюк»-то крупный?
— Не, десять мешков всего. Триста шестьдесят кило.
— Слушай, Слав, дай мне пару шашек. И детонатор хотя бы один.
Бармалей пристроился у забора для исполнения физиологического долга, помолчал, пожурчал, посопел.
— На хрена тебе?
— Дело у меня в горах. Возможно, дырку надо будет прокопать. Тротил — не лопата.
— Это уж точно. Серега, тебе отказать не могу. Но пару — это чересчур. Они ж по девять кило. С рефлекторами, негабариты колоть. Дам одну и электродетонатор, провода и батарею сам найдешь. Только смотри, не подставь меня! — Толстый указательный палец, перевязанный по порезу черной изолентой, внушительно закачался перед моим носом.
— Могила, Бармалей!
— То-то. Как пользоваться — не забыл? Ну, пойдем.
Вернувшись на банкет с тротиловой шашкой, аккуратно завернутой в старый номер «Советской России», я застал уже полный эндшпиль.
Усатый пожарник, ухватив двух полураздетых студенток, с жаром рассказывал, как он с пикирующего вертолета пытался набросить аркан на удирающего медведя. Пару часов назад он, помнится, скромно рассматривал страшную зверюгу в бинокль. С другого конца стола повизгивающий хор затянул:
Рабинович стрельнул,Стрельнул — промахнулсяИ попал немножечко в меня!
Засунув взрывчатку за печку, я покинул банкетный зал. Ночлег следовало искать в другом месте. Под мерцающими крупными звездами я побрел к дому Карманова.
Я лежу в больнице с дробом в ягодице,Рабинович — пьяная свинья!..
Популярная песенка гулко разносилась по притихшему поселку. Похоже, что консенсус с борцами с огненной стихией был достигнут. Оставалось надеяться, что студентки до утра укрепят их в чувстве благодарности.
Завтра — полет.
Глава 15
КАПКАН
Отдыхалось мне плохо. Банкет перешел в стадию безобразия, и до самого рассвета на улице громыхали выстрелы из ракетниц. Разноцветные ракеты с шипением летали по всем направлениям, и мое окно то и дело озарялось колеблющимся призрачным светом всевозможных оттенков.
Только когда ночь сменилась серым, мутным рассветом, все успокоилось и на пару часов я провалился в неглубокий, тревожный сон. Разбудил меня Мишка Бахметьев. С трудом продрав глаза, я внимательно рассмотрел компаньона. Против ожидания, никаких признаков похмельного синдрома не было заметно. Наоборот, он был на удивление свеж и полностью экипирован.
— Как самочувствие, Миша?
— В порядке. Давай одевайся, мы все твое барахло сюда перенесли. Кофейку горячего хлебни. Через час — погрузка.
— Как там наши?
Вместо ответа Бахметьев указал пальцем в окно. Я выглянул.
Остальные члены команды покуривали на штабеле бревен рядом с избой. Увидев меня, Гольцев привстал и четко отдал честь, подбросив правую ладонь к камуфляжной кепке. Надо же, сам Игорек в порядке! Не ожидал, не ожидал.
— Как ночку провели?
— Спали. Степаныч сарай с сеном нашел в конце улицы, на сеновале и спали.
— А студентки как же?
— Брось ты, Серж! Дело-то серьезное.
— А пожарники?
— Дрова! — коротко охарактеризовал Мишка состояние наших благодетелей и добавил: — Давай освежись, я водички из колодца принес.
Мысленно похвалив себя за правильный подбор кадров, я погрузил тяжелую голову в ведро. Ледяная вода мигом растворила липкие остатки сна. Обжегшись крепчайшим кофе, я вышел на крыльцо. Денек выдался на славу!
Ни одного облачка, тайга вокруг вся в сочной, густой зелени. В ярком свете утреннего солнца даже полуразвалившийся поселок казался привлекательным, романтичным. На траве серебрились крупные капли росы. Чудесное утро вызвало прилив сил, и я без особого труда взвалил на плечи тяжелый рюкзак.
— Чувствуешь, как потяжелел? — Степаныч похлопал по моему грузу.
— Кирпич, что ли, засунули, добряки?
— Нет. Подарок Бармалея. Что ж ты его за печку сунул? Надо было прямо в топку. И вертолет был бы ни к чему — своим бы ходом на небеса отправились, налегке.
