Сергей Белан - Ресурс Антихриста

«Никуда не денется, выложит, сколько попрошу, — мысленно загадывал он, — только бы отсюда на волю выпутаться»…

— Скажите, Юрий Юрьевич, — тем временем продолжал допрос толстяк, — тот человек, на ваш взгляд, какого он круга?

— Что-то не врубаюсь, поясните вашу мысль, — заискивающе обратился к нему Гриф.

— Лично вы за кого его приняли: чиновника, работягу, бездельника, человека богемы или, скажем, бандита с большой дороги?

Гриф уже освоился; благожелательность толстяка, спокойный и доверительный характер допроса, вернули ему хладнокровие и уверенность.

Теперь он решил гнуть свою линию до конца. Выдержав для важности паузу, он с глубокомысленным видом ответил:

— На последнее похоже больше всего.

— Аргументируйте.

— А он баул с миллионами, как мешок с картошкой понес. Беспечно, небрежно, без охраны… Вот и думай, что хочешь: или он каждый день с такими суммами дело имеет или вооружен до зубов и стреляет как Рембо.

Толстяк надолго погрузился в раздумье — такой ответ Грифа его явно озадачил. Однако потом случилось то, что уже не на шутку озадачило Грифа. Из-под полы пиджака толстяк вынул пистолет и медленно, точно в тире, навел его на Грифа. Прямо в лоб.

«Вот тебе бабушка и Юрьев день, — обреченно подумал Юрий Юрьевич, и сердце его по-заячьи заметалось в груди. — Ку-ку, приехали…»

Пока он лихорадочно мозговал, как отвратить жуткую развязку, палач, держа его под прицелом, свободной рукой вновь наполнил граненый стакан водярой. И снова доверху.

— Выпей, Юрасик… на посошок… — словно издалека донеслось до слуха парализованного Грифа.

Гриф, не смея противиться, послушно, как робот, опрокинул в глотку порцию жидкости, не ощутив даже ее привычной горечи. Питая к себе неодолимую жалость, он мысленно уже отправил свою грешную душу в бессрочную командировку в поднебесье. В безысходности он, глядя в ненавистную лоснящуюся харю толстяка, его свиные немигающие глазки, думал на прощанье: «Огреть бы тебя, сволочь, бутылкой по черепу, чтоб на том свете не так скучно было…»

— Ну, как, обделаться не успел? — осклабившись полюбопытствовал тот, убирая пистолет за пояс. — Сейчас тебе, ублюдок, подадут карету и вывезут отсюда. Слушай и запоминай: ты теперь у нас на карантине, не вздумай дурить — шаг влево, шаг вправо, сам знаешь… свинцовая примочка в лоб обеспечена! Иди в церковь, ставь свечку, чтоб деньги отыскались. Найдем того «рембо» — твое счастье, не найдем — шашлык из тебя, гаденыш, жарить будем, уразумел?

Гриф пьяно закивал, радуясь в душе столь внезапной перемене участи. Толстяк подал знак, двое вошедших в комнату снова завязали ему глаза. Прежде чем его вывели, толстяк со смешком напутствовал:

— Гуд бай, Юрий Юрьевич. Я говорю вам до свиданья — расставанье не для нас. Будь уверен, тебя нашли и до того героя доберемся. Только ему по тяжести содеянного уже другая статья светит…

Когда машина затормозила, и Грифа прямо с повязкой выпнули на обочину, он, сбросив ее, еще долго не мог сдвинуться с места. От пережитых потрясений и выпитой водки ноги совершенно не слушались. Он сидел на влажной траве и беззвучно рыдал, не вытирая слез, просто не замечая их. Потом, собравшись с силами, он поднялся и огляделся вокруг. К счастью, место, где его катапультировали, оказалось знакомо — невдалеке блестело Киш-озеро, и виднелись многоэтажки Юглы. Гриф достал носовой платок, смачно высморкался кровавыми соплями и, едва переставляя ноги, зашагал в направлении города. Домой…

2

— Извините, но времени у меня в обрез, тороплюсь. Вы, случаем, не на машине?

— Увы, не обжился.

— Жаль. Но если вас устроит, поговорим на ходу или по дороге. Мне вообще-то на трамвай, «семерку».

— А в какую сторону едете?

— В центр.

— В центр так в центр, — сказал Верховцев, — и на том спасибо.

Он застал сестру Каретникова, Наташу, на лестничной клетке, в момент, когда та запирала двери квартиры, собираясь куда-то уйти.

«Еще б минута и разминулись, — подумалось ему, — так что и это почти удача».

