Татьяна Степанова - Ключ от миража
— Я чего-то не пойму вас, — Алина снова не на шутку встревожилась. У нее появилось ощущение: этот милицейский коротышка плетет, точно паук, какую-то сеть и вот-вот накинет ее, запутает. — Я что-то ничегошеньки не пойму. Почему он должен лечиться? Чем это Валерка болен?
— Тубиком. Туберкулезом. В зоне еще подхватил. Потом, правда, лечился через пень колоду, но… У вас с ним как? Любовь или просто деловые отношения?
Алина закурила вторую сигарету.
— Ну, чахотка — это еще терпимо. — Свидерко словно размышлял вслух. — С вашей, Алиночка, профессией риск и покруче всегда имеется. Я к чему это все? К тому, что вот от вас этот Кислый секреты имел. А от нас — нет. Никаких. Все рассказал. И про этого Бортникова тоже.
— Врете! Врешь ты! — Алина вскочила. — Не мог Валерка ничего сказать. Я этого типа не знаю, в глаза его не видела. И ко мне он не ездил! Буду я разную шваль принимать!
— А он не шваль, совсем не шваль. Серьезный был мужик, деловой, в авиакомпании работал, зарабатывал неплохо. С деньгами был, с ба-альшими деньгами, особенно в последнее время…
— Я его не знаю, сколько раз повторять?
— А почему тогда утром в субботу, когда наши сотрудники обход поквартирный делали, ты дверь демонстративно не открыла?! — рявкнул Свидерко.
— Я спала.
— Чего? — Он даже ладонь приложил к уху, как старый дед. — Чего?
— Да говорю тебе, спала я! — Алина тоже решила не уступать: еще орет! — Я снотворного наглоталась и заснула. Шум какой-то слышала на лестнице, но не встала — это ж не деревня, чтобы на каждую бузу высовываться, пялиться!
— Ничего себе! Весь дом на ушах стоял, милицию жильцы дважды вызывали, обыск шел, а она спала! — Да. У меня ночь была свободная. Ну, одна я была. Не каждый раз такое счастье выпадает, — Алина презрительно хмыкнула. — Об убийстве и мертвяке в квартире я потом, позже узнала. От соседки в лифте. Старуха у нас такая есть Зотова, она мне сказала.
— И все же, Алина Исмаиловна, убитого вы знали. И был он вашим клиентом. А возможно, и сообщником.
— В чем? — спросила Алина. Свидерко молчал, изучая ее.
— Молодая ты еще, — сказал он. — Красивая. Вся жизнь ведь у тебя впереди. А такие дела на большой срок тянут — убийство, кража денег… Только за соучастие лет двенадцать можно схлопотать запросто.
— Я этого мужика не знаю, ко мне он не ездил, — отчеканила Алина. — Вообще, если уж на то пошло, у меня в тот вечер должен был быть клиент.
— А что ж ты мне говоришь тогда, что спала одна?
— Так все и было. Он мне звонил вечером в пятницу, клеился. Ну, я как дура полночи его ждала.
— И клиент не приехал? — Свидерко усмехнулся.
— Нет, он приехал. В подъезд даже зашел, по лестнице уж поднялся, — Алина погасила в пепельнице окурок. — Я шум на лестничной клетке услышала — он вино вез с собой и бутылки уронил, разбил.
— Что за клиент? Фамилия?
— Щас, фамилия, — Алина снова начала злиться. — Прямо фамилии они мне свои докладывают, паспорта предъявляют. Приезжий он, бизнесмен. Денежный. Мы с ним полгода назад познакомились. Да он такой уже пожилой папашка, лысый, толстый. А в пятницу он вдруг объявился. Позвонил мне на сотовый, сказал, что снова в командировку приехал, хочет встретиться. Ну, а я что? Я его помню — мужик солидный, не садист какой-нибудь. Я его и пригласила. Только до квартиры моей он так и не дошел.
— Ерунду ты какую-то мне плетешь, — Свидерко хмурился. — Выдумываешь ведь все, признайся.
— Да я вам чем хочешь поклянусь. Мужика этого Василием Васильевичем зовут. В прошлый раз мы с ним в гостинице были, он номер в «Аэроотеле» оплатил. А в этот раз ко мне ехал. Я ему того-сего купить велела, ну чтобы потом утром из холодильника что взять было. Он, видно, сумки вез. Ну, и вино. И уронил сумку возле мусоропровода. Я грохот услышала, звон стекла — я ведь ждала его. Думала — пьяный в стельку, с лестницы упал. Он на площадке был между этажами. Я дверь открыла, окликнула его, а он вдруг бежать. Топот такой по лестнице — как у слона…
— Подожди, ты его видела, что ли? А во сколько примерно это было?
— После двенадцати уже. Я ж тебе объясняю русским языком: прождала я его весь вечер.
— Почему ты хочешь уехать с этой квартиры? — неожиданно спросил Свидерко.
Алина помолчала.
— Потому что вы слишком часто по этажам таскаться стали, в двери звонить, — буркнула она. — А откуда вы знаете, что я уехать хочу?
