Андрей Анисимов - Дети призрака. Наследник
— Вот это дом. — Буркнул владелец «Нивы» и указал волосатой ручищей на калитку.
— Сколько? — Спросил журналист и замер, ожидая большого ущерба.
— Первый раз, что ли? У нас цена одна, полтинник.
Рунич с облегчением вздохнул, расплатился и вышел. Водитель дал по газам, лихо развернулся, чуть не саданув Рунича задним бампером, и тут же укатил. Не обнаружив у калитки звонка, москвич стал оглядывать забор в поисках камеры наблюдения, но либо была слишком мастерски замаскирована, либо ее не было совсем. Поверить в последнее Рунич не мог. Зная о капитале Олега Голенева, а он приехал именно к нему, поверить что тот живет не только без охраны, но даже без камеры наблюдения, москвичу в голову не приходило. Потоптавшись у калитки, он попробовал ее открыть, и когда это получилось, растерялся еще больше. Помня что хозяин бывший афганец, перестрелявший кучу бандитов, Женя опасался выстрела без предупреждения. Опасался, но шел. Дорожка привела к крыльцу вполне солидного двухэтажного дома, разглядеть который с улицы мешали раскидистые яблони. Звонка в районе парадного москвич тоже не заметил, и принялся стучать. Поскольку на деликатный стук никто не откликнулся, постучал громче. После этого открылась не дверь, а одно из окон первого этажа, и в него высунулась очаровательная голубоглазая блондинка:
— Входите, дверь открыта — сказала она. — Но Рунич бестолково улыбался, продолжая топтаться у парадного. Потом до него дошло, что с ним говорят по-английски. Как звучит фраза «открыто и можно войти» он помнил. В институте Рунич учил английский. Нерешительно взявшись за ручку, толкнул дверь.
В холле его встретила та самая красавица, что высовывалась в окно.
— Я не понимаю по-русски. — Сообщила она вместо приветствия, и снова обворожительно улыбнулась. Женя стал мучительно рыться в своем давно забытом словарном запасе. И наконец подобрал нужную фразу:
— Я бы хотел повидать мистера Голенева.
Блондинка комично сморщила носик и развела руками:
— Мистер Голенев где-то в сити. Я могу пока приготовить вам чай.
Рунич не сразу сообразил, что ему сказали. И не потому, что не понял текст. Он мучительно думал, где в этой дыре может быть сити. И чтобы не затягивать неловкую паузу, представился:
— Евгений.
— Кристина. — Ответила девушка и протянула ему прелестную ручку. Женя протянул свою и едва не поморщился от боли. Красотка хватку имела железную. Его усадили за стол в просторной кухне, выложили перед ним сыр, ветчину и масло, налили чашку горячего чая и оставили в одиночестве. Он успел управиться с двумя бутербродами, поскольку за долгую дорогу скопил изрядный аппетит, и выпить чашку чая, перед тем как ему помешали.
— Здравствуйте. — Услышал он сзади себя, обернулся и увидел не менее прелестную брюнетку. От неожиданности не сообразил, что с ним поздоровались на родном языке и ответил по-английски.
— Хэлло!
— Вы тоже по-русски говорить не умеете? — Улыбнулась брюнетка.
— Нет, что вы? Я просто…
— По инерции — Договорила за него девушка: — Меня зовут Нино, а вас, я слышала Евгений. Будем знакомы — и тоже протянула руку. Рунич ее с опаской пожал, но боли не почувствовал.
— Я бы хотел бы повидать Олега Николаевича. — Повторил журналист.
— Он где-то в городе. Но я ему сейчас позвоню. — Нино вынула из кармана мобильный и, через минуту, передала Руничу трубку.
— Здравствуйте, Олег Николаевич. Я приехал из Москвы взять у вас интервью. Я редактор газеты «Бульварное Кольцо» может быть, вы про нас слышали?
О «Бульварном кольце» Голенев не слышал. Газеты он читал редко, и то больше в последнее время из-за Мити. И именно новая должность сына не позволила ему отнестись к приезду москвича с той неприязнью, которую он испытывал по жизни к представителям прессы.
