Михаил Черненок - Киллеры не стареют
– Влиятельных друзей в каких структурах власти имеет?
– Во всех эшелонах на высоком уровне.
– Как считаешь, будет за братишку на нас давить, если запурхаемся с расследованием?
– Вряд ли. Вениамин Федотович наверняка понимает, что родного брата не оживить, а на скамью подсудимых может сесть кто-либо из его знакомых братков. Если хочешь подробно выяснить личность Мамаева, могу свести тебя с давним моим другом, который знает всю подноготную Вениамина Федотовича.
– Кто этот друг?
– Старый журналист Иван Мефодьевич Кузин. Много лет возглавлял отдел криминальной хроники в вечерней газете. Теперь на пенсии. Месяца два назад стал публиковать в «Вечерке» документальный детектив с продолжением. Назывался он «Защитник братвы». После выхода газеты, где наметилась сюжетная завязка, продолжение оборвалось.
– Почему?
– Автору стали угрожать по телефону. Мефодьевич позвонил мне. Договорились с ним встретиться, но он не пришел. На мой звонок – отчего затягивает встречу? – ответил уклончиво, мол, плетью обуха не перешибешь. Из этого можно сделать вывод, что братки наехали на Кузина очень круто.
– Меня не так адвокат интересует, как его братец Руслан.
– Кузин может знать и о Руслане. Ну, звонить ему?..
– Звони.
Веселкин полистал телефонный справочник и набрал номер. Услышав ответ, представился. После короткого разговора о том да о сем сказал:
– Иван Мефодьевич, мой товарищ имеет большое желание взять интервью у старого журналиста… На какую тему?.. Разумеется, о газетной работе. Когда сможете его принять?.. Адрес подробно ему нарисую, не заблудится… Договорились, скоро он будет у вас.
Глава XX
Соседствующую со спортивным клубом «Динамо» серую пятиэтажку Голубев отыскал быстро. По словам Веселкина, раньше этот дом, как и соседние, мрачные с виду многоквартирные дома полностью занимали сотрудники НКВД. В усыпанном опавшей листвой дворе, за столиком под кривыми ветвистыми кленами, четыре старика в черных плащах покроя полувековой давности и в старомодных фетровых шляпах азартно стучали костяшками домино. Проходя мимо них, Слава подумал, что это наверняка бывшие чекисты, и мысленно представил, с каким азартом в пору своей молодости они выбивали признания из «врагов народа». Картинка получилась жутковатая.
Кузин оказался невысоким крепеньким мужичком, выглядевшим немного за шестьдесят. Старый газетчик встретил Голубева так приветливо, будто обрадовался неожиданному собеседнику. Сначала он провел Славу в хаотично заваленную книгами, журналами и газетными подшивками комнату, где на большом столе рядом с пишущей машинкой стоял телефонный аппарат, но, внезапно передумав, предложил посидеть в кухне за чашкой чая. Выяснив, что внезапный гость вовсе не журналист, пришедший за интервью, а коллега Веселкина, одобрительно сказал:
– Молодец Костя! Открытым текстом по телефону не болтает. Если бы он заявил, что присылает ко мне сотрудника уголовного розыска, я тут же отказался бы от встречи.
– Чем вас обидел уголовный розыск? – с улыбкой спросил Слава.
– Ничем. Телефон мой был на подслушке. Опасаюсь, как бы вновь братки не вставили жучок.
– С чего они проявили к вашим разговорам интерес?
– С того, что хотел вывести на чистую воду их любимого защитника.
– Адвоката Мамаева?
– Конечно. На третий день, как началась публикация в газете, раздался телефонный звонок и шаляпинский бас прогудел мне в ухо: «Ты, мужик, слышь, кончай писать мемуары. Если еще напечатаешь продолжение, зароем твой талант в землю». И отключился. Я немедленно позвонил Веселкину. Выручай, мол, Костя, крутые наезжают. Договорились о встрече. Только-только положил телефонную трубку – вновь звонок. Тот же голос забасил: «Мужик, не надо Кости. Ты, чо, не понял? Будешь дергаться, костей не соберешь. Мы контролируем ситуацию, выгляни в окно»… Посмотрел я во двор и понял, что дело принимает не шуточный оборот, – Кузин через кухонное окно показал на забивавших «козла» стариков. – У той вон игральни, где коротают досуг бывшие опричники социализма, стояли два джипа, а возле машин курили наряженные под омоновцев «быки» с автоматами. Воевать с такой бандой я не отважился и прекратил публикацию. Получить пулю в висок или заточку в бок не хочется даже в моем зрелом возрасте.
