Марк Фишер - Психиатр
Осознав, что в руке он держит охапку растрепанных стеблей, доктор понял причину удивления пожилой четы. Он растерянно улыбнулся, громко пояснив:
— Тля! Это ужасно, настоящая эпидемия! Она поедает все розы. Прямо какие-то монстры! Возможно, это кислотные дожди так действуют!
Соседи ничего не ответили, а просто вернулись к себе с широко раскрытыми, изумленными глазами.
Не преуспев в своих замысловатых объяснениях, Томас задумался: где спрятать стебли или хотя бы куда положить на время? Конечно, было бы лучше вовсе их уничтожить, — например, в кухонной дробильной машине. Но Томас не собирался избегать правосудия, ему просто нужно было выиграть время.
В конце концов, у него в запасе оставалось не больше двух недель свободы. Две недели…
Нельзя терять ни минуты. Спрятав пакет со стеблями под старый брезент в гараже, он сел в машину. Решительно необходимо поговорить с тем единственным человеком, который может сказать, действительно ли он является преступником.
И этим человеком был не кто иной, как сама жертва.
Глава 23
Из машины доктор позвонил Джулии. Возможно, удастся узнать еще что-то, что поможет ему разобраться во вчерашних событиях. Вдруг какая-нибудь деталь поможет ему вспомнить хоть что-то, а потом восстановить и всю картину.
— Джулия! Рад, что застал тебя. Послушай, у меня к тебе несколько вопросов. Найдешь минутку?
— Да, конечно. Подожди секунду. — Она дала своей ассистентке какое-то поручение. — Да, я тебя слушаю.
— Я хочу услышать подробнее о том, что случилось вчера.
— Что случилось вчера? Но я… — пробормотала Джулия, удивленная и смущенная одновременно. — Но ничего не было, мне казалось, что я ясно выразилась.
Угадывая в ее голосе презрительные интонации, Томас уточнил:
— Не вечером, я имею в виду днем в клинике.
— А, понятно. Ну, я могу рассказать лишь о том времени, что была с тобой…
— Да, понятно.
— Так вот: на заседании комитета по дисциплине мы были около… постой, около двух или трех часов, не помню точно, я могу уточнить у секретаря…
— Что произошло на заседании?
— Оно проходило достаточно бурно! Мы обсуждали ситуацию с Артуром.
— Артур?
— Да, Артур Кэмпбелл.
— Артур…
— Ты его помнишь?
— Да, я помню, кто такой Артур, конечно. Но я не помню ничего, что касается заседания.
— Его обвинили в том, что он спал со своей пациенткой…
— Ах да! Теперь припоминаю: мадам Итон!
— Точно: мадам Итон. Он не отрицал, но хотел убедить нас в том, что есть смягчающие обстоятельства. Голосование было довольно скомканным. Очевидно то, что Джексон и Ривз были на его стороне. Но доктор Джанет Вильсон и я проголосовали против.
— А я?
— Ты нас поддержал.
— Вот как.
— Должна заметить, что Джексону это не слишком понравилось. А Артуру тем более. Он говорил о предательстве, хотел ударить тебя, но вместо этого выхватил у тебя розу из петлицы.
При этих словах Томас ясно увидел искаженное злостью лицо коллега, который вырвал у него цветок и бросил на пол.
— Я вспомнил, вспомнил, — задумчиво повторил он.
Все больше и больше увлекаясь разговором, Томас почти не обращал внимания на дорогу. Он перешел на другую полосу, не удосужившись посмотреть в зеркало заднего вида, и услышал гневный сигнал клаксона — протестовал водитель ехавшего сзади автомобиля, которому он бесцеремонно преградил путь. Резким поворотом руля он выровнял «порше» и дал ему дорогу, водитель сделал ему оскорбительный знак, на который доктор не отреагировал.
— Томас? Все в порядке? — спросила Джулия, до которой донесся звук клаксона, и она испугалась, что Томас может попасть в аварию.
— Да, да. Но скажи мне, наконец, ты в курсе, что же произошло после заседания?
— Мы встретились в амфитеатре на презентации мнемониума. Там мы были вместе, и потом, ну, мы отправились в бар «Гавана» выпить по стаканчику. Остальное тебе известно. Я тебе рассказывала.
— Спасибо, Джулия. Надеюсь, увидимся позже. Я еду в клинику. Как там обстановка?
— Погода переменчивая, но с некой постоянной составляющей: все говорят о тебе.
— И что же именно?
— Ну, все удивлены тем, что произошло.
— Они считают, что я виновен?
— Мнения разделились.
— Ясно.
