Анатолий Галкин - Пятый туз
По тем самым улочкам, по которым час назад проехала светлая «Волга» Савенкова.
* * *Борис Петрович вернулся домой около часа ночи. Он предстал перед женой в жалком и одновременно очень комичном виде: взъерошенный, в чужом спортивном костюме и с дорогим черным кейсом в руках.
Он быстро рассказал жене довольно правдоподобную историю о том, как он присутствовал на очень важном следственном эксперименте в подмосковном лесу и как, пытаясь задержать подследственного, соскользнул в болото. Этот рассказ объяснял все – и его нервозность, и усталость, и испачканные в земле руки.
Корноухов отказался от ужина и бросился спать, подсознательно надеясь, что завтра утром все встанет на свои места. В шкафу его будет ждать вчерашний костюм и любимый галстук, а тот сон со зверским убийством на даче забудется… Как это и положено кошмарному сну.
Видно, эта мысль не оставляла его всю ночь, потому что утром он быстро бросился к шкафу, но сразу остановился, увидев на стуле смятый спортивный костюм, который дал ему вчера майор.
Значит, его вещи со следами крови остались там, на даче, или перекочевали в другое, более надежное, место… И будут долго там лежать как возможные вещественные доказательства.
Именно так!
Борис Петрович вдруг вспомнил, как майор, повертев в руках его маленькую записную книжку, обмакнул ее в лужицу крови и запихнул в карман его брюк. Теперь понятно, зачем. Все должно быть скреплено: брюки, ее кровь, его блокнот…
Да причем здесь брюки! Он вчера собственноручно такие признания написал…
А бумажник в могиле, а фотографии, а отпечатки, а водитель, который его привез, а таксист, который домой отвозил… Не зря майор вчера номер машины записал.
Да, доказательств на десять убийств хватит… А тут еще «с особой жестокостью и цинизмом».
Крепко они его заарканили… А может быть, это его Елагина просто спасает. Она могла этим ментам такую сумму предложить – никто не устоит. Вот они и расстарались.
Елагина… Корноухов неожиданно понял, что она единственная, кого он знает наверняка в этой истории.
Елизавета была ее подругой – он даже фамилию не спросил. И милиционеры… Кто они: местные, областные или из МУРа…
Странно, но он даже удостоверения у них не спросил… Непростительная оплошность для его должности.
Но что теперь после убийства кулаками махать. Надо ехать к Елагиной и каяться. Ее-то он знает близко, даже очень близко. После всего, что было, она не может его предать…
Они договорились встретиться в три часа дня в ресторане «Англетер» на Лубянке, напротив центрального клуба ФСБ.
Очень удачное место – настраивало на серьезный разговор.
– Да, дорогой, влипла я с тобой. Ой, как влипла. – Елагина говорила шепотом, вкрадчивым, гипнотизирующим голосом. – Я теперь все детали знаю. Ты хоть понимаешь, что под «вышку» попал?
– Я, Женя, не помню ничего. Провал какой-то.
– Ты юрист?
– Юрист…
– Ты себе представить можешь, как ты на суде объясняешь: как нож появился – помню, как он потом у меня в руке был – помню. А вот как я ножом и другой частью тела в дамочку тыкал – не помню… Ты бы сам такому поверил?
– Все понимаю, Евгения. – Корноухов даже не пытался вывернуться. – Все против меня… Спасибо тебе, Женя.
– Спасибо! – с сарказмом передразнила его Елагина. – Ты так говоришь, как будто я тебе галстук подарила. Я жизнь тебе подарила. И весь риск на себя взяла… Труп-то на моей даче зарыт. И кровь на моих вещах: как ни вытирай – твои ребята где-нибудь в щелях найдут. Найдут?
– Найдут…
– Хорошо хоть Елизавета не москвичка. Случайно заехала. У меня ее искать не будут… Вот тебе копии твоих признаний, и вот тебе фотки. Нет, ты смотри, смотри. Такая женщина была и что ты с ней сделал. Копии даю – но лучше уничтожь, от греха. А подлинники у меня будут.
– А дальше как? – робко пролепетал Корноухов.
– Дальше будем жить в любви и согласии. И работать вместе будем… Отрабатывать будешь… Ты знаешь, сколько я этим поганцам за твою жизнь выложила?
– Представляю…
– Черта лысого ты представляешь, – с внезапной злостью прошептала Елагина. – Ты таких денег в жизни в руках не держал. Даже на своих поганых обысках… Понимает он! Все отрабатывать придется, Борис. И деньги эти, и мой риск. А впрочем, какой у меня-то риск. Почитай, почитай, что ты пишешь: сделал все сам до моего приезда. И следы все замел. Я и знать ничего не знаю.
