Гэвин Лайл - Венера с пистолетом
– Нет там ничего прекрасного, – резко возразил он.
– Очень жаль. Как ваши дела с Морисом?
Он снял холст с подрамника и поставил его в угол. Затем поднял фальшивую крышку стола и вынул оттуда небольшой, еще влажный от краски холст.
– Из-за вас я его чуть не испортил.
– Простите, – повторил я.
Даже мне было видно, что это картина Утрилло. Обычный уголок в скучном парижском предместье с треугольным перекрестком, заполнявшим весь передний план. Думаю, раз в год он отправлялся в путь с камерой, заряженной цветной пленкой, и снимал подобные виды, а потом перерисовывал их, выбрасывая «ситроены» и надписи «Да здравствует де Голль!»
Паулюс постучал пальцем по картине.
– Не так уж она хороша. Есть один тип – в Варшаве – который подделывает Утрилло. Его работы просто ужасны. Их можно отличить с закрытыми глазами. Это мешает делу.
– Да, неудачно. Тогда почему бы вам не попробовать работать под Миро или Модильяни?
Он покосился на меня.
– Нельзя же менять стиль, как вы меняете рубашки! Это искусство!
Ну, если подумать, я действительно считаю, что так и есть. Поэтому я третий раз сказал:
– Простите.
Затем спросил:
– Послушайте, дружище. Не слышали вы о недавней смерти владельца какой-нибудь крупной коллекции? Скажем, престарелой дамы, в течении последних нескольких недель?
Он задумчиво нахмурился.
– Они все время мрут, эти богатые старые леди. Приезжают, чтобы жить в Венеции, прекрасной Венеции, снимают большие дворцы, сидят на балконах, дышат воздухом каналов – и мрут, как от чумы. Умирают на каждое Рождество. И они никогда не покупают современных художников.
Он продолжал думать, и наконец сказал.
– Одна англичанка. Леди, леди… – Он щелкнул пальцами, уронил пятно краски на картину и выругался. – Леди Уитерфорд. Умерла на Рождество. Говорили, что у нее большая коллекция, но… – он постучал себя по голове. – Она была сумасшедшей. В ее дворец никто не ходил.
– Она была в телефонном справочнике? Или вы знаете, где находится ее дворец?
– А зачем вам?
Я пожал плечами.
– Возможно, у меня есть клиент, и только.
– Ну и конечно, ваш клиент не интересуется современной живописью.
– Вы имеете в виду Дух Современной Венеции? – Я показал на морские раковины и старый канат в углу. – Ладно, замолвлю за вас словечко. Но мне нужно достать Утрилло.
– Из-за того парня из Варшавы становится трудно работать. Теперь клиенты стали подозрительными; они хотят документов и доказательств.
– Контрабандой ввозить не пытались?
– Что? А что проку? Клиенты хотят доказательств, а не секретов.
– Нет, я хочу сказать, вы не пытались ввозить их контрабандой в Германию, а там намекнуть таможенникам, чтобы вас сразу же поймали, понимаете? Вы заплатите пошлину на импорт, зато получите целую кипу бумаг с оценкой картины и указанием, что за нее уплачены реальные деньги. Это прекрасное доказательство, что картина подлинная, не так ли?
– Я об этом не думал, – протянул он. – Да, возможно, неплохая мысль. Спасибо.
– Рад помочь.
Хозяин положил палитру.
– Я посмотрю в телефонной книге.
Через минуту у меня в руках был адрес леди Уитерфорд, сумасшедшей покойницы.
20
Конечно, первое, что я должен был сделать – это позвонить мисс Уитли, предложить ей надеть коньки и прокатиться до дворца; может быть, нам удалось бы заключить сделку, если бы там нашлось что-нибудь стоящее такой сделки. Однако в голове у меня вертелась парочка мыслей, заставивших усомниться, что я должен поступить именно так. Первая заключалась в том, что хотя старая леди остыла уже больше месяца назад, завещание наверняка еще не было утверждено, официально подтверждено или как там это называется. А вторая – то, что мисс У. поразила меня, проявив лучшие качества честной юной леди.
Во всяком случае на следующее утро я выскользнул из дома, чтобы попытаться самостоятельно заняться оценкой неведомых шедевров.
Либо леди Уитерфорд слишком поздно появилась на венецианской сцене, либо его светлость – я полагал, что она была вдовой – не оставил ей достаточно денег, чтобы выдерживать стиль, к которому она привыкла. Дворец находился у дальнего конца Большого канала за Риальто, почти напротив рыбного рынка. Я подъехал на небольшом пароходике до Ка'д'Оро, а потом прошел несколько кварталов пешком, объяснился знаками и наконец-то добрался до места.
Калитка в сад открылась после толчка – и толчка солидного. Я прошел через сам сад размером примерно с биллиардный стол, затем под аркой и вышел в открытый центральный двор. Внезапно мне показалось, что вокруг слишком тихо.