— Здесь полиция: симпатяга инспектор Тамплтон. Он беседует с Катрин. На самом деле она уже совершенно вне опасности.
— Хорошо, это меня успокаивает.
— Но ее и вправду изнасиловали. У нее во влагалище обнаружили презерватив, и, по всей видимости, насильник… — Она не осмелилась продолжить.
— Он что?
— Он извращенец.
— Какая мерзость!
— Это так! И все же есть и хорошее известие — она не беременна.
— Хоть какое-то утешение. Ладно, послушай, я кладу трубку. Увидимся позже. Нет, постой, я хотел сказать насчет сегодняшнего утра… Я действительно благодарен за то, что ты для меня сделала.
Он положил трубку и стал размышлять над новыми деталями. Мог ли он надругаться над Катрин в извращенной форме? Неужели мнемониум в силах на несколько часов превратить добропорядочного человека в настоящего монстра?
Разговор позволил ему вспомнить еще кое-что. Артур Кэмпбелл был зол на него за то, что он голосовал против. Ему вдруг вспомнилось, что Кэмпбелл курит сигары. А что, если их марка совпадает с той, окурок которой доктор нашел на пляже, в ста метрах от «мерседеса»?
Такой поворот озадачил и взволновал Томаса. Артур его коллега, он поддержал его в тяжелый момент. Возможно, у него неважная репутация в отношениях с женщинами, впрочем, самому Томасу тоже много чего приписывали, но в свете всей этой истории с изнасилованием можно предположить, что это простое желание отомстить.
Нет, Артур не способен на такое! Это невозможно!
И все же Томас пообещал себе, что при первом же удобном случае выяснит марку сигар Артура.
Но сначала ему необходимо поговорить с Катрин.
Глава 24
— Не могли бы вы мне рассказать о том, что произошло вчера, мадемуазель Шилд? — попросил инспектор Тамплтон.
Он начал с того, что представился Катрин, сказал, кто он такой, а затем начал задавать вопросы. Инспектор понимал, что девушка еще слишком слаба, о чем, впрочем, его предупредила дирекция клиники, однако по опыту он знал, что чем больше проходит времени, тем больше жертва рискует забыть на первый взгляд незначительные детали, которые могли бы помочь расследованию продвинуться вперед.
— Я не знаю, я не… я ничего не помню.
— Ничего? Совсем ничего?
— Мне бы очень хотелось помочь вам, инспектор, но нет.
Полицейский же сомневался в этом. Ее накачали наркотиками! Этот подлец Гибсон, столь извращенная хитрость заслуживает восхищения: заставить девушку, не отдающую себе отчета, принять тот самый препарат, как же он называется, мнемо… Собственно, это не важно.
Через несколько часов у него будут результаты лабораторных анализов. Тамплтон лично настоял на том, чтобы экспертиза по данному делу была проведена в первую очередь, он, не колеблясь, сулил коллегам-экспертам в качестве небольшого вознаграждения хорошие билеты на бейсбольный матч в том случае, если они поторопятся.
Но Гибсон хитер. Накачать наркотиком, который блокирует память — инспектор прочитал аннотацию к препарату, — чтобы жертва не могла узнать напавшего на нее, указать на него пальцем. Как это удобно, такой препарат — настоящая находка для насильника!
Только в отличие от случая с его женой, происшедшего годом раньше, в распоряжении полиции имеются перчатки, к тому же запачканные кровью!
— Возможно, тебя заставили принять новое лекарство, которое действует на память, — сказал Тамплтон. — И сделали это для того, чтобы ты ничего не помнила. Однако мы попытаемся вспомнить что-нибудь вместе.
Усталая и расстроенная, Катрин, мучившаяся от мертвящей слабости, вместо ответа ограничилась улыбкой.
— Катрин, тебя нашли в «мерседесе» доктора Гибсона, прямо напротив его дома на пляже.
Девушка ничего не ответила, погрузившись в свои мысли.
Она думала о Роберте.
Роберт, ее большая любовь. Где он? Сожалеет ли о том, что бросил ее? Быть может, он передумал? Не готовится ли он к ее возвращению? Возможно, он уже звонил в клинику? Пытался ли он связаться с ней или увидеть? Необходимо выяснить эту деталь как можно скорее — «деталь»… конечно же, это неподходящее слово. Но как он отреагирует на то, что с ней случилось?
В любом случае сейчас речь не об этом. О чем ее спрашивает этот незнакомец со странными угольно-черными глазами, в которых сквозило немного стесняющее ее напряжение?
— Ты помнишь, как садилась в «мерседес»? — снова заговорил инспектор.
— Нет, я…
— Ты раньше бывала у доктора Гибсона?