— Кислый сказал, — ответил Свидерко. — Жаловался на тебя твой сутенер, Алиночка: подобрал, мол, девочке своей хорошую квартирку, а она вдруг ноги хочет сделать. И что странно: сразу после убийства гражданина Бортникова, которого она так-таки и не знает.
— Я его не знаю! А уехать оттуда хочу не только из-за вас, — Алина отвернулась.
— А еще по какой же причине?
— Вы этого все равно не поймете.
— Почему? Постараюсь, мозги напрягу, — Свидерко улыбался.
— Дом мне резко разонравился. — Алина смотрела в окно. — Дрянь дом.
— Он же только после капремонта! Алина мрачно усмехнулась.
— Вот видишь, я ж говорю — не понимаешь ты этого, — сказала она. — Бесполезно объяснять.
— Давай вернемся к вечеру пятницы. Значит, ты утверждаешь, что слышала на лестнице шум, видела этого своего Василия Васильевича…
— Да нет, я его не видела.
— Откуда же ты знаешь, что это он на лестнице был?
— А домофон-то пискнул. Я ему код назвала, сам, мол, внизу в подъезде откроешь. Я знала, что это он — машина во двор въехала, я из кухни увидела. «Волга».
— Синяя?
— Темно же было, ночь. Нет, светлая, белая «Волга». Такси, огонек такой оранжевый был наверху. Потом этот мой в подъезд вошел и начал по лестнице подниматься.
— Отчего же не на лифте?
— Я не знаю. Может, лифт не работал, у нас часто он вырубается ни с того ни с сего. Потом я услышала грохот, стекло зазвенело битое. Я дверь открыла, окликнула его, а он…
— А клиент убежал. Алина, ну разве ты сама не чувствуешь, что все это просто смешно и не правдоподобно?
— Я вам говорю, объясняю: дом поганый, — Алина снова отвернулась. — Я напугалась тогда до смерти. Трясло меня всю, заснуть никак не могла, таблеток наглоталась.
— А чего же ты так испугалась? — тихо спросил Свидерко. — Бортникова-то, которого вроде бы ты не знаешь, как раз на площадке между этажами и убили, а труп в квартиру напротив твоей затащили.
Алина молчала.
— Значит, ничего мне больше не скажешь? Алина покачала головой — нет.
— И что же мне тогда делать с тобой, Алина Исмаиловна? Каким мерам ход давать — карательным или пока все еще воспитательным?
— Тоже мне воспитатель нашелся, — Алина презрительно усмехнулась. — А это.., ты не врешь, что Кислый — туберкулезник?
— Я не имею привычки обманывать красивых девушек. Глупая, остеречь тебя хотел. Ему, думаешь, как квартиру-то в этом доме дали?
— Он сказал, сам купил, бабок уйму потратил.
— Держи карман. Ему как больному отдельную выделили однокомнатную. Бесплатно. Значит, твое последнее слово: не знаешь этого Бортникова?
— Не знаю, — тихо сказала Алина. — И как его убивали там, на лестнице, не видела и не слышала.
— Может, этот твой клиент что-то видел, оттого и сбежал?
— Может. Может, он это видел, а может, и что похуже.
— Как это понять — похуже? — спросил Свидерко. — Что может быть хуже убийства?
Но Алина снова не ответила. Позже, когда диктофонную запись этого допроса прослушивал Никита Колосов, он отметил, что его московский коллега закончил беседу с гражданкой Вишневской на этой весьма странной ноте. А ведь никаких странностей вроде бы и быть не могло в пусть и запутанном на первый взгляд, но все же вполне обычном деле о краже денег и убийстве из корыстных побуждений.
Глава 17
ЛЮБАЯ ИНФОРМАЦИЯ ВАЖНА
Катя разложила фотографии на диване. Похоже на пасьянс. Результаты негласной оперативной съемки. Интересно, как ее делали? Скорее всего, из машины. Все жильцы четвертого корпуса сняты на улице в верхней одежде у подъезда. Кто входит, кто выходит. Броуновское движение. Но тот, кто вел наблюдение, постарался — снимки качественные, планы крупные, возможно, это даже распечатка кадров видеопленки.
Катя смотрела на лица на снимках. Потом смешала «пасьянс» и спрятала фотографии на дно сумки с вещами. Ладно. Никита сказал: действуй по обстановке. А это значит — крутись как умеешь. И любая информация важна. Вот так.
После завтрака она оделась и решила пойти прогуляться. При свете дня еще раз осмотреть дом, двор, окрестности метро «Сокол». Она закрыла квартиру (с этими чужими ключами такая морока!), вызвала лифт. В этом доме лифт был самый обычный, слегка подретушированный косметическим ремонтом, однако он имел, на взгляд Кати, одну неприятную особенность: лифт, даже если он уже был кем-то занят, легко можно было остановить на любом этаже, нажав кнопку вызова.
Вот и сейчас лифт спускался и остановился на пятом этаже, когда его вызвала Катя. Двери открылись, и… Катя увидела в кабине страстно целующуюся пару. Влюбленные были совсем молодыми: худенькая брюнеточка, похожая одновременно на птичку и на червячка на ножках, и такой же худенький, щуплый, под стать ей шатен лет двадцати. Оба были в пуховых спортивных куртках. Она в белой, он в черной.