Что касается самого дворца, то он был не слишком велик, и даже по сравнению с другими венецианскими дворцами бросалось в глаза, что его лучшие времена давно позади. Выкрашенные в оранжевый цвет стены покосились, были все в трещинах и штукатурка на них отваливалась большими кусками, обнажая крошащуюся кирпичную кладку. Узкие окна были закрыты ставнями, краска на них осыпалась и расплылась и стала такой же серой, как само дерево. Внутри небольшого шлюза была брошена старая гондола, доски ее растрескались, а бронзовые морские коньки покрылись зеленым налетом. И все четыре стены обрамляла дорожка из зеленого ила.
Складывалось впечатление, что вы находитесь внутри черепа, который вытащили со дна канала. И запах был соответствующим. Я вздрогнул.
Затем за шлюзом закашлял катерок и я был благодарен ему за то, что донесся хоть какой-то звук. Подойдя к центральной двери, я нажал звонок.
После долгого ожидания ставень над дверью со скрипом открылся, старая карга высунула голову и по-итальянски предложила мне убраться прочь. Я, конечно, могу только предполагать, что она сказала; но во всяком случае имела в виду она именно это.
Я поклонился ей – слегка, конечно, – и сказал:
– Я приехал из Лондона, чтобы посмотреть картины, – так как именно это я и хотел сделать. Черт возьми, если эта старая жаба работала на англичанку, то должна понимать по-английски.
Она действительно поняла.
– Леди умерла. Убирайтесь.
– Я знаю, что она умерла. Именно потому меня и послали посмотреть картины.
Она уставилась на меня. Потом кто-то появился у нее за спиной, она отодвинулась в сторону и Гарри Барроуз выглянул наружу со словами:
– Ну, привет, Берт. Я не знал, что ты стал посредником по торговле живописью. Поднимайся наверх.
Он подождал меня на верхней площадке широкой мраморной лестницы, ни одна из ступенек которой не осталась горизонтальной. То же самое можно было сказать и насчет пола, да и стены не были вертикальными и вообще в этом доме невозможно было найти ни одного по настоящему правильного прямого угла.
Мы пожали руки и я сказал:
– Вы должны чувствовать себя как дома в таком кривом месте[26].
Он захихикал. А потом спросил:
– Что вы ищете, Берт?
– Охочусь за выгодной сделкой. Может быть, какое-нибудь оружие или доспехи?
– Видите ли, здесь ничего не продается. Наследство будет утверждено официально не раньше чем через несколько месяцев.
Я только кивнул и осмотрелся вокруг.
В помещении было темно – всего лишь несколько плотно занавешенных ламп по стенам – и тяжелый сырой воздух пах старухами и каналом. Комната походила на лавку старьевщика. На каждом шагу стоял либо простой стол, либо стильный столик, либо конторка, и на каждом дюйме поверхности столов поместились вазы, часы и прочие безделушки в том же духе. Картин на стенах было больше чем обоев.
Я вздохнул.
– Боже мой!
Гарри махнул рукой.
– Пойдемте дальше и посмотрим. Я составил что-то вроде небольшого каталога. – Он подошел к большой, пыльной и грязной картине. – Должен сказать, что это работа Тьеполо – или была ею.
Я понял, что он хотел сказать. Полотно обвисло складками. Я коснулся его и обнаружил, что оно влажное. Черт возьми, оно было просто мокрым! Штукатурка под ним превратилась в рыхлую пасту.
Гарри двинулся дальше.
– А это Гейнсборо – по крайней мере, когда-то был им.
Мы обошли комнату. Он назвал еще несколько имен, но больше половины картин были из тех, которые вешают в провинциальных отелях. Вы понимаете, что я хочу сказать – замок в горах, или мертвый кролик, омар и кисть влажного винограда. Старуха, видимо, приобретала их для того, чтобы закрыть стены, и не видела разницы между Тьеполо и мазней своих племянников.
Гарри остановился у двери и оглянулся. Лицо его стало одновременно решительным и мрачным.
– Миллион долларов. Здесь сгнили картины на миллион долларов. – Он покачал головой. – Какого черта они это делали? Почему покупали картины, если не могли следить за ними? Мне стыдно за ее детей.
Я снова кивнул, пытаясь сообразить, что нужно Гарри на этом кладбище произведений искусства. И решил, что кажется понял: он собрался стать Возрождением и Светом. Скупить все по бросовой цене, учитывая состояние, а затем нанять команду реставраторов, чтобы привести их снова в товарный вид. Одну – две из наиболее поврежденных (и самых дешевых) после просушки придется просто выбросить – но только после того, как их тщательно скопируют, а копии подвергнуты искусственному старению. У него на руках останутся документы для продажи, в которых будет подтверждено, что он купил оригинальную авторскую работу.
