Татьяна Полякова - Жестокий мир мужчин

— И попросил организовать дружескую вечеринку? — подсказала я.

— И вовсе нет. То есть он просто спросил, давно ли мы к тебе заходили, а я покаялась, что все никак не выберемся… вот и все. И что здесь такого? — Она вроде бы обиделась, а мы засмеялись.

— Мне Сашка не звонил, но я очень рада, что мы собрались, — сказала Лена.

Где-то часа через полтора ушла Нина, ей нужно было на работу, Лена со Светкой никуда не спешили, и я этому была очень рада. Мы сидели на лоджии, вытянув ноги, пили чай и лениво болтали. Лучшее в мире занятие.

Подруги покинули мою квартиру около пяти, в отличие от меня у обеих были дети, и их нужно было забрать из детского сада. Мы простились, поклявшись друг другу надолго не пропадать, чтобы Сашке не пришлось опять собирать нас телефонным звонком.

Я вымыла посуду и устроилась с книгой в кресле. Примерно в шесть позвонила Нина.

— Ася, только что к нам привезли мужчину с ножевым ранением, по-моему, это твой знакомый: Гаврилов Александр Анатольевич.

— Что? — Я, кажется, заорала.

— Он без сознания… Помнится, ты про него рассказывала. Он художник, да?

— Господи, да что случилось?

— Не знаю. Могу сказать, что дела у него неважные.

— Я сейчас приеду, — заявила я.

— Зачем? — не поняла Нина.

— Я сейчас приеду, — повторила я и принялась торопливо собираться.

Через пятнадцать минут я въехала во двор «Красного Креста», бросила машину на стоянке и бегом поднялась на второй этаж. Ординаторская была пуста, в коридоре я столкнулась с медсестрой и спросила:

— Простите, где я могу найти Нину Сергеевну?

— Она сейчас на операции. Это надолго. Вы лучше позвоните попозже.

— Спасибо, — мало что соображая, ответила я и пошла к выходу из отделения, но свернула не в тот коридор и оказалась возле операционной.

На стуле в углу сидела девушка и нервно всхлипывала. Я присмотрелась: именно она открыла мне дверь, когда я приходила к Гаврилову.

— Здравствуйте, — сказала я, девушка подняла голову и неожиданно обрадовалась.

— Это вы? — спросила она голосом потерявшегося ребенка. — Это вы тогда приходили, да?

— Я.

— Господи, не знаю, что и делать… — Она горько заплакала, размазывая по лицу слезы сжатыми кулачками. Я села рядом.

— Его оперируют? — спросила я тихо. Девушка торопливо закивала:

— Да. Врач сказала, надежда есть… ужас какой… прямо на моих глазах… Господи, что я делать буду… вы ведь из-за него пришли, вы друзья? Вы не уйдете? Пожалуйста, не оставляйте меня… так страшно сидеть здесь одной и ждать… Я позвонить хотела, кому-нибудь… ни одного телефона не могу вспомнить.

— Давайте выйдем во двор, — предложила я, взяв ее за руку. — Операция продлится долго. Не надо вам здесь сидеть.

— А вы не уедете? — забеспокоилась она.

— Нет, конечно.

Мы вышли во двор и отправились по аллее, ускоряя шаг. Прогулка больше напоминала бег иноходца, к счастью, мы запыхались и пошли медленнее, понемногу успокаиваясь.

— У вас есть закурить? — спросила девушка.

— В машине. Давайте вернемся.

Я держала ее за локоть, и шаг опять пришлось увеличить. Глядя прямо перед собой, девушка летела, точно на крыльях. Потом резко остановилась.

— Меня Варей зовут. А вас?

— Ася.

— Хорошо, — кивнула она, и я кивнула, хоть ничего особенно хорошего вокруг не видела. Со стороны мы, должно быть, производили впечатление пациентов психиатрической больницы.

Наконец мы добрались до машины и закурили. Руки у Варвары так дрожали, .что прикуривать ее сигарету пришлось мне, это удалось с третьей попытки.

— Вы тоже нервничаете, — кивнула она, точно находила в этом какое-то утешение. — Вы ведь давно знакомы? Александр рассказывал…

— Обо мне?

— Вообще, — пожала она плечами. — Что вы давно знаете друг друга… много общих друзей. Я спросила, потому что раньше вас не видела, а мы с Гавриловым уже полгода вместе… И он сказал, что вы уезжали…

— Да… примерно так, — согласилась я и, помедлив, спросила:

— Варя, как это случилось?

