Георгий Вайнер - На темной стороне Луны

Садыка застрелили восемь лет назад. Тура вместе с оперсоставом прорабатывал тогда буквально всех, кого удалось установить по трассе, — владельцев частных машин, водителей транзитных грузовиков — «дальнобойщиков», шоферов почтовых фургонов, разъездных спекулянтов, работников ночных аварийных служб. Отдельно проверялись сотрудники милиции.

«Если бы сегодня меня допустили к розыскному делу, с какой бы тщательностью я перепроверил бы каждую зацепку…» — подумал Тура с горькой досадой и спросил:

— Следователь, наверное, возобновит дело Закинова по вновь возникшим обстоятельствам…

— Уже возобновил.

— Как ребята?

— Все вымотались… — Алишер был рад выговориться. — Пока все один и тот же круг очевидцев. Фактически несколько человек. Иранец с подругой, супруги-пенсионеры…

— Подругу иранца надо крутить изо всех сил. По-моему, она проститутка, а эти бабы смотрят вокруг себя по-другому. Она еще здесь?

— Пока в гостинице. А супруги уехали. И никто-никто ничего не сказал существенного! Правда, я сейчас плохой помощник — Другие задачи…

— Тебя можно поздравить, — вспомнил Халматов. — С назначением! Ты и прибыл как замнач ОБХСС…

— Спасибо, устоз. Я стараюсь, хотя дело для меня это новое. А что здесь случилось?

— В подсобке у Шамиля ящик коньяка «KB». Бутылки такие же, какая была у Сабирджона… — Халматов не упомянул о цепочке, тянувшейся из заведения Шамиля к свадебному столу Алишера, и заключении, вынесенном экспертом-химиком. Тура по-прежнему был уверен, что Алишер мог не знать и наверняка не знал всего, что происходило в тот вечер в доме его отца. — Накладная выписана на два ящика в июле прошлого года. Что же он, почти год ими торгует?

— Очень сомнительно, — согласился Алишер. — Скорее всего покупает на стороне левый коньяк и гонит под эти накладные.

— Я советую взять анализ. Не исключено, что это фальсифицированный коньяк. Из спирта и чая…

Алишер слушал внимательно. Потом кивком подозвал помощника, лениво переговаривающегося у стойки с Шамилем:

— Пломбир с собой?

— Я взял, как вы сказали, вот он… — Обэхаэсник достал из кармана клещи.

— Сейчас в присутствии понятых опломбируй подсобку.

— Понимаю.

— На накладные составь протокол изъятия. С утра назначим ревизию. Скажи бармену, чтобы закрывал…

Слова Гапурова потонули в оглушительной какофонии звуков — Шамиль демонстративно на полную мощность включил деку.

Ехали молча.

— Смотри, — Тура вдруг показал на зеркало над головой.

Знакомая патрульная машина городского отдела маячила в заднем стекле в самом конце дороги.

— Мне не нравится этот эскорт. Неужели следователь действительно боится, что я скроюсь? Можешь что-нибудь сделать?

— Мы можем оторваться от них только за гостиницей, — сказал Силач.

На многополосной пустынной дороге автомобиль катился заметно и одиноко, как бильярдный шар на зеленом поле.

— Как ты считаешь, Тура, — спросил немного погодя Силач, — Сабирджон знал, что у него коньяк фальшивый?

— Не сомневаюсь.

— Почему?

— Потому что он его вез Корейцу. Пак и приехал в «Чиройли», чтобы взять у Сабирджона «KB». Это было вещественным доказательством! О другом можно было договориться по телефону…

— Но при чем уголовный розыск к балованному коньяку? Наше дело — убийства, кражи, наркомания… Пак послал бы вместо себя в «Чиройли» обэхаэсника… И почему так срочно уехал, никого не предупредив?

— Не знаю. Думаю, что Сабирджон сообщил Паку нечто чрезвычайное.

Едва Халматов и Силач подъехали к гостинице — рядом уже пристраивалась «патрульная».

Похоже было, что слежку за ним уже не скрывают. Водитель патрульной со своим раздавленным в середке лицом равнодушно смотрел в стекло перед собой, на заднем сиденье мелькнуло круглое лицо его постоянного спутника с волосяной кисточкой на подбородке.

— Придется есть мороженое… — Халматов не хотел, чтобы Равшан совершенно точно знал, где он находится.

У кафе «Мороженое» под зонтиками тентов стояло несколько столиков. Едва Халматов и Силач сели, из-за соседнего столика, где шумная компания допивала шампанское, поднялся толстый грузин. В каждой руке он нес по металлической вазочке с пломбиром.

— От нашей компании — угощайтесь, пожалуйста, — мужчина был не знаком. Его друзья за столом жестами и улыбками подтвердили искренность намерений, Туре и Силачу осталось только поклониться. Потом вся их компания поднялась.