Каких-то особых надежд в плане расследования Олег на эту встречу не возлагал, но верный своей методе не пропускать в цепочке следствия ни одного выявленного звена, пусть даже на первый взгляд самого малозначимого, он решил быть последовательным и на этот раз, хотя и отправлялся на беседу с Астаховой (такова была фамилия сестры исчезнувшего вице-президента) скорей всего для «очистки совести»…

Когда они вышли из подъезда, она непринужденно взяла его под руку:

— Не возражаете? Не привыкла, знаете ли, ходить рядом с мужчиной просто так, как на демонстрации… Вихри враждебные веют над нами… марш, марш вперед, рабочий народ!.. Вас, значит, Олег зовут?

— Олег. А почему вы даже документ не проверили, вдруг я не тот, за кого себя выдаю, и намерения мои совсем иные?

— Да бросьте, — с беспечным смешком обронила Астахова, — у вас на лбу написано, из какой вы сказки.

— Печально, коли так, — проронил Верховцев. — Как говорит один мой старый приятель, аферист с лицом афериста уже не аферист, а честный человек. Наверно, то же самое можно сказать и о частном детективе.

— Ну, вам в этом смысле попроще, у вас миссия другая, — заметила Астахова. — А вот имидж подправить для пользы дела не мешало бы: куртку кожаную я на вашем месте сменила бы на какую-нибудь дерюгу, бриться недельки две-три не надо, обувку надеть порастоптанней, в общем, изобразить нечто среднее между бомжем и спившимся интеллигентом.

— Спасибо, учту на будущее.

— Только не обижайтесь, ладно, — настроение у Астаховой было приподнятое, точно она ехала на долгожданное свидание с любимым мужчиной. — Заболтала я вас, так что вы хотели узнать о Валере?

— Наташа, вы не знаете, где сейчас находится ваш брат? — спросил Верховцев.

— А где ему быть, в рейсе, — без тени сомнения сообщила Астахова, как будто это было что-то само собой разумеющееся.

— Когда он ушел в рейс, не вспомните? — по инерции задал вопрос Олег.

— В июне.

Верховцев замер на месте как пригвожденный и, невольно прижав к себе руку Астаховой, заставил остановиться и ее.

— Наталья Дмитриевна… Наташа… а вы ничего не путаете?

— Господи, что с вами? Давайте-ка лучше перебежим, пока зеленый горит, — указывая взглядом на светофор, предложила Астахова. — Вон как раз мой трамвай идет, там и продолжим…

Как определил на глазок Верховцев, они были примерно одного возраста. Сестра Каретникова производила впечатление общительного и неунывающего человека. Ее, цвета спелых маслин, глаза, обладая каким-то внутренним магическим блеском, лучились при взгляде на собеседника, и в них то и дело вспыхивали веселые искорки, словно какой-то озорной бесенок потехи ради раздувал тлеющие угли костерка. На однообразном фоне серых, угрюмых и озабоченных физиономий, которые сплошь и рядом заполняли городские улицы, ее лицо выгодно выделялось, как приятное исключение.

В трамвае они сели рядом. Верховцев уже было собрался открыть рот, но она его опередила:

— А почему вы вдруг интересуетесь моим братом? Он что, чего-то там натворил?

Олегу при жутком лимите времени было недосуг пускаться в пространные объяснения и он немного слукавил:

— Если в двух словах, то дело обстоит так: некая хитрая фирма в Риге собрала с вкладчиков деньги, причем сумму весьма значительную, а далее все банально — ее президент ударился в бега…

— А причем здесь Валера? — с недоумением посмотрела на него Астахова.

— Ваш брат в некотором роде причастен к этой фирме. Он был спонсором этой фирмы при ее основании, скорей всего не единственным, но тем не менее…

— Валера-бизнесмен?! Представить не могу, смешно даже, — искренне улыбнулась Астахова. — Да вы его пошлите на рынок торговать — прогорите в два счета… А как фирма-то называется?

— «Пикадор». Фамилия президента Таланов.

— Нет, не слышала, — чуть подумав, проговорила Астахова. — Ну, я вас отвлекла, спрашивайте меня дальше. На чем мы там остановились?

— На том, что ваш брат сейчас якобы находится в рейсе.

— Почему «якобы»? — снова удивилась она. — Нет, Олег, вы что-то темните… А где ж ему быть?

— Наташа, вы не могли бы назвать точную дату, когда вы видели его в последний раз? — оставив ее вопрос без внимания, поинтересовался Верховцев. — Я понимаю, что это будет непросто, но все же постарайтесь…

— Почему непросто, как раз наоборот, проще пареной репы. Валера заезжал домой одиннадцатого… да, одиннадцатого июня.

— Одиннадцатого?! — повторил за ней ошеломленный Верховцев. Какое-то время он сидел как в гипнозе, не в состоянии мгновенно переварить столь неожиданную информацию. — Простите, Наташа, а вы не ошиблись, что одиннадцатого?