— Вас наши девушки нормально приняли?
— Не то слово! Я даже не ожидал. — Вполне искренне ответил Рунич.
— Вот и прекрасно. Минут через двадцать я к вашим услугам.
Вернув телефон Нино, Женя засомневался, как сможет Голенев так быстро вернуться из «сити» но, вспомнив время, затраченное на дорогу от вокзала, успокоился:
— До чего же вы здесь счастливые люди. — Проговорил москвич и тяжело вздохнул — Ну, положим, я тут гостья, а Кристина только обживается, но чем вызвано ваше замечание, мне любопытно.
— Вы еще спрашивайте!? Ни пробок, ни очередей! В загородную виллу из города можно добраться за десять минут! Если и есть на земле Рай, то он здесь.
— Я знаю, Москва очень тяжелый город. — Согласилась девушка. Руничу она понравилась, и чтобы не терять драгоценного времени, журналист предложил:
— Пока господина Голенева нет, может быть вы расскажите мне, откуда взялась это прелестная голубоглазая миссис, и откуда приехала другая прекрасная гостья этого дома, что я имею честь лицезреть перед собой?
Нино рассмеялась. Ей нравилось, когда собеседник красноречив. И она в общих чертах пояснила москвичу причины появления в доме афганца Кристины и себя.
— О Бог всего живого. Это же целый сериал. Материала хватит на месяц! И какого материала. — Воскликнул Рунич и глаза у него загорелись огнем профессионального папараци.
— И что же это за материал? — Насторожилась Нино.
— Вы еще спрашивайте!? Мэр города женится на рыбачке с далекого английского острова. Это же роман века! Представляете, при потоке негатива, что идет на наших читателей плотным валом, такое, как глоток свежего воздуха!
— Сначала поговорите с Олегом Николаевичем. Если он не будет возражать, я помогу вам сделать интервью с Кристиной. — Улыбнулась Нино, проникаясь азартом московского журналиста. Будучи филологом и являясь Руничу почти коллегой, молодая грузинка его восторг понимала.
— Я ваш вечный должник! — Воскликнул Женя, распаляясь все больше. От переизбытка чувств он схватив ручку Нино и с жаром ее поцеловал.
Голенев оказался точен. Ровно через двадцать минут он вошел в дом и предстал перед гостем:
— Вообще-то я интервью никогда не давал. Но раз вы приехали издалека, спрашивайте. Постараюсь ответить на ваши вопросы.
Почувствовав холодок в голосе бывшего афганца, Рунич сделал выпад первым:
— Олег Николаевич, ведь моя газета не так давно горела. И подожгли ее люди Ибрагима Казиева. А бывшего редактора они попросту убили. Ваш покорный слуга сам чудом остался жив. Думаю, и я мог бы рассказать вам не мало интересного.
Голенев с любопытством оглядел москвича и улыбнулся. Улыбался Олег редко и улыбка его чрезвычайно меняла. Рунич понял, что выстрелил в цель:
— Обещаю никакой дури в номер не сливать. И перед публикацией материал покажу вам.
— Давайте сначала поужинаем, а потом и поговорим. Идет?
Пока девушки накрыли на стол, в доме появились еще две прекрасные женщины. Ира произвела на москвича необычайное впечатление, а Елена Ивановна, хоть и была много старше, тоже сохранила женскую привлекательность и обаяние в полной мере. В обществе красавиц москвич совершенно растаял и даже забыл о том, что приехал сюда зарабатывать деньги и поднимать тираж своей газеты. Он делал дамам и девушкам комплименты, рассказывал байки о своей работе и, как говорится, был в ударе. Особенно когда с работы из мэрии вернулись молодые мужчины и уединились с Олегом, оставив гостя развлекать дам. Женя был не отразим. В результате его оставили ночевать, а перед сном Голенев ответил на вопросы столичного журналиста и выслушал много интересного. Рунич открыл бывшему афганцу, как Мака Соловьева с бандитом Казиевым готовились его уничтожить. А история о смертельно больной матери Соловьевой, которую Рунич обнаружил на Казанском вокзале, а выяснив, что женщину обворовали, приютил на ночь и лично отвез в Онкологический Центр, тронула Олега до глубины души. Все давно отправились спать, а они и не думали расходиться. Рунич умел слушать, а Голенев очень редко пускался в откровения. Если бы ему день назад кто-то сказал, что он, капитан Олег Голенев, бывший боевой офицер, прошедший все круги ада Афгана, способен на такое, он бы только усмехнулся и вычеркнул этого человека из списков своих знакомых навсегда.