Тура подождал, пока они ушли, отодвинул вазочку.

— Не будем переедать. У жирного телка короткий век, — он стал осторожен. — Угостим наших сопровождающих… Или они нам охрана?

— По-моему, они нам конвой, — заметил Силач.

Из газет:

Сержант королевской конной полиции Канады Поль Сов пользовался у своего начальства блестящей репутацией. 25 лет службы в полиции, из них 15 — в отделе по борьбе с наркотиками, где бравый сержант проявил недюжинный талант. Однако соблазн, очевидно, был слишком велик. К тому же богатый опыт позволил надеяться на успех. Словом, сержант Сов сам занялся контрабандой наркотиков и попался с поличным. У него на руках было найдено около 200 килограммов гашиша, стоимость которого почти миллион долларов…

Размером и оформлением гостиничный вестибюль больше напоминал железнодорожный вокзал крупной узловой станции.

Вестибюль был с антресолью. Двухэтажный. Вдоль стен располагались киоски — Союзпечать, сувенирный, — сберкассы, почты — пустые, закрытые навсегда. Грязный огромный ковер, никогда не чищенный, сломанная кабина междугородного телефона. Разводы протечек на потолке, зияющие цементом пятна из-под выпавших керамических плиток. Пустая конторка дежурного администратора, перекошенная дверь лифта.

На стук шагов появился казах-швейцар в галунной фуражке и полосатых пижамных штанах.

— По каком делу? Далеко?

— Наверх, — ответил Тура, не останавливаясь, — подполковник Халматов еще не растерял привычных манер сотрудника розыска. — Администраторша на восьмом?

Один из номеров отводился для отдыха персонала, обычно там собиралась разношерстная и довольно подозрительная публика.

— Кто сегодня дежурит, Мавлюда?

— Рухсора.

Тура и Силач стали подниматься. На каждом этаже от лестничных площадок тянулись огромные холлы, пустынные, душные и пыльные, как Кызылкум.

— Батюшки! Какими судьбами! — Рухсора, дежурная администраторша, которую казах-швейцар успел все-таки предупредить по телефону, оставила компанию и спускалась им навстречу. Привлекательная семипудовая женщина в прозрачной кофточке, выдававшей конфигурацию и ткань бюстгалтера, с насурмленными бровями и помадой на губах и щеках.

— Вы так или по делу? Может, жены выгнали? — она заговорщицки засмеялась. — Ради Бога!

— По делу.

Лицо Рухсоры стало озабоченным — оно выражало ее готовность помогать.

— Нам надо поговорить с молодой женщиной… — Халматов обрисовал подругу завмага-иранца. — Не помню ее имени…

— Это Света, Гюльчехра. Но она сейчас не одна. У нее гость.

— Наш? Я знаю его?

— Нет. Он ездит по линии Госкомводстроя, по снабжению.

— А она что здесь делает?

— Так, путешествует… — Рухсора хихикнула. — У нас жил один артист, он говорил про таких — «детский ум, пустой кошелек и яички молодой обезьянки…». В общем, понимаете…

— Это-то да, это мы понимаем, — засмеялся Силач.

Слава супергорода в степи, которому покровительствует сам Отец-Сын-Вдохновитель, легенды о его щедрых, набитых крупными деньгами хозяевах вызывали наплыв сюда симпатичных особ, которых принято было именовать «легкомысленными». Дежурные администраторы работали с ними «в доле».

— Она давно в Мубеке?

— С того дня, как начальника милиции застрелили… — Рухсора имела в виду Пака. — Гюльчехра тоже ведь была там, в «Чиройли». С другом. Такой страх!

— Она часто приезжает сюда?

— Нет. Третий раз за два года.

— Понял. Сюда? — Силач толкнул дверь.

В большом двухкомнатном номере царили разор и беспорядок — свидетели бурного отдыха накануне. На хилом с гнутыми ножками арабском диванчике сидел огромный опухший толстяк в голубой пижаме и грыз тыквенные семечки. Он равнодушно посмотрел на вошедших, сплюнул скорлупки и меланхолично спросил у подруги, развалившейся в кресле перед журнальным столиком, уставленным бутылками и остатками закуски:

— Это к тебе?

Силач уверенно сообщил:

— Да, это к ней, — и, повернувшись к Свете-Гюльчехре, кивнул на толстяка: — что, эта голубая горная незабудка проживает здесь?

Она засмеялась:

— Нет, он зашел сюда в гости.

Толстяк продолжал неспешно грызть семечки. Желтые зубчики шелухи были расплеваны веером вокруг него на ковре. Шар живота мерно покачивался на коленях. Туре показалось, что когда-то толстяк проглотил одну тыквенную семечку и у него в пузе выросла тыква. Он подошел к толстуну, похлопал его по плечу и сказал: