Владимир Колычев - Прости, прощай
– Похоже, у меня нет выбора.
– Я не пытаюсь загнать вас в тупик. Но вы правы, выбора у вас нет. Или разговор со мной – в неформальной обстановке, или беседа с лейтенантом Чоховым – под протокол...
– Хорошо, поехали к вам. Но учтите, если со мной что-то случится...
Гарварт осадил Яну властным движением руки. Он пристально смотрел на нее, внушая ей мысль, что с ней в его доме ничего не может случиться. Это было не трудно, потому что он сам твердо был уверен в том, что не посмеет обидеть ее как женщину...
Глава седьмая
Яна обошла квартиру, заняла предложенное место в кресле.
– Мне нравится у вас, профессор, – сказала она.
Гарварт любил одиночество, поэтому гости в его доме были редким явлением. Таким же редким, как яркая улыбка на его лице. Но свою двухкомнатную квартиру он содержал в идеальном порядке. Ремонт с учетом всех бытовых мелочей, дорогая мебель под старину, два стеклянных шкафа с книгами, безупречно работающая система охлаждения и вентиляции.
– Правда, стиль у вас мрачноватый и тона темные. Мне кажется, этот стиль отражает вашу внутреннюю сущность. Это не комплимент.
– Я и не жду от вас комплиментов.
– И еще, я не нашла свой портрет. А ведь вы, помнится, меня рисовали. И обещали, что мой портрет будет красоваться в вашей домашней коллекции...
– Рано еще вешать ваш портрет. Сначала надо разобраться с вашим делом. А потом уже портрет – как напоминание о моем сыскном прошлом, как веха в моей жизни...
– Да, но я не вижу никакой коллекции. Никаких напоминаний о вашем сыскном прошлом. Или вы новичок в своем деле?
– Нет, не новичок. И, надеюсь, не дилетант...
– Ладно, расслабьтесь, профессор... Или вы вовсе не профессор?
– Давайте договоримся так, если я найду убийцу вашего мужа, тогда профессор; если не найду, то ноль без палочки.
– Договорились.
– Это своего рода пари. И раз уж мы его с вами заключили, то у меня нет иного выбора, как довести это дело до конца.
– Ваша воля.
– А насчет портрета не переживайте. Я прямо сейчас нарисую новый, и прямо при вас повешу его на стену.
– Это совсем не обязательно.
– И тем не менее...
Профессор Гарварт извлек из секретера запасной набор для рисования. Плавным успокаивающим движением провел карандашом перед ее глазами...
* * *Яна не страдала повышенным любопытством, но пройти мимо комнаты, где Римма Борисовна разговаривала со своим сыном, не смогла. Остановилась, затаив дыхание.
– Не можешь ты иметь детей, понимаешь! – эмоционально, но на пониженных тонах, чтобы не было громко, сказала Римма Борисовна.
– Почему? – возмущенно спросил Вильям.
– Потому что в детстве болел свинкой.
– Ну и что?
– Ничего. Если бы не орхит... Помнишь, как яички у тебя воспалялись. Как мучился, помнишь?
– Но ведь это же прошло.
– Нет... Константин Яковлевич сказал, что сама по себе свинка не страшна, но если разовьется орхит, тогда плохо. Тогда бесплодие... У каждого третьего мужчины после свинки орхит бывает, в период полового созревания... Потому и нет у вас детей... А тот ребенок не твой был...
– А чей?
– Ты же сам говорил, что у нее парень был...
– Это неправда! – истерически взвыл Вильям.
Если бы Яна вовремя не зашла в ванную, он бы сбил ее с ног, выскакивая из комнаты.
Она держала руки под краном с горячей водой. Это был почти кипяток, но ей нисколько не было больно. Или была боль, но она ее не замечала. Сердце билось в груди с разрушительной частотой, кровь приливала к голове, перед глазами все плыло... Она и сама сомневалась в том, что Вильям приходился отцом ее умершему ребенку. Но теперь она точно знала истину. И не только она – Римма Борисовна тоже знает, что ребенок не от него. И Филипп Михайлович тоже, выходит, в курсе. Но вслух никто ничего не говорит. А она, как дура, думает, что все в порядке...
Скорее всего, Римма Борисовна озадачилась тем, что за три года после родов Яна ни разу не забеременела. Ходила в больницу, обследовалась, врачи неизменно ставили диагноз – здорова. А ребенка зачать не могла. Потому мать Вильяма и провела расследование с участием Константина Яковлевича, известного врача из Центральной клинической больницы и друга их семьи. Он-то и рассказал про последствия, казалось бы, безобидной детской болезни...
Все бы ничего, но теперь все знают, что Яна рожала ребенка от Егора. Все знают, что не была она чиста перед Вильямом... А это значит, что мать будет отговаривать его от Яны. Дескать, зачем она тебе такая...