– Может, это были настоящие омоновцы, – высказал предположение Голубев.
– Ни в коем случае. С первых дней неудавшейся перестройки я вел в газете криминальную хронику. За долгое время хорошо изучил повадки нынешней братвы. Бывшие певцы криминального мира кажутся солистами детского хора. Те все-таки думали о своей репутации. Нынешние такого слова не знают. Для них замочить человека проще, чем дураку сопли проглотить.
– По-моему, нынче и госчиновники с бизнесменами не особо задумываются о репутации, – стараясь поддержать разговор, сказал Слава.
– За редким исключением. Теперь, если не пьешь – значит, что-то скрываешь; отказываешься брать взятку – дурак. Иными словами, «плохой» у нас стал сильнее «хорошего», и все стремятся жить по принципу: кто не успел, тот опоздал.
– Адвокат Мамаев не из опоздавших?
– Вениамин Федотович – мужик с головой. Процесс его становления был прост, как грабли. Существует формула: первый раз женятся по глупости, второй – по любви, а третий – по расчету. Мамаев сразу выбрал последний вариант. В застойное время, когда служебная карьера зависела не столько от способностей, сколько от родственных связей, женился на дочери партийного функционера, которая не блистала ни умом, ни внешностью. С помощью такого нехитрого приема он сразу обрел теплое место под солнцем: стал следователем по особо важным делам. Поскольку в ту пору «важные» дела создавались по указанию руководящей и направляющей партии, то следователю-важняку оставалось всего-то подвести обвиняемых под нужную статью и грамотно написать обвинительное заключение. На этом поприще Мамаев зарекомендовал себя смекалистым малым. Все сработанные им дела были проштампованы в судебных инстанциях, что называется, тики-так.
– Когда он переквалифицировался в адвокаты?
– Сразу, как рухнула система. Вениамин Федотович быстро смекнул, что следовательская лафа кончилась и «начинаются дни золотые» для адвокатской практики. Оседлав вороных, то бишь открыв частную контору адвокатов, он сколотил крепенькую компанию талантливых юристов, и те лучше компьютеров стали просчитывать для своего хозяина наиболее оптимальные варианты защиты. С такой командой господин Мамаев, как говорится, был обречен на успех.
– Чувствуется, что вы давно его знаете.
– С той самой поры, когда Вениамин Федотович стал «важняком». Мне неоднократно поручали тогда писать очерки на криминальную тему и освещать в газете ход судебных процессов для создания общественного мнения. С юридической точки зрения это противозаконно, но партийные бонзы очень любили показательные процессы, чтобы народ видел своих «врагов». Собирая материал, приходилось много общаться со следователями. Некоторые из них избегали контактов с журналистами. Из других приходилось вытягивать факты, что называется, клещами. Мамаев же всегда был открыт и общителен. Вениамину Федотовичу откровенно нравилось, если его фамилия упоминалась в газете, естественно, в ореоле героя-разоблачителя преступной шайки. Знакомство наше продолжилось, когда он создал адвокатскую контору. Вениамин Федотович пришел ко мне в редакцию и проявил редкую осведомленность о моем скудном окладе и тощих гонорарах. Обещал платить «приватно и конфиденциально» во много раз больше за «информационное обеспечение» его фирмы. Сговорились на бескорыстном прославлении зародившейся юридической структуры после того, как ее достижения в объективной защите предвзято обвиняемых станут достоверным фактом.
– Но «прославление», похоже, не получилось? – спросил Голубев.
Кузин, отхлебнув из чашки глоток чая, усмехнулся:
– В мое бескорыстие Мамаев не поверил, и прославлять его стали другие газеты, где журналисты оказались менее щепетильны в отношении «конфиденциальной» оплаты собственного труда. Судя по их публикациям, адвокатскую деятельность Мамаев начал превосходно. На первых же порах он добился полдесятка оправдательных приговоров по делам, где, как я понял, обвинение было шито белыми нитками. В других судебных процессах ему удалось переквалифицировать вину подзащитных так, что они получили наказание условно. И раздутая газетами слава преуспевающего адвоката побежала впереди Вениамина Федотовича. Возле его офиса затусовались иномарки с тонированными стеклами. К фартовому защитнику косяком потянулась криминальная рать. Громилы с пудовыми кулаками и распухшими от греховных денег карманами стали излюбленными клиентами Мамаева. Защищая неправедные интересы, адвокату невозможно удержаться на праведном пути. Вот о том, как началось моральное падение в общем-то способного юриста, я и намеревался рассказать читателям. Однако Мамаев с помощью своих клиентов быстро оборвал лебединую песню моего журналистского расследования.