Эх, черт! Я и запамятовал.
— И детонатор там? — Я опасливо покосился через плечо.
— Карандашик у меня. — Степаныч похлопал по нагрудному карману. — Вообще, правильно взял кабанчика. С земляными работами проблем не будет.
Смотри-ка, серьезно настроились парни! Шутки шутками, а вдруг и есть твердый осадок в кабацкой легенде? Тяжелый такой осадок, желтого цвета.
Вертолет стоял на окраине поселка, на небольшом некошеном поле. Экипаж вяло суетился у машины. Эти явно недоспали.
Не успели мы закинуть наш багаж в объемистое нутро МИ-8, как на краю поля показалась странная процессия.
Впереди шагал Бармалей, подхватив под мышки двух вяло передвигающих ноги пожарников. Третьего укротителя огня бережно несли Виктор с Кармановым. Всю эту инвалидную команду сопровождала пятерка бодрых, хорошо вооруженных бичей.
Когда почти бесчувственные тела хозяев вертолета были аккуратно подняты на борт, Виктор объяснил наличие кортежа.
— Закинете моих ребят на Барбитай. Это почти по дороге. Пока вас до Бирюсы доставят, пока выгрузят и обратно — часа три пройдет. А на Барбитае хариус исключительный! А может быть, и с рогами что-нибудь ребята добудут.
— Виктор, уговор наш в силе?
— Да, через неделю жду вас в Гутаре. Но, сам понимаешь, гарантировать ничего не могу. Причин для срыва выше крыши.
— Ты уж постарайся.
Вместо ответа он протянул мне руку. Винты уже закрутились, и рев турбин положил конец нашей прощальной беседе. Хлопнув Соколова по плечу, я вскочил в подрагивающую машину. Механик поднял трап и захлопнул дверцу.
Вертолет плавно оторвался от земли, обдав провожающих сильным потоком теплого воздуха. С Бармалея сорвало шапку, и он помчался за ней по полю, смешно размахивая руками.
Машина, быстро набирая высоту, описывала круг над поселком. Через несколько секунд я уже потерял из виду маленькие фигурки. Внизу блеснула лента реки. Держась вдоль русла, борт поплыл к синим горам, медленно вырастающим из дымки на горизонте.
До Барбитая полет проходил гладко, если не считать злоключений несчастных летнабов. Запах авиационного керосина, густо шедший из дополнительного бака, смонтированного прямо в салоне, в сочетании с мелкой тошнотворной вибрацией придал их зеленоватым лицам выражение, о котором может только мечтать художник, взявшийся за сюжет типа «Муки святого Себастьяна». Пришлось скормить бедолагам половину нашего небогатого НЗ. Хотя и без клюковки, но делу помогло.
Барбитай оказался мощной, стремительной рекой, буквально кипящей на частых перекатах среди поросших хвойным лесом скал. Вертолет приземлился на узкую полоску прибрежной гальки, и бичи, на ходу расчехляя браконьерские орудия, с радостным гуканьем посыпались наружу.
— Эй, парни! — крикнул им вслед пилот. — Больных возьмите! Положите где-нибудь в теньке, пусть отойдут, сейчас в горы забираться будем, тряска пойдет, они мне весь салон… У вас три часа есть, далеко не уходите.
Вертолет вновь взлетел. Теперь функции штурмана перешли ко мне. Встав у раскрытой двери в кабину, я протянул командиру свою карту. Красным карандашом было отмечено место посадки. Сверившись со своим планшетом, пилот кивнул. В резком вираже машина оставила красивую речку за кормой и упрямо поползла вверх, к перевалу.
Здесь леса уже почти не было, кругом голый красновато-коричневый камень. Острые пики, глубокие, темные пропасти. Пустынное, мрачное место.
Пилот тронул меня за локоть, ткнул пальцем вниз. Через нижний сектор фонаря кабины я разглядел на дне глубокого цирка, образованного почти отвесными скалами, кучку разноцветных обломков. Кто, когда, что за самолет? Рев мотора не располагал к выяснению подробностей.
За хребтом нас ждала нерадостная картина. Огромное, насколько хватает глаз, пространство было покрыто сплошным серебристым ковром густой облачности. Пилот огорченно посмотрел на меня.