А Яна не хотела терять Вильяма. За три года она привыкла к хорошей жизни. Роскошная квартира, дом полная чаша. Отношение со стороны Риммы Борисовны всегда было прохладным, но козни против Яны она никогда не строила. А Филипп Михайлович и вовсе был мил с ней. Если точнее, сдержанно мил. И, как и его супруга, не позволял Вильяму жениться на Яне. Прямого запрета не было, но и согласия тоже. Дескать, не в паспортном штампе счастье, а в любви. Любите друг друга и живите как муж и жена. А уж мы чем можем, тем и поможем. И помогали, тем самым лишая Вильяма возможности противиться их воле...
Возможно, Римма Борисовна и Филипп Михайлович давно уже знали о том, что их сын бесплоден. Возможно, потому и позволяли ему жить с Яной, что знали о его неспособности заводить детей. Нет в семье ребенка, нет и одной из составляющих, из которых складывается крепкая семья. Такой же важной составляющей, как и любовь... Возможно, они только того и ждут, что Вильям разочаруется в своем выборе. А у них с Яной, как назло, до сих пор мир и согласие. Может, потому и завела Римма Борисовна этот коварный разговор. Может, потому и настраивает его против Яны...
Она вышла из ванной, заперлась в спальне и обессиленно рухнула на кровать. Не выйдет она из этой комнаты, пока Римма Борисовна не уберется из дома.
Ждать пришлось долго. Но без участия Вильяма. Ему было не до того, что с ней происходит. Мать настигла его на кухне и сейчас что-то говорит ему, наверняка настраивая его на разрыв с Яной. Бояться им с Филиппом Михайловичем нечего. Яна их сыну не жена, претензий на квартиру, машину и прочее имущество не предъявит. Ей запросто можно дать пинка... Что ж, чему быть, того не миновать...
Она уже успокоилась, когда наконец Римма Борисовна ушла. Вильям попытался зайти в спальню, но его остановила запертая дверь. Дернул за ручку раз, другой.
Яна неторопливо поднялась с кровати, но когда открыла дверь, Вильяма за ней уже не было. Она услышала шум в прихожей, вышла на шум и увидела его – он уже оделся, обулся.
– Ты куда?
– Пойду прогуляюсь, – пряча от нее глаза, буркнул он.
– Что-то случилось?
– Нет, все в порядке.
– А мне кажется, что нет.
– Сама знаешь, что делать надо, когда кажется.
– Если ты прогуляться, то я с тобой.
Он немного подумал и пожал плечами:
– Пожалуйста...
Яна ушла в спальню, чтобы подкрасить губы и подвести глаза. Ее внимание привлек хлопок двери. Это ушел Вильям. Без нее...
Вернулся он поздней ночью. Сначала долго ковырялся ключом в замочной скважине, затем нажал на клавишу звонка.
Яна открыла дверь, а он все звонил. Голова опущена, качается из стороны в сторону, как у старого невротика. Ноги еле держат – не подпирай он плечом стену, вряд ли смог бы сейчас стоять. Густое коньячное амбре...
– И где мы были?
Ей пришлось повторить вопрос, прежде чем он понял, что с ним разговаривают.
– А-а... Ну-у... Пу-усти-и...
Пошатнувшись, он переступил порог, но споткнулся о срез ковровой дорожки и с шумом растянулся на ней.
Это был не первый случай, когда он набирался до чертиков, после того как стал жить вместе с Яной. Почти две недели он был в запое после того, как она потеряла ребенка. Но тогда его можно было понять... И сейчас в принципе можно понять. Римма Борисовна открыла ему глаза не только на правду, но и на бутылку.
Яна не стала читать ему мораль. Взывать к совести пьяного, все равно что лечить мертвого. Разнос она собиралась устроить ему утром. Разула его, раздела, помогла добраться до дивана в гостиной.
Утром она проснулась рано, но, к своему изумлению, Вильяма дома не обнаружила. Понятно, в каком состоянии, но непонятно, каким образом он ушел из дома.
Яна не стала звонить его родителям – как бы не остаться крайней. Если Римма Борисовна начала против нее войну, то она же и обвинит ее в том, что Вильям сорвался с тормозов. А где искать его, она не представляла. Да и не было времени его искать. Сегодня понедельник, ей нужно в университет. Это Вильям бездельник. Не лежит у него душа к работе. Закончил институт, получил распределение в теплое местечко в системе Внешторга. Должен был получить назначение в торговое представительство при посольстве СССР в Польше, а чуть не получил пинка под зад по причине профнепригодности. Хорошо, вмешался отец, отстоял своего нерадивого сынка. И все равно Вильяма уволили якобы по собственному желанию. Сейчас он находился в творческо-коммерческом поиске – пытался организовать собственное торгово-кооперативное предприятие, разумеется, используя деньги и связи отца.