И хозяин, и гость в этот вечер беседовали так, словно знали друг друга много-много лет. Единственно о чем умолчал москвич, так это о знакомстве с ведомством на Лубянке, а также о том, что пожилой контрразведчик и посоветовал ему навестить провинциальный городок Глухов и взять интервью у Голенева. Отказать службисту Женя не мог. С его помощью он и получил кресло руководителя газеты, где до этого служил простым репортером. Но теперь главный редактор «Бульварного кольца» мысленно благодарил подполковника спецслужб от всей души.
* * *На этот раз их было немного — десять, двенадцать. Черные тени скользили вдоль покосившихся заборов, щербатых домиков окраин, белых кладбищенских ворот. Высокие воротники скрывали лица почти до бровей, они шли быстро, едва не бежали. Ни металлических прутьев, никаких других предметов, способных вызвать страх обывателя, в руках не несли. Их ноша выглядела вполне миролюбиво. То были литровые бутыли от минеральной воды. И вряд ли прохожие смогли бы догадаться, что бутылочки эти куда страшнее стальных прутьев, поскольку вместо минеральной воды они полны бензина девяносто пятого октанового числа. Но в это предрассветное время в Глухове прохожих не наблюдалось, а потому и ужаснуться никто не мог. Быстрые черные тени миновали черту города и по трассе двинулись к месту бывшего бандитского кооператива. Кооператива, некогда созданного Геннадием Кащеевым, полученным от него по «наследству» Макой Соловьевой, и именно ее стараньями превращенного в современный супермаркет. О не очень старом, и не слишком добром времени тут напоминали только коттедж и церковь, построенные еще самим Кащеевым. Именно церковь и заинтересовала странных ночных путешественников. Их черные силуэты закружили вокруг храма в странном нервном танце. Но этот танец не относился к абстрактным культовым обрядам. На бревенчатые стены храма из бутылей с безобидной этикеткой, танцоры щедро расплескивали бензин. Последний «танцор» бросил зажженную спичку и, не оглядываясь на бешеный столб пламени, догнал удаляющиеся фигурки. В считанные секунды пожар набрал силу и поглотил все строение. Раскаленный пожарищем воздух поднял клочья сажи и разбрасывал их вокруг. Особенно бесился огонь, слизывая маковку с православным крестом из золоченого сплава. Зловещие оранжевые языки, словно принадлежали самому Дьяволу, нагло и безнаказанно пирующему этой ночью. А далекие сирены пожарных машин вызывали у него лишь отвратительную улыбку. Тревогу охранники супермаркета подняли сразу, как заметили огонь, но сухой сруб деревянной церкви принялся столь быстро, что пожарным оставалось заливать раскаленные до бела угли. Когда туманный предосенний рассвет разогнал тень ночи, на месте церкви горожане увидели груду дымящихся руин и массу пепла, покрывшую не только место пожарища, но и всю площадь. К десяти часам тут собралась небольшая толпа, состоящая в основном из женщин среднего возраста. Да и те толпились не возле погибшего в огне храма, а у коттеджа бывшего отца Никодима, разжалованного Патриархом в мирянина Александра Артемьевича Нутякина, кем тот и значился до возведения в сан. Но как ни вглядывались прихожанки в окна коттеджа, батюшку так и не увидели и вскоре разошлись, крестясь на пепелище и бормоча слова молитвы.