Елагина с пренебрежительной усмешкой откинулась в кресле и, стараясь не говорить громко, продолжала:
– Майор наш – просто умница. Видишь, на копиях серые пятна – это кровь. Уже после твоего текста появились. А внизу эти размывы заметил? Правильно, это твои отпечатки – помнишь, майор тебе тряпочку жирную дал, руки от крови протереть?.. Эти отпечатки теперь десять лет не сойдут. А моих на подлиннике нет, и майорских нет… Хватит о делах. Давай вкушать пищу. Потом ко мне домой поедем.
– Но я, знаешь, сегодня несколько занят…
– Здрасьте, приехали, – с притворной обидой фыркнула Елагина. – Первая моя просьба – и уже отказ. Не надо мне возражать, Боря!.. Непременно поедем ко мне. Раз у нас вчера встреча так глупо сорвалась – сегодня все будет ощущаться обостренно… С изюминкой.
* * *Лобачев припарковал машину за два дома до дачи Панина… Он не ожидал здесь никакой опасности. Вокруг было безлюдно, а железный петух на крыше спокойно сидел и не кукарекал…
Просто для Лобачева это была привычка. Привычка профессионала… Машинально он делал такие вещи, которые не вызывались необходимостью: на трассе постоянно проверялся, запоминал номера и приметы следовавших за ним машин. Иногда пропускал их вперед, а потом разворачивался. Или, например, дома, во время серьезных разговоров, увеличивал громкость телевизора… Главное, что это делалось автоматически.
Он иногда с улыбкой вспоминал, как однажды, когда сын был еще маленький, удалось достать два красивых игрушечных пистолета… Лобачев так и не смог играть «в войну». Он направлял свое пластиковое оружие в потолок или в верхнюю часть стены. Руки просто не опускались ниже – нельзя направлять ствол в человека!.. Глупо, но это тоже была привычка, вошедшая в подсознание.
Лобачев неторопливо прошел вперед и, не открывая глухой калитки в заборе, заглянул в узкую щель. На площадке стояла светлая «Волга».
В этот момент из дома вышли трое: две женщины и парень, который возбужденно размахивал руками и что-то торжественно объяснял одной из женщин… Было плохо видно, но Лобачев узнал парня… Это Липкин!
Они встречались пять-шесть раз. Кроме того, Федор хорошо запомнил его по видеокассетам, когда актер в кабинете Павленко изображал Шама…
Через минуту из дома вышли еще трое, вернее, двое мужчин волокли третьего, связанного по рукам и ногам. И это было еще хуже!
Это был тот, кого Лобачев называл Слесарем. Кроме убийства телефониста Гены на нем висело много других ярких дел. И поэтому пленник упирался, вырывался и говорил что-то грубое и невнятное…
Лобачев уже несколько минут стоял в довольно глупой позе, не решаясь оторваться от щели в заборе… Вот женщина и Артист сели на заднее сиденье; вот мужчины запихнули брыкавшегося Слесаря в багажник «Волги»; вот один из мужчин, тот, что помоложе, направился к воротам…
Лобачев отпрянул от щели и бросился назад к своей машине… Он успел узнать этого парня! Он видел его на Якиманке, выходящим из дома, где была квартира «Паука»… Там, где случился их первый прокол.
Он достал блокнот и дрожащей рукой записал номер проехавшей мимо «Волги».
Сопровождать их не имело смысла. Вернее, был смысл, но еще большей была опасность – в «Волге», очевидно, сидели тоже не лопухи. Федор вдруг вспомнил фразу из какого-то фильма: «Приятно иметь дело с профессионалами…»
Да, ничего не скажешь – очень приятно!
Лобачев видел, что парень с Якиманки запер калитку ключом. Скорее всего – дача пуста. Но там можно нарваться на что угодно: от засады до автоматической фотокамеры.
Очень важно – предупредить Панина. Из всего, что знает Галаева, самое главное – адрес офиса.
Она, должно быть, уже его выложила… И фамилии! А это значит, что уже сейчас в Москве могут установить его домашний адрес, определить номер машины… Это значит, что уже сейчас могли взять Панина…
Лобачев резким движением вынул сотовый телефон. Как удачно, что они успели с Паниным договориться об условных сигналах провала. Володя не должен был забыть!..
Сигнал тревоги элементарен!.. Очень простое слово: «голубчик»!.. В любой разговор вставить можно.
Федор вытащил сотовый телефон и начал набирать знакомый номер.
* * *– Вы не волнуйтесь, Владимир Викторович. Нам просто немного надо поговорить, выяснить кое-что, – спокойно, но твердо уговаривал Рогов. – Вы сами ничего не хотите сообщить?
– О чем?! – картинно развел руками Панин.