Я ожидала потока слез, но она закусила губу, с минуту смотрела в окно невидящим взглядом, а потом судорожно вздохнула:

— Я даже ничего не поняла. Мы поехали на рынок за продуктами, тот, что у кинотеатра «Художественный», мы всегда туда ездим. И все было как обычно, купили продукты, а на стоянке машин полно, наша стояла чуть в стороне, почти на проезжей части, и «Жигули» рядом. Саша положил сумки в багажник, открыл дверь мне, я села, а он пошел к своей двери, и тут… я даже ничего не поняла. Из «Жигулей» вышел парень и что-то спросил, Саша к нему повернулся, он… я даже не поняла… Саша за дверь держался, охнул как-то странно и упал на машину, а потом стал сползать. А парень исчез… Господи, я даже номер не запомнила… и ничего не поняла. Выскочила из машины, а Саша лежит. Так страшно… Господи, так страшно. Он ударил его ножом, понимаете? Хорошо, кто-то вызвал «Скорую», я сама бы не смогла… Машина там осталась, открытая… а где ключи, не знаю. — Она жалко улыбнулась и вытерла ладонью нос.

— Думаю, о машине позаботятся в милиции, — попробовала я ее утешить. — Отгонят на стоянку.

— Ключей-то нет. — Она вздохнула и, словно извиняясь, добавила:

— Машина совсем новая, Саша так радовался… — В этом месте слезы полились сплошным потоком.

Я не знала, что ответить, обняла ее за плечи, и некоторое время мы сидели молча. Потом, оставив Варю в машине, я сходила в отделение. Операция еще не закончилась. Мы ждали часа два. Бродили между корпусов, без конца курили и пялились на окна, пытаясь определить, где находится операционная. Варя больше не плакала, на смену ужасу явилось томительное ожидание, когда человек уже готов ко всему, лишь бы это произошло скорее.

Мы с Варей сидели на скамейке, когда в аллее появилась Нина. Шла она, склонив голову и сунув руки в карманы халата. Увидев ее, я замерла, а Варя тоненько взвизгнула.

— Что? — спросила я. — Умер?

— Обижаешь, — устало ответила Нина, садясь рядом. — Жив. Операция прошла успешно. И он молодец, держится.

— Все хорошо, да? — недоверчиво прошептала Варвара.

— Хорошо будет, когда поставим на ноги. А пока состояние удовлетворительное. Не будет сюрпризов, значит, выкарабкается. Мужик он молодой, крепкий… выкарабкается.

Варвара продолжала смотреть на нее во все глаза и вроде бы не дышала, словно боясь спугнуть удачу, а я кивала, чувствуя, что могу упасть в обморок. В обморок я не упала, вздохнула, глядя на медленно плывущие облака, и сказала:

— Сумасшедший день.

Больницу мы покинули после одиннадцати. В сознание Саша не приходил, но его состояние особых опасений у врачей не вызывало.

Напряжение требовало выхода, мы обе нервно зевали, голову разламывало от боли, хотелось поскорее заснуть и ни о чем не думать. Я отвезла Варю к ее друзьям, и сама отправилась домой.

У подъезда стояла Сашкина машина. В настоящее время встречаться с ним совершенно не хотелось, и я тяжело вздохнула.

Сашка сидел в кухне и вид имел такой, точно первым узнал о начале третьей мировой войны.

— Где ты была?! — рявкнул он, поднимаясь.

— В больнице, — ответила я, прошла, плюхнулась на диван и закрыла глаза, потом жалобно попросила:

— Если можешь, не ори, ладно?

— Я тебя два часа жду впору на стенку кидаться… Как дела у этого парня? Выкарабкается?

— Откуда ты знаешь? — удивилась я.

— Слухами земля полнится. Это твой свидетель, да? Разумеется… я помню, менты их вызывали с девчонкой, забыл ее имя, они крутились возле дома Андрея в ту ночь. Пять лет назад заявили, что ничего не видели и не слышали, и вдруг… идиот несчастный, твой Гаврилов. Ясно?

— Я ведь просила не орать, — устало напомнила я.

— Я не могу говорить нежным шепотом, когда моя неразумная сестра рискует жизнью. Что прикажешь делать, сидеть и ждать, когда придут и скажут: какой-то придурок сунул ей нож под ребро? Как, по-твоему, это очень весело?

— Не кричи, — поморщилась я. — Гаврилов вовсе не был моим свидетелем, ни он, ни его бывшая подружка. Они, так же как пять лет назад, утверждали, что ничего не видели.

— Еще не легче. Ты хоть понимаешь, человека едва не убили только за то, что он с тобой встретился? Тебе это ни о чем не говорит?

— Говорит о том, что я очень близко подошла к разгадке.

— Разгадке чего? — зло усмехнулся Сашка. — Вот что, милая. Я старше тебя и не испытываю желания присутствовать на твоих похоронах, так что, если слов не поймешь, посажу под замок. Понадобится, привяжу к стулу. Ясно? Отдохнешь немного, авось в мыслях прояснение наступит.

Он направился к выходу.

— Дверь запри и никому не открывай. И помни: я говорил абсолютно серьезно.

Дверь я заперла и потянулась к телефону. Лерка была трезва и находилась дома, моему звонку она обрадовалась.

— Где тебя носило? И как там частный сыск?

— Слушай, ты вчера не рассказывала Сашке о наших похождениях